уравновешенный голос шерифа Сквотчера.
«Да, у нас все в порядке, мистер Сквотчер,» - выдохнул Брайан и раздраженно постучал стволом своего автомата Калашникова по кухонной столешнице.
«Правительством принято решение об эвакуации на Кубу,» - сказал шериф. «Эвакуации кого?» - переспросил Брайан. «Да я и сам толком не понял, кого,» - признался ему с глубоким и печальным вздохом шериф Сквотчер – «возможно, что это касается только самого правительства, но возможно, что в какой-то степени и нас всех...».
«А в какой, позвольте узнать, степени?» - не удержался от язвительного вопроса Брайан, не смотря на то, что ему и так уже все стало понятно, и дальнейший разговор значения не имел. «Ну, я думаю,» - продолжал тянуть свою флегму шериф - «что в той степени, которая будет необходима с точки зрения нашего преподобного доктора Йозефа Менгеле...».
«Ну а он то тут при чем?» - хотелось еще спросить Брайану, но он не стал этого делать. «Хорошо. Я принял вашу информацию, шериф. Спасибо,» - и он уже собирался положить трубку, но в этот момент услышал из нее следующее: «Активизация аллигаторов будет продолжаться еще несколько дней. До первого мая. До Вальпургиевой ночи. До завершения полнолуния. А как только луна начнет убывать, то их прессинг станет ослабевать. И вот тогда - через два-три дня - можно будет попробовать сесть в машину и начать куда-нибудь пробиваться...».
«А куда ж пробиваться, шериф?» - произнес Брайан, но в этот момент в трубке раздался странный звук, похожий на хруст, потом сдавленный вскрик и затем – размашистое и аппетитное чавканье.
«Надо продержаться здесь почти что неделю, мама,» - сказал Брайан Хилари. «И что же мы с тобой теперь будем кушать?» - удрученно покачала она головой - «Наш холодильник почти что пуст...». И тут они оба посмотрели на смешавшиеся между собой останки их мужа и отца и маньяка-убийцы Дональда Дакера.
В Скайпе появилось веселое лицо с белокурой шевелюрой явно не англо-саксонского происхождения. «Расскажите мне, пожалуйста, мистер Михалёв,» - начала решительно свой диалог с чуждой цивилизацией Хилари Брукс – «представляете ли вы себе, куда можно из этой крокодиловой фермы, если вдруг они через неделю успокоятся, попытаться пробраться?».
«А это по ходу станет ясно,» - беспечно ответил русский – «патронов у вас достаточно?». «Да». «Ну хорошо. После Праздника Всех Трудящихся я за вами заскочу».
Мозги Дональда Дакера Хилари долго вываривала и затем готовила по специальному рецепту, который ей рассказала толстая негритянка - ведущая кулинарного шоу.
Затем к блюду прилагался пенис ее собственного мужа, обжаренный в кляре. И еще в холодильнике была найдена пара пришедшихся здесь весьма кстати куриных яиц.
Долго хозяйка возилась с печенью маньяка, которая по приготовлении в духовке была приправлена солеными огурцами из банки с надписью по-русски: «Эх, прокачу!», американцам, естественно, не вполне понятной.
Но особенным почетом у них на столе в эти дни пользовались пятки обоих мужчин. Их делали, как барбекю, маринуя предварительно во всевозможных специях – во всех, которые еще с давнишних времен скопились у Хилари на верхней полке буфета, и которые почему-то прежде никому не приходило в голову хотя бы как-то использовать.
«У твоего папы была Ахиллесова пята!» - провозглашала Хилари, беря на вилку кусок мяса и поднимая бокал с вином, которое Брайану пока еще по возрасту не полагалось, и поэтому он, впрочем, без особенного по этому поводу разочарования, довольствовался «колой».
«Нет, мама,» - возражал Брайан – «у папы, насколько я знаю, иногда бывала в руках пята Синди Фрикс, которая живет на Кловерфилд, 10, но Ахиллеса он никогда не трахал, у него была традиционная ориентация».
«Ахиллес – это грек?» - уточняла Хилари – «Это тот, который учится с тобой в одном классе?». «Да, мама. Учился. Его неделю назад сожрали». «И он что, действительно, был педиком?». «Да, мама. Но наш папа никогда не проявлял к нему ни малейшего интереса».
«А Синди Фрикс – это тридцатипятилетняя крашеная блондинка, которая все время старается быть похожей на куклу Барби?» - продолжала с пристрастием допытываться Хилари. «Ну, видимо, да...,» - неопределенно пожал плечами Брайан, явно более не желая вводить мать в состояние гнева и уже раскаявшись в том, что необдуманно начал этот разговор.
«Ясно!» - стукнула кулаком по столу Хилари и с яростным выражением на лице налила себе полный бокал вина. Затем она его залпом выпила и стала остервенело жевать пятку Джона Брукса. После этого она налила себе еще один бокал вина и опять его залпом выпила.
И тут стоявшая на кухонной полке прямо почти на уровне ее головы микроволновка неожиданно заговорила с ними громким человеческим голосом: «Улыбайтесь, господа! Все глупости на Земле делаются с самыми что ни на есть серьезными лицами...».
«Да, как это мы можем сейчас улыбаться?!» - вспылила Хилари – «Да, кто это вообще сказал?!». Лицо Брайана в момент произнесения обеих этих фраз было испуганным и бледным.
Он некоторое время пошарил руками по карманам, как будто бы пытался что-то найти, но затем обнаружил свой телефон лежащим рядом под локтем на столе.
«Борис,» - произнес он дрожащим голосом в трубку – «можешь ли ты что-нибудь сказать по поводу того, какие у нас перспективы?». «Радужные!» - ответила трубка с громким хохотом – «Ты знаешь, Брайан, как готовится к вторжению оккупантов ЛГБТ-сообщество?». «Как?». «Они пишут маркерами на своих голых жопах: «Я люблю русских!» и становятся раком возле окон своих домов».
«А с аллигаторами они что также собираются договариваться?» - хотел было спросить Брайан, но не посмел этого сделать, так как это было бы неполиткорректно. «Но ведь ты говорил, Борис, что мы выберемся...,» - произнес он только с умоляющей интонацией.
«А какое у нас сегодня число?» - осведомился, несколько погодя, его русский приятель. Он сделал это слегка заплетающимся языком, и было слышно, как при этом чего-то отхлебнул. «Четвертое мая,» - сказал Брайан. «О как!» - встрепенулся Борис - «Да. В натуре, пора,» - и после этого трубка была положена.
«Чо, сегодня реально четвертое мая?» - подняла голову со стола уже успевшая вполне глубоко заснуть на нем Хилари – «Надо срочно собираться, собираться, собираться...».
«Только боеприпасы, мама,» - сказал ей спокойно и серьезно, в отличие от нее, совершенно трезвый и понимающий, что вот сейчас вопрос будет идти о жизни или смерти, Брайан. Тупо глядя на него, Хилари налила себе еще стакан вина.
Брайан принес цинки с патронами с чердака. Затем выволок ящик с ними же из подвала, собрал заряженные рожки и гранаты со всех комнат и в отдельный подсумок положил к ним запалы.
Вот только провизию он не успел собрать. Ему показалось, что прошло всего лишь с десяток минут с момента телефонного разговора (на самом же деле прошло около получаса), когда на их лужайку перед домом, сломав забор и уничтожая гусеницами клумбу, врубилось некое мощное бронированное техническое сооружение.
«Что это за монстр?» - округлила спросонья покрасневшие глаза Хилари. «Это Т-90, мама. Русский танк. Я так думаю, что это Борис за нами приехал».
Брайан поднялся со стула, навесил на себя несколько сумок и ящиков и оторвал от пола автомат: «Возьми, пожалуйста, вот этот рюкзак...». Хилари совершила зомбиобразное колыхание. «И винтовку, пожалуйста, не забудь...».
Как только они оба оказались стоящими на ногах и всем, чем необходимо, экипированными, танк чуть-чуть сдвинулся со своего места, пробил стволом окно, выломал стену и практически заехал к ним на кухню.
Хилари и Брайан отпрянули к противоположной стене. Но этот момент с ними начал разговаривать их же собственный холодильник: «Попробуйте добраться до башни и каким-нибудь образом пролезть в люк».
Брайан достал из кармана телефон и, погуглив, прочитал в интернете: «Экипаж танка Т-90 состоит из трех человек: механика-водителя,...». Но дальше читать уже было некогда, так как аллигаторы начали просачиваться в дом сквозь все образовавшиеся проломы.
Расстреливая их, они влезли на башню, открыли люк и начали в него спускаться. Когда Хилари была уже внутри целиком, а Брайан только одной ногой, то за вторую его успел ухватить аллигатор.
Брайан отстрелил его, но при этом попал и по себе. Кроме того, он был ранен и зубами. Короче, в танк он влез, уже таща за собой кровавый след.
Там внутри возле пушки сидели два прикольных чувака в советских танкистских шлемах. На полу возле них лежал снаряд калибра 125 мм, а на затворе стояли два стакана и бутылка водки. «Ну будем,» - сказал один из них и влил в себя содержимое стакана. «Несомненно,» - ответил ему второй и сделал то же самое.
Над их головами на стенке башни была прикреплена табличка: «Т-90МНАХ». «Это что означает?» - поинтересовалась у них Хилари. «Это означает: «танк Т-90 модернизированный на х..й,» - ответил ей с вполне серьезным лицом один из тех, кто только что выпивал.
«А! Это опять все то же самое ваше магическое русское слово...,» - покачала головой Хилари – «Брайан, надо забинтовать эту твою царапину,» - и она сразу же забыла о ранении сына и полезла вниз в следующее помещение.
Ей очень хотелось спросить этих двух неотесанных русских, есть ли им достаточное количество лет, чтобы им можно было бы по закону употреблять алкоголь. Но она воздержалась.
На полу прямо посредине дна башни, рядом с двумя русскими наводчиками-стрелками и снарядом калибра 125 мм был еще один люк, который вел в помещение, находящееся под башней.
Когда оставшиеся в живых члены семьи Брукс спустились туда, то они оказались как будто бы в некоем подобии обычного автомобильного салона.
Они приземлились непосредственно на заднее сидение, а за рулем сидел, видимо, тот самый русский приятель Брайана Борис Михалев. Он обернулся и приветливо улыбнулся вновь прибывшим.
После этого некоторое время танк ехал по улицам их любимого городка, и они понимали, что это, возможно, происходит в последний раз, и испытывали по этому поводу некоторую грусть. Но эта грусть была какой-то ненастоящей, искусственной, пластиковой, реально не затрагивающей никакие струны в душе.
«Нас всех в последние несколько недель атаковали ваши русские хакеры,» - пожаловалась Борису Хилари. «Насколько я знаю, последние несколько недель вас атаковали выведенные в вашем же ЦРУ аллигаторы-мутанты,» - ответил тот, не поворачивая головы и закуривая сигарету, запах которой показался Хилари весьма подозрительным.
Тем временем Брайан все чаще озабоченно ощупывал свою ногу, и на коврике под его сидением постепенно начинала образовываться лужка крови. Но Борис об этом не знал, а Хилари или забыла, или вообще не обращала внимания.
Ее психика все больше и больше непреодолимо закипала от того, что какой-то выходец из низшей расы посмел в неуважительном тоне высказаться об ее родном Американском государстве.
Услышав скрип ее зубов, Борис, молча, включил маленький телевизор, который висел у него посередине лобового стекла — там, где у обычных автомобилей положено висеть широкому зеркалу.
Там сначала были новости про Китайскую экономику и про то, как принцы Уильям и Гарри объявили себя гомосексуалистами и открыто стали жить со своими водителями, а потом пошел сюжет об американском
