АЛЁША И ДИАНА

бродить по территории воинской части.
                                                     
                                                         
                                                               
                                                II

Алешу Голубева задумчивого голубоглазого юношу с пальцами длинными и тонкими как карандаши даже автомат его учили держать всем взводом. Алеша блестяще окончил музыкальную школу по классу фортепьяно, и фрак пошел бы ему больше чем гимнастерка, и на сцене за роялем он смотрелся бы в более выгодном свете, чем на плацу, но вышло так как вышло, Алеша попал в армию.  К какому-то не земному, словно не от мира сего Алеше Голубеву даже командир отделения стыдился применять командный голос, не говоря уже о сослуживцев, которые в присутствии Алеши  сворачивали излюбленные солдатские темы о женщинах и службе изобилующие  красным словцом и армейским колоритом. И упаси бог, было кому-нибудь обидеть Алешу, уже через секунду после этого могло стать невыносимо стыдно и тяжело на душе даже у самого отъявленного негодяя. Словно совершил поступок, который нельзя было оправдать ничем на свете, как когда ни за что не про что обидишь ребенка, и словно черная кошка заскребется на душе, и на долгие дни лишишься покоя и даже когда вроде бы и загладил вину, а все ровно может быть  стыдно.
То не многое, что пришлось в армии Алеше по душе это стоять в карауле. Думай себе что хочешь, и никто не мешает.
В последнюю ночь августа сверчки весело провожали лето. Небо горело от звезд. Алеша, отложив в сторону автомат, держал в правой руке длинную травинку и представлял себя дирижером необыкновенного оркестра. Смех Дианы подглядевшей из темноты застала врасплох необычного дирижера. Никогда Диане не было так весело. Показалось тогда Диане, что нет на свете ни Полубояровой, ни капитана Морозова, никого нет, кроме нее и смешного белокурого солдата который, только взмахнув своей травинкой, словно волшебной палочкой, исполнил ее самое заветное желание, заставил хоть на время позабыть Диану обо все на свете и главное о горестях.
Встречи бывают разные, пустыми не оставляющие после себя нечего и судьбоносные, что сразу приходит на ум, что они наверно только и родились на свет, чтобы друг с другом встретиться. И тогда все, что было ранее, блекнет перед настоящим, улетучивается из памяти, как будто и не было ничего прежде в жизни существенного, а если и было, то начинает казаться что оно как, будто куда-то пропало, пропало навсегда, так пропало что нечего о нем и вспоминать.  И как же  мучительно и невыносимо может стать,  когда счастье погубит на самом деле, никуда не пропадавшее проклятое прошлое следующее за каждым из нас по пятам.
Да пожалуй, это была любовь с первого взгляда. Такая любовь, место которой должно быть только на страницах романов, где от знакомства с ней все же ни так может стать больно, как если столкнуться с ней в реальной жизни.
Диане было страшно с самого начала, но как бы она себя не обзывала и не корила, ноги сами несли ее к Алеше. Однажды забыв обо всем на свете, Диана снова и снова хотела возвращаться в беззаботное пьянящее состояние, которое стало ассоциироваться  у нее со счастьем. Диана ненавидела себя, хотела, но никак не могла пересилить, то чувство, которое родилось у нее в сердце и росло с каждым часом и с каждой встречей с Алешей. Как несчастный Сергей Поляков Булгакова не представлял себе, как может человек нормально работать  без укола морфия, Диана один раз узнав, что такое счастье не могла себе больше представить, как можно жить без него. И снова и снова от капитана Морозова и его сослуживцев с деньгами для Полубояровой шла к Алеше, платя каждый раз за глоток своего счастья какую-то страшную зловещую плату. Она, которая не слышала в жизни в свой адрес ни одного доброго слова  сидела рядом с первым мужчиной, который своим долгом считал не унизить ее, не надругаться над ней, а читал стихи и рассказывал, как теперь они всегда будут вместе.
-Вот увидишь!- говорил Алеша. - Ты понравишься моей маме. Ну что, что ты хмуришься? Тебе нечего бояться, у меня мировая мама! Она полюбит тебя так же сильно как я. У нас будет с тобой своя комната. У нас целых три комнаты! Одна комната младшей сестры другая отца с матерью, а в  моей комнате заживем мы с тобой. И как заживем! Проснувшись поутру, мы будем ходить друг другу в гости. А потом, собравшись все вместе на кухне, будем пить чай с малиновым вареньем. Я буду играть тебе на фортепьяно. Ты любишь музыку Моцарта? А Рахманинова? Ты никогда не слышала музыки Моцарта?! Так не бывает! Ну не обижайся. Я обещаю, ты узнаешь и услышишь музыку Моцарта и вальсы Штрауса и Шопена и сонаты Бетховена. И Грига и Листа, и Вагнера.
-И Рахманинова?- спрашивала  Диана улыбаясь. Диане было так хорошо с Алешей и с его неосязаемыми друзьями, о которых он мог говорить часы на пролет и от необыкновенных имен и фамилий, которых у Дианы весело кружилась голова.
-Рахманинова обязательно. - Ах, Рахманинов!- вздыхал Алеша.- Рахманинов это же сплошная поэзия. Ты не представляешь себе, как я люблю поэзию. Поэты это такие, это такие необыкновенные люди. Байрон, Гетте. Пушкин, Есенин. Вообрази себе, если бы Есенин умел так же играть на фортепьяно как писать стихи. А вообще на кой черт Есенину фортепьяно, если у него такие стихи! Ты не знаешь стихов Есенина?! Есенина!

                                      Мне осталась одна забава:
                                      Пальцы в рот - веселый свист. 


-Ты смеешься  надо мной, чтобы не знать стихов Есенина так не бывает! Ну не обижайся, прошу тебя, только не обижайся. Понимаешь Есенин это.… Да что там говорить, поэта, как и пианиста надо слышать, а не болтать о нем.  Ты хочешь услышать? Правда, хочешь? Мое любимое. Мое любимое очень грустно. 
                                     
                                        До свиданья, друг мой до свиданья.
                                        Милый  мой ты у меня в груди.
                                        Предназначенное расставанье,
                                        Обещает встречу впереди.
           
              -Ты не хочешь грустное? Про любовь? Не грустное. Про любовь и чтобы не грустное у поэтов так не бывает.
                                        Не криви улыбку, руку теребя,
                                        Я люблю другую только не тебя.

-Что с тобой?! Ты хочешь уйти? Прошу тебя останься. На что нужны поэты, если у них все так грустно? Ничего с этим не поделаешь, так поэты устроены.
И  Диана с надеждой спрашивала:
- И что нет на свете ни одного поэта, у которого про любовь получались бы не грустные стихи?
-Нет, вздыхал Алеша.- Только если у ненастоящих поэтов, которых и даром не надо.
- Тогда я не люблю поэтов,- говорила Диана,- потому что не хочу грустить, не хочу вспоминать плохое.
-И я тоже не хочу грустить и помнить плохое. Но в этом не поможет любовь или не любовь к поэтам. Здесь другое. Это зависит от себя самого и еще сильней от того какие люди тебя окружают. А у поэтов есть много замечательных и совсем не грустных стихов о любви.
- О любви?
-Да о любви. Ведь про любовь и о любви это две разные вещи.
-И у Есенина?
-И у Есинина. Смотри, смотри падающая звезда! Загадывай скорей желание. Загадала? И я загадал! Как так не сбудется! Вот увидишь, сбудется, и мы всегда будем вместе.
                                                                     
                                                          III   


Контрольный пропускной пункт Диана прошла свободно. Диану узнал солдат, неоднократно видавший  ее с капитаном Морозовым и другими офицерами. Он пропустил Диану, присвистнув и не двусмысленно подмигнув. Диане было неприятно. Прошлое так и кольнуло больно в самое сердце.
Диана спешила застать Алешу в карауле. Алеша сам при каждом расставании говорил, когда, где и во сколько он будет ее ждать в следующий раз. Диана врала, что у них в доме  снимает комнату сам капитан Морозов и в правду снимавший жилье где-то в поселке. И вот капитан Морозов, по словам Дианы, узнал от нее о ее любви с солдатом и решил нисколько не препятствовать, а наоборот всячески им с Алешей помогать. Диана рассказывала про их благодетеля Алеше, про то, как капитан Морозов договаривался на КПП, чтобы ее пропускали, как она приносила ему ужин и тогда они с Алешей и познакомились. Она рассказывала и не узнавала свой голос. А однажды даже зажмурилась когда произнесла последнее слово из очередной невероятной небылицы. Диана ждала, что Алеша набросится на нее, как только она закончит и больно поколотит за ложь и навсегда прогонит от себя. Но Алеша не только не набросился на нее, а был счастлив. Алеша целовал побледневшую Диану и говорил как хорошо, что на свете есть капитан Морозов, крестный отец их любви. Диане было невыносимо. «Лучше бы Алеша меня жестоко, избил»,- думала Диана. Так было Диане невыносимо. Диане всегда в подобные минуты хотелось умереть и вместе с собой прихватить на тот свет проклятого капитана Морозова. Но потом Алеша читал стихи, рассказывал, как они заживут в своей комнате и тогда она забывала обо всем на свете и снова хотела жить. И чтобы жить снова лгала даже скорей не лгала, а признавалась в самом сокровенном, что поднималось со дна души и само слетало с языка. Рассказывала о том, о чем рассказывает пойманный в подворотне беспризорник, что у него большой богатый дом, мама с папой в нем души не чают и бабушка с дедушкой берут на выходные. Диана рассказывала и в сердце клялась, что как только придет время, она откроет всю правду, и Алеша ее непременно простит, потому что они любят друг друга им никогда не станет грустно как Алешиным поэтам. И Диана уже мысленно признавалась во всем Алеше, ища его глазами в темноте, когда  перед ней словно из-под земли вырос капитан Морозов.
-Ба! Диана. А я уже собирался делать нашей  Петровне выговор с занесением в личное дело,- рассмеялся Морозов и взял Диану за руку.
Диана нисколько не испугалась и с силой вырвала руку.  Морозов как будто ждал что-то подобное и в ответ на дерзость только как-то странно улыбнулся.
- Мне говорили, что тебя не один раз видели то возле казарм, то на одном, то на другом посту…
-Это не ваше дело!- бросила Диана, не дав Морозову договорить, и краска залила ей лицо.
-А Петровна знает?- улыбнулся Морозов.
-Знает,- тихо и робко ответила Диана.
-Врешь!- рассмеялся Морозов. Ну, то, что врать не научилась это хорошо.
-Я больше обратно не вернусь!
-Так что же ты предлагаешь жениться мне на тебе?!- рассмеялся Морозов.
Диана дернулась с места и побежала, но споткнулась и упала в чужих старых и стоптанных туфлях. Морозов помог Диане подняться, но не отпускал, крепко держа за руку.
-Пустите, пожалуйста, пустите,- умоляла Диана.
-Да куда я тебя отпущу, еще ни дай бог, кто пристанет,- улыбнулся Морозов.  Давай я лучше накину пару рублей, то-то Петровна будет довольна.
Диана сводной рукой вцепилась Морозову в лицо и расцарапала ему в кровь левую щеку. Капитан ловким движением ноги сделал девушки подножку, схватил ее за волосы и поволок по земле.
- А что если я тебя инструктором по рукопашному бою возьму?- юродствовал Морозов и тащил Диану за волосы. - Вон как мне щеку исполосовала,- и капитан свободной рукой оттер щеку от крови.
Диана что было сил,