Через некоторое время он, миновав трущобы, снова шёл по таким же безлюдным улицам, но уже заасфальтированным и хорошо освещенным.
Проходя до этого мимо деревянных лачуг и холодных каменных домов, он чувствовал какую-то самому ему до конца не понятную тревогу, но теперь, снова оказавшись на освещённой улице, он испытал некоторое облегчение. Вокруг было тихо и безветренно, воздух был сух и прозрачен. Следующий день обещал быть таким же душным и сухим, как день ушедший. Теперь ему оставалось пройти всего пару кварталов. Серебряные наручные часы показывали полпервого ночи. Он любил ночь и особенно середину ночи - ему казалось, что это время волшебства, когда пробуждается всё то, что дремало при свете дня. Для него существовала особая музыка ночи, но не в звуковом лишь смысле. Жёлтый мерцающий свет фонарей на высоких столбах, беззвучное дрожание листьев при легчайшем дуновении ветра, их падение на тротуар. Сидящая у подъезда черная кошка с янтарными глазами, внимательно смотрящая на припозднившегося одинокого прохожего, развевающиеся на ветру из открытого окна шторы, редкие тёплые капли начинающегося дождя. Во всём этом для него была поэзия, а значит и музыка. И ему казалось, что всё вокруг полно жизни, что ночью всё вокруг только по-настоящему начинает жить своей таинственной и невидимой глазам при солнечном свете жизнью. Эти мысли приводили его в восторг, и сердце начинало биться чаще. Ренегат, пробирающийся глухой июльской ночью по тёмным улицам. Одинокий человек, пошедший против всех. Поющее сердце, чутко улавливающее музыку ночи. Во всём этом, несомненно, было нечто романтичное. Падение и возрождение, история человеческой души, захваченной вихрем судьбоносных исторических событий и приключений, а затем увлечённой в бездну – вот то, что должно было стать основными мотивами труда, которому он собирался себя посвятить. Падение и возрождение, конец и начало, борьба света и тьмы в человеческом сердце.
