Человек стоял на балконе, снизу доносился шум гостей и оркестра, плеск воды в фонтанах, грохот петард, а в руке его был зажат пистолет. Он стоял и думал: - Что мешает ему сделать это прямо сейчас, и какое расстояние до собственного виска?
А наши двое находились рядом, с изумлением за ним наблюдая:
- Чем ему можно помочь? - спросила она.
- Скорее всего, ничем, - ответил он.
- Это все, что у него есть? - и кивнула на то, что находилось там внизу: на каменные дорожки и фонари, сотни людей, толпящихся в ослепительном свете, на красивую женщину и огромную яхту у пирса. - Но, где же его друзья?
- У него их нет, - ответил он.
- Почему?
- Он слишком богат.
- А любовь?
- И ее он найти не сумел.
- Потому что слишком богат? - спросила она. - А дети? Его дети?
- Он сделал их такими же, как он сам.
- И теперь он совсем один, у него никого нет?
- Кроме этого, - и показал вниз, - нет никого и ничего. Он умеет только зарабатывать деньги и все.
Человек донес пистолет до своего виска, на мгновение замер, закрыл глаза,… вдруг одернул руку и вытер пот.
– Нет, не здесь. Пусть не радуются, – зло пробормотал он.
Потом он медленно брел по освещенной набережной, и море плескалось вечерними, ласковыми волнами за парапетом. Человек поднял глаза к небу. Там наверху мигал проблесковыми огоньками самолет. Он вежливо раздвигал белыми крыльями вечерние облака, и заходящее солнце играло красными лучами по его бортам. Самолет был высоко, в нем летели люди, они читали газеты, смотрели кино, беседовали, а он один стоял на берегу и смотрел им вслед. По дороге позади него не спеша двигались машины. Они мелькали фарами, освещая веселыми огоньками тротуары и дома. В них тоже ехали люди. Они останавливались, выходили из авто, садились в ресторанчиках на набережной, пили вино, разговаривали и тоже были вместе.
- Интересно, какое расстояние до собственного виска? - снова подумал человек. - Теперь уже ничто не помешает ему сделать это...
- На, выпей! - его мысли прервал хриплый голос какого-то бродяги. Тот стоял, почему-то улыбался и протягивал бутылку.
- Выпей, - повторил бродяга.
- Это вы мне? – удивился он.
- Ну, да! Тебе! Что стоишь тут один?
- Вы меня знаете? - спросил человек.
- Нет, но мне не нравится пистолет в твоей руке. Пожалуй, тебе просто нужно выпить.
- Почему бы и нет? - неожиданно согласился он, и отхлебнул. Потом, посмотрев на бродягу, вдруг сказал:
- Хочешь, я подарю тебе вон ту яхту? - и махнул рукой в сторону моря. Бродяга бросил взгляд на яхту, стоявшую, как огромный айсберг у пирса, и в ответ тоже пошутил:
- А хочешь, я подарю тебе эту набережную? Да, чего уж там, ... бери весь этот городок. Не люблю быть кому-то должен! - и улыбнулся. Человек холодно заметил: - Я не шучу.
Бродяга, подумав мгновение, уже серьезно посмотрел на человека и снова пошутил:
- Нет, в придачу к яхте ты подаришь мне и этот пистолет. Пожалуй, еще поживу! – взял бутылку и, сделав глоток, снова протянул ее человеку.
Он смотрел на этого пьянчужку и ощущал, как что-то приятное разливается в груди – то ли дешевое вино, то ли чувство, что роднее этого бродяги у него никого не осталось. Да и не было никогда! Тогда он отшвырнул пистолет подальше в воду, сел на парапет рядом со своим новым другом и больше никуда уходить не хотел...
- Как хорошо, что мы вместе! - воскликнула она.
- Да. Но мы можем быть рядом, а вместе могут быть только они, - возразил он.
- А могут и не быть...
- Могут. Все в их руках.
- Да, но не каждому это дано.
- Может быть, дано это каждому, просто не всем это удается.
- А, может, не каждый этого хочет?
- Ты не замерзла? - неожиданно спросил он.
- Ты забыл - мы не можем замерзнуть, - улыбнулась она, – нам это не дано…
- А жаль…
- 9 -
Старая, очень старая женщина, сидела на крыльце своего небольшого деревенского дома.
Стены его покосились и поросли мхом.
Крылечко совсем прохудилось.
Редкие капли дождя падали на седые волосы ее непокрытой головы.
Напротив, носимые осенним ветром, кружились поздним последним своим хороводом желтые листья.
Еще не пришла зима, но, устало шелестя, к концу тащилась осень.
Там, немного поодаль, шумел лес и клонился от мокрого осеннего ветра. И дорога...
Извивалась дорога между полем и лесом.
Уходила она далеко-далеко в города к людям, к их жизням.
И, наверное, эту осень сейчас замечала только она одна, сидя на своем крыльце.
А глаза ее были устремлены туда, откуда должны были приехать внуки и ее родня.
В этих глазах было ожидание и мудрость старой женщины.
Она понимала, что не всегда они могут бросить все и приехать навестить старуху.
Но, помнят день ее рождения и теперь обязательно будут.
Поэтому ждала смиренно с чувством радости и любви. Какие они стали?
Сейчас вдалеке появится их машина.
Ребятня с шумом выпорхнет и разбежится по дому.
А она напекла пирогов, и все опять ненадолго будут вместе.
И, как раньше, будет праздник...
- Жалко, что они приезжают лишь раз в году, - прошептала она.
- Их не было здесь многие годы, - возразил он.
- Многие годы? Но почему она ждет и почему надеется?
- Просто, напоследок хотела попрощаться со всеми.
- И так ждала их год назад?
- И два, и три года назад тоже...
- А они и сейчас не приедут?
- Нет, не приедут. Но это значит... И значит это, что проживет она еще один год. И так год за годом…
А дождь и ветер, словно повторяли эти слова и не торопили ее осень, ждали, и надеялись тоже...
И снова небесная колесница увлекала их на высоту. Только скорость и ветер. То ли день, то ли ночь. Полюс или жаркий экватор. Весна или лето. Все, что угодно! Все мелькало в одном коротком мгновении. Все было подвластно им на этой планете. Но жизнь была только там внизу...
- 10 -
Большие белые чайки сидели на камнях у самого берега. Иногда, взлетая, они приближались к нему совсем близко. А мальчик, отрывая от буханки кусочки хлеба, бросал им. Птицы вежливо, без суеты, подходили, с благодарностью принимая это человеческое лакомство, потом взмахивали сильными крыльями и возвращались на камни высоких скал. Он наблюдал за ними, а они за мальчиком. Потом птицы, на время забывая о нем, снова летали над своим морем, а мальчик любовался полетом свободных птиц. И, порой так хотелось взмахнуть руками, на мгновение оказаться там, рядом с ними, в их небе...
- Малыш, я уезжаю! - к нему подошел отец и положил руку на плечо. Мальчик обернулся: - На службу?
- Да, на службу. Вечером буду. Пока, малыш.
- Пока... А зачем тебе ходить на службу? - вдруг спросил он. Отец остановился и, подумав, ответил:
- Ну,… чтобы работать, зарабатывать деньги....
- А зачем эти деньги?
Отец присел рядом на камень и как-то просто ответил:
- Чтобы нам было на что жить.
Чайки снова подлетели близко, собирая кусочки хлеба, брошенные мальчиком. Отец посмотрел на часы и сказал: - Скоро ты пойдешь в школу и будешь учиться. Научишься все понимать, отвечать на такие вопросы. Взрослые будут работать, а ты ходить в школу.
- А зачем учиться? - спросил мальчик.
- Чтобы стать умным, успешным, богатым. Может быть, знаменитым.
- А чайки бывают успешными?
- Успешными? Давай посмотрим.
Отец отщипнул кусочек хлеба и бросил птицам.
- Вон та чайка, которая нашла хлеб и съела его - самая успешная. Ей он достался, а остальным нет. Теперь ты понял, малыш? Кто сильнее и умнее - тот побеждает.
- Да, понял.
Отец снова взглянул на часы и встал.
- А бывают чайки богатыми? – снова спросил мальчик. Отец на мгновение задумался.
- Нет, богатыми нет. Им нужно ровно столько, чтобы себя прокормить.
- Тогда, зачем человеку быть богатым?
- Ну,… чтобы покупать себе все, что он захочет. Еду и игрушки, одежду и путешествия, машины и корабли. Представляешь, свой корабль! Ты сможет плыть на нем, куда захочешь!
- А чайки? Разве они не могут лететь, куда захотят?
Отец снова сел на камень рядом с сыном. Море плескалось у его ног, изредка касаясь лакированных ботинок. Птицы ходили, поглядывая на него, словно ожидая ответа этого взрослого человека.
- Понимаешь, малыш, они могут только есть и летать. Им не нужно больше ничего. Они ничего не умеют. А человек может все!
Сказал это громко. Так, чтобы птицы на берегу слышали и знали об этом. И, наверное, остался доволен собой.
- А чайки бывают знаменитыми? – спросил мальчик.
- Нет, они всего лишь чайки, а мы люди! – и положил руку ему на плечо. - Я пойду. До вечера. До свидания, малыш...
Он смахнул песок со своих ботинок и ушел.
- Да, мы люди, - вздохнул мальчик. - Зато они летают, а мы сидим на берегу и смотрим на них. Почему? ...
Но некому было ответить на этот вопрос, а птицы, к сожалению, говорить не умели. Только взмахивали крыльями, легко отрываясь от берега, взмывали в вышину, к облакам, к небу, солнцу, и летели только туда, куда хотели. Зачем? Знали только они одни.
- 11 -
Человек лежал на горячем песке, взгляд его был устремлен далеко-далеко наверх, а вокруг только горячие пески и редкие кустарники пустыни. А человек все лежал и смотрел. Ни один мускул на его лице не дрогнул, и ни единого движения. Только глаза, следящие за облаками и взгляд, уносящий мысли на бесконечную высоту. Они были широко раскрыты и жадно пытались охватить огромное пространство над бесконечной пустыней.
- Так смотрят, наверное, только дети, - прошептала она.
- Наверное, так смотрят взрослые, которые иногда становятся похожими на детей, - ответил он.
- А что потом становится с этими детьми?
- Они лежат себе на песке, мечтают и думают, что когда-нибудь станут взрослыми...
- Или вовсе не думают ни о чем, просто смотрят на небо и на солнце.
- ... станут взрослыми, сильными, уйдут на войну и будут всегда побеждать...
- Нет. Они не хотят воевать. Иначе они не смогут так смотреть на небо.
- И все-таки они вырастают.
- А потом… Что становится с этими взрослыми потом? - спросила она.
- Они,... - и он замолчал.
- Он смотрит на небо, как и мы! Но, почему в его глазах слезы? - удивилась она.
- Он не знает, сколько ему осталось.
- А те люди, которые в него стреляли, тоже забыли, что над ними голубое небо, облака, солнце, звезды?
- Иногда очень тяжело поднять голову и просто посмотреть наверх.
- Зачем он здесь?
- Им заплатили и отправили в эту пустыню друг в друга стрелять.
- Сколько ему еще осталось?
- Минуты две или три.
- И он плачет, потому что у него так мало этого неба?
- Потому что за свою короткую молодую жизнь он ни разу не посмотрел туда и ничего об этом небе не знал.
- Неужели нужно умереть, чтобы просто взглянуть наверх? - воскликнула она.
- Зато, теперь он счастлив.
- И плачет от счастья?
- Да.
- Тогда не будем ему мешать.
- 12 -
Люди заполняли это пространство, это просторное помещение. Они медленно заходили, занимая свои места. А места эти строго соответствовали их положению в жизни, в их обществе. Впереди на высоких сидениях расположились граждане вполне уважаемые - в строгих, но дорогих костюмах и платьях. Дети их тоже находились рядом, они совсем не присмирели, но их одергивали и усмиряли няньки, которые были здесь и не давали устроить в этом месте площадку для игрищ. Дальше все выглядело проще - женщины в невзрачных платках, их мужья, дети. Эти тоже чего-то ждали, но были скромнее. А за ними уже совсем простая публика. Хотя, такое понятие здесь было неуместно - не публика, но действующие лица общества, в убогих одеждах, с такими же лицами (насколько лица могли
