Питер Пэн.

Питер Пэн.

- Похоже, - усмехнулся Ярошевский. – «Памперсы» уже вытесняют из рекламы «тампаксы».
На экране телевизора, розовый младенец в белой пене подгузников, довольно агукал на руках у розовой и белоснежной мамы.
- Культ детства цветёт и пахнет, - Немиров выдохнул сигарный дым в сторону экрана. – Можно сколько угодно насмехаться над «блондинками» с их «шопингом». Но, права и потребности ребёнка, - это святое.
- А что в этом плохого? – Пожал плечом Ярошевский.
- Абсолютно ничего, - согласился Немиров. – Поднимает продажи и экономит время. Родители тратят деньги на тонну подгузников, вместо того, чтобы постирать пару пелёнок. Потом родитель отработает сверхурочно, чтобы отвести сына в аквопарк. Вместо того, чтобы покататься с ним на велосипеде.
- Ну, - усмехнулся Ярошевский. – Сегодня детей уже не качают в люльках и не лечат им «цыпки» на руках.
- Родителей нынешних младенцев тоже не лечили, - кивнул Немиров. – Им уже с детства привили правильные потребности и сообщили о правах. Они не гоняли с пацанами в футбол по дворам и не дрались в подворотнях.
- В цивилизованном социуме, не обязательно драться в подворотнях, - сварливо заметил Ярошевский. – Чтобы занять достойное место в нём.
- Так и экзамены в ВУЗ уже сдавать не надо, - хмыкнул Немиров. – О каком IQ речь? Достаточно проходного балла в ЕГ. А хозрасчётные преподаватели занизят этот балл, хоть до нуля. Они зарплату получать хотят, им нужен студент. Даже если этот студент и через ноль не пройдёт, но у него есть состоятельные папа с мамой. Потом этот сынок наладится делать вам «шоковую терапию» или вырезать аппендикс, а не «цыпки» лечить.
- На высших этажах социума есть жёсткий отбор, - твёрдо сказал Ярошевский.
- На фига сынку ваш отбор? – Немиров небрежно взмахнул сигарой. – Он «лифт» хочет. Он не хочет быть взрослым.
- Жизнь заставит, - буркнул Ярошевский. – По ступенькам ходить.
- Жизнь? – Удивился Немиров. – Жизнь для него, это то, что он увидел в телевизоре, в глянцевом журнале и в своём гаджете. А не то, что мог бы увидеть на улицах спального района. Реклама сформировала потребности, на которые нет способностей. Культ детства заменил живых родителей. Тридцатилетний мальчик уже нарожал своих деток, но ждёт взрослого дядю, который вознесёт его на пост топ-менеджера. Когда дядя не приходит, мальчик возлагает обязанности взрослого  на государство. Если государство предлагает не соску, а «дальневосточный гектар», - малыш кричит, размахивает кулачками и писает в памперс на Тверской улице.
- Ну, - Ярошевский неопределённо пошевелил пальцами в воздухе. – Люди теперь живут лучше, веселее и дольше. Некоторая инфантильность, как следствие акселерации, отмечается во всём мире.
- Не во всём, - возразил Немиров. – В мире десятки стран и миллионы мальчиков и девочек, которые грызутся с собаками за кость. Они понятия не имеют о памперсах и гаджетах. Зато умеют выживать. Они рожают в 14 лет, и их дети становятся взрослыми мужчинами и женщинами в том же возрасте. Их тьмы и тьмы. Они не умеют читать и писать, но умеют обращаться с АК-47 уже в 10 лет. Они живут рядом со смертью, поэтому не боятся смерти. У них крепкие зубы и сильные ноги. Никакие технологии их не остановят. Они идут через границы, не замечая никаких границ. Если надо, - заваливают своими и чужими трупами любые амбразуры и площади европейских столиц. Что будет, когда они, - жёлтые, коричневые, чёрные, - придут в дом к мальчику в памперсах и его беленькой девочке?
Ярошевский вопросительно поднял брови.
- Мальчик выйдет к ним навстречу с гаджетом в руках, - невесело усмехнулся Немиров. – И скажет: «Здравствуйте. Московское время 23 часа 59 минут».