Тайна зеркал впервые поразила его воображение в далёком детстве. Одно из самых ранних его детских воспоминаний было связано со старинным зеркалом в узорной металлической оправе, стоявшем на комоде в родительской комнате. Заметив, что мама каждое утро стоит в комнате перед зеркалом, он однажды тоже решил заглянуть в него. Но зеркало стояло слишком высоко, и Георг не смог бы в него заглянуть, даже если бы встал на цыпочки. Тогда он придвинул к комоду деревянную табуретку и попытался залезть на неё, но взять эту вершину ему не было суждено. Опрокинув табуретку, он грохнулся на пол, напугав маму, прибежавшую на шум из кухни. К счастью, ушибся он тогда не сильно.
Позолоченная узорная рама старинного зеркала была красива, но не она так привлекала его. Существуют предметы, которые, кажется, заключают в себе некую тайну. Предметы, с которыми у разных народов связаны различные поверья. С одной стороны, в зеркале нет ничего сложного, оно представляет собой стекло с отражающим слоем. С другой стороны, если присмотреться, то окажется, что этот предмет не так прост. Мы смотрим в зеркало и видим в нём своё отражение и отражения предметов. Но так ли всё просто на самом деле? Что, если отражения в зеркалах имеют самостоятельное бытие где-то за гранью привычной для нас реальности? Что если то, что мы называем своим отражением, живёт своей собственной жизнью за гранью миров, которая видится нам всего лишь поверхностью обыденного предмета? Когда мы отходим от зеркала, наше отражение ведь тоже куда-то отходит. Куда уходит и чем занимается наш двойник, пока мы не смотрим в зеркало?
Вопросы волновали его, давая пищу воображению. Отражающая поверхность, в которой можно было, меняя положение, видеть большую часть комнаты, завораживала Георга. Она продолжала завораживать его, когда он уже мог смотреть в мамино зеркало, не забираясь на табуретку и не вставая не цыпочки. Иногда ему вдруг начинало казаться, что зеркало - это окно, выходившее в комнату, окно какого-то иного, странного и удивительного мира, так похожего на наш, но всё же другого, неизвестного и никем ещё не изученного, и от этих мыслей в конце концов становилось не по себе.
С тех пор прошло много времени, давно остались позади те дни, когда жуткая догадка впервые поразила его. Теперь на дворе была весна и цвела сирень, и благоухающие гроздья покачивались на ветру, приходившем со стороны морских далей. В маленькой комнате, где он недавно поселился, было мало примечательного, если не считать пары десятков книг, любезно оставленных здесь хозяином, и большого – почти в человеческий рост – настенного зеркала в узорной позолоченной раме, висевшего напротив кровати рядом с письменным столом. Больше здесь не было ничего, что могло бы привлечь внимание.
Георг был молод. Приехав в Леор по приглашению университета в качестве историка, он занимался, среди прочего, изучением истории тайных обществ, которая волновала и увлекала. И он путешествовал по страницам прошлого, как моряк по волнам неизведанных морей.
Переживший многие бури дом, где жил Георг, находился на улице, носившей красивое название Звёздной, но никто точно не знал, почему её название было именно таким. На противоположной стороне улицы видел свои не известные никому сны деревянный дом с облезлой жестяной крышей и голубыми ставнями. Стены его были покрыты зелёной краской, которая от времени успела потрескаться. Казалось, что дом заброшен и в нём никто не живёт, поэтому он производил унылое впечатление всеми забытого, никому не нужного, одинокого ветхого старика. Не для него уже цвета эта новая весна, не для него поднималось каждое утро над крышами ласковое весеннее солнце и звучал тысячеголосый птичий щебет, оживлявший округу.
А на дворе был май, и нежный ветер, доносивший отголоски приближающегося лета, замирал объятиях недавно оживших деревьев: время тёплых дней и нежного солнца, время долгих сумерек и мистических ночей, полных волшебной музыки. Да, существует особая музыка весенней ночи, надо лишь уметь её слышать, как, быть может, слышит её кот, тихо пробирающийся по ещё мокрой от дождя крыше, как слышит её ночная птица в кроне дерева, вновь ожившего после зимнего запустения. Ты спишь, а за твоим окном в тишине, под покровом ночного неба с лениво тянущимися по нему косматыми обрывками облаков, распускаются нежно-зелёные листья, втайне от тебя и ото всех жадных глаз светлого дня. Ты спишь, а весна разрастается, и всюду тайная, незаметная жизнь. Ты спишь и видишь обрывки снов, а кто-то вечерами и ночами, словно поддавшись таинственному зову, бродит по улицам, где навстречу ему летит тёплый ветер, шелестящий молодой листвой. Бродя по улицам вдоль каналов, останавливаясь на мостиках и мечтая в свете уличных фонарей над медленной водой, он слушает этот шелест и вдыхает запах сирени. Под сводом весенней ночи не курят фимиам; вместо него здесь сирень, тяжёлые гроздья которой повисают над мутью каналов, роняя вниз нежные лиловые и белые лепестки своих цветов, а вместо свечей здесь уличные фонари на чёрных ногах столбов. Вокруг царит молчание, но слова излишни. Не надо ничего говорить, надо просто слушать.
Просыпаясь по утрам и ложась спать, Георг неизменно встречался со своим отражением в зеркале. Вскоре он совершенно привык к этому обстоятельству, но однажды произошло событие настолько странное, что... впрочем, обо всём по порядку.
На дворе была ещё ночь, но короткая стрелка настольных часов с будильником неумолимо приближалась к цифре четыре. Всю эту ночь он не спал, и причиной этому была книга, называвшаяся "С той стороны зеркального стекла" - в потрёпанной обложке и с пожелтевшими от времени страницами. Это была одна из книг, обнаруженных им в маленькой домашней библиотеке, кем-то заботливо собранной. Такое бывало и раньше - иногда ему не спалось. В конце концов усталость одолела его; пора было стелить и ложиться спать.
Оставив настольную лампу включённой, Георг взглянул в зеркало и... не увидел в нём ни себя, ни предметов, окружавших его в комнате. Открывшаяся ему картина заставила его замереть в полном недоумении. Вместо привычных отражений он сначала увидел множество рассыпанных вдали огоньков, затем выступавшие из мрака ночи силуэты, и только через несколько мгновений поражённое сознание наконец сложило увиденное в единую картину. Стоя перед зеркалом, Георг видел перед собой на фоне едва начавшего озаряться первыми рассветными лучами неба и задумчивых громад синих гор незнакомый спящий город со множеством башен, черепичных крыш и освещённых бесчисленными огнями улиц, с высившимися тут и там куполами величественных соборов, выглядевших на фоне прочих зданий древними гигантами… Рядом с колонной, относившейся, по-видимому, к какому-то дворцу или храму, спиной к Георгу неподвижно стоял человек. Да, Георг видел перед собой девушку с длинными тёмными волосами, одетую в лёгкое платье, и ему казалось, что весь её силуэт излучает тусклый голубоватый свет. Казалось, что она стоит совсем близко, на расстоянии, может быть, полутора десятков шагов. Какое-то время девушка стояла неподвижно, но вдруг неожиданно обернулась, и Георг увидел взгляд, полный чего-то невыразимого, но всё продолжалось недолго, потому что через несколько мгновений странное видение исчезло.
Поражённый этим невероятным явлением, Георг с бьющимся стремительно сердцем коснулся рукой холодной поверхности зеркала, но ничего не произошло, рука не смогла преодолеть физический барьер, который ещё недавно каким-то таинственным, непостижимым образом преодолевало зрение. Перед собой он теперь видел только собственное отражение. Всё было похоже на сон, но ни один сон в его жизни ещё не был так ясен. Негромко тикали на столе часы, вскоре должен был прозвенеть будильник, но когда его дребезжание разрушило предутреннюю тишину, Георг не проснулся. Тем временем за окном рассвело, и алый солнечный диск, поднимавшийся над миром, начал свой путь в небесной вышине.