В России начался небывалый экономический кризис во всех отраслях. С февраля до середины 1917 года падение производства в отдельных отраслях достигало 40 процентов. Фабрики и заводы закрывались, а безработица выросла по стране в разы.
Начались крестьянские выступления с грабежами и поджогами поместий и расправами с «бывшими угнетателями». Уже в марте 1917 г. начались самовольные захваты земли. 17 марта помещик из Уфимской губернии телеграфировал Временному правительству: «Имение мое разгромлено, хлебные, съестные запасы, семена, породистые лошади, скот, свиней, птиц, машины, орудия, все имущество разграбили, строения сожгли. Убытки громадные». К осени крестьянское движение за землю только усилилось и крестьяне Временному правительству, отложившему решение вопроса о земле до созыва Учредительного собрания, уже абсолютно не верили.
«Постоянно с начала 1917 года ухудшалось положение с продовольствием, им не могли снабдить в достаточном количестве даже фронт: из 122 составов подавалось не более 20. В августе 1917 г. для армии заготовили лишь 28% запланированного количества хлеба, а для населения 40 – 43%, в сентябре армия получила еще меньше – 26%. Заготовки в феврале-октябре не достигли и половины (48%) потребности страны. Заготовки хлеба в августе-октябре составили лишь 33,5% установленного задания. В стране реально возникала угроза голода».
В стране начался безудержный рост цен. Высокая инфляция привела к падению покупательной способности российского рубля с 27 до 7 копеек. Курс рубля на Лондонской бирже упал с 56,2 коп. в феврале 1917 г. до 27,3 коп. в сентябре. Временное правительство выпустило новые бумажные деньги «керенки» в таком огромном количестве, что те быстро обесценились, так что приходилось рассчитываться ими не по номиналу, а по их весу.
В армии после февраля начались кадровые чистки, в ходе которых на высшие посты назначались военачальники не по боевым заслугам, а по политической принадлежности к либерализму – значительная часть из 68 командиров корпусов и 240 командиров дивизий после февральского переворота была изгнана из армии. В противоположность этому, именно в это время совершают беспрецедентный карьерный взлет либералы-офицеры Корнилов, Деникин, Колчак. Сам Деникин писал об этом так: «Военные реформы начались с увольнения огромного числа командующих генералов... В течение нескольких недель было уволено... до полутораста старших начальников».
Как утверждает В. И. Старцев, «командующие флотами... Непенин и Колчак были назначены на свои должности благодаря ряду интриг, причем исходной точкой послужила их репутация – либералов и оппозиционеров».
А. И. Деникин в «Очерках русской смуты» писал: «Уже после февраля резко снизилась дисциплина, создание солдатских комитетов, появление агитаторов различных партий, учреждение института комиссаров Временного правительства размывали единоначалие и порождали неразбериху. Особенно ухудшилось положение летом во время и после неудачного наступления. Солдаты отказывались выходить на позиции, с трудом можно было уговорить занять оборону, а в наступление шли уже тем более немногие. К тому же не хватало продовольствия, оружия, снаряжения».
Ослабление офицерского корпуса и либеральные реформы в армии (отмена смертной казни, выборность офицеров и многое другое) привели к потере боеспособности вооружённых сил, что стало причиной военных неудач 1917 года. Армия, послушная присяге императору российскому, полностью готовая к разгрому Германии, превратилась в сборище вооружённых людей, потерявших всякий интерес не только к продолжению войны с немцами, но и к защите самой России. За несколько месяцев страна лишилась боеспособной армии.
С февраля 1917 начался стремительный рост национализма по всей территории бывшей Российской империи. Начался «парад суверенитетов»: Украина, Польша, прибалтийские страны почувствовали возможность избавиться от России. Национальные элиты различных народов Российской империи приходят к мысли воспользоваться ситуацией безвластья, сложившейся в стране, и задумываются о самоопределении своих народов. Да и в самой России появились центробежные тенденции – стал расти местечковый национализм среди исконно русских территорий, когда русские потеряли вдруг общепризнанный русский исторический центр. Процесс роста национального самосознания и сепаратных настроений идёт с ускорением, и ничто не предвещает его остановки.
«Уже весной напуганный обыватель затосковал по старым порядкам: «Устройте порядок, душа исстрадалась. Армия ваша убивает и грабит своих, милиционеры ваши — убийцы и грабители. Дайте власть, пустите немца, и вся сволочь угомонится, тоска и мрак кругом, у меня нет партии, я хочу порядка». Другие предлагали выбрать военного диктатора, а после июльских событий обыватель требует уже «обуздать демонстрантов выстрелами и побольше ранить и даже убить, сорную траву с поля вон... Без жертв мы не будем иметь покоя, а только отсрочку и воображаемый покой». (Соболев Г. Письма из 1917 года//0ктябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа. М., 1991. С. 230.)
К середине 1917 года в стране сложилась катастрофическая ситуация. «Мы можем охарактеризовать внутреннее положение России как положение развала, распыленности власти, распыленности воли, групповых устремлений, где часто царствуют частные интересы, которые... не ставят во главу угла общих интересов и которые полагают, что они преследуют действительные цели, когда на самом деле преследуют лишь мираж». (Армеев Р. Заговор контрреволюции//Известия. 1987. 30 августа.).
Передовая статья от 3 октября называлась «Волна погромов», в ней подводился итог многих публикаций: «Ежедневно газетные листы приносят длинную вереницу известий о погромах. Громят в городах и деревнях. Громят лавки и помещичьи амбары. Жгут, грабят и насилуют. Эти безобразные погромы возникают на почве неудовлетворенности народных масс своим положением; не пришел мир так скоро, как его ждали; не стал дешевле хлеб; по-прежнему нет одежды, обуви, земледельческих орудий». (Лацис О. Перечитывая «Известия» за октябрь 1917 года//Известия. 1991. 2 ноября.)
14 октября, передовая статья «На волоске» рассказывает о полной потере боеспособности русских войск, противостоящих Германии: «Неприятельские войска задерживаются в своем наступлении разве только погодой и собственной неспособностью к большим переходам».
«У нас все находится на волоске от смерти: на волоске висит продовольствие, транспорт, финансы, промышленность, армия, флот, Петроград, Временное правительство и Учредительное собрание – все решительно». «Анархия и погромы возрастают и грозят перейти в невиданное еще в истории господство прямых разбойников – состояние, которому не придумано еще имени», «России грозит государственный распад» – эти крики отчаяния и безнадёжности заполнили все российские издания.
Можно ли было жёсткими, возможно, даже жестокими методами сохранить демократию в России и вернуть её к жизни? Конечно! Но тогда либералы не были бы либералами, допусти они успех «корниловского мятежа». Впрочем, возможно, Керенский уже не обладал самостоятельностью в решениях, всецело полагаясь на американских советников, боящихся успеха Корнилова больше, чем продолжения хаоса в России. Не в благодарность ли за измену России американцы на своём посольском автомобиле вывезли премьера из Петрограда, а затем и из страны, наградив его американским гражданством?
Можно бесконечно долго рассказывать о той трагедии, что разворачивалась на территории бывшей Российской империи в 1917 году. Научные исследования и художественные произведения запечатлели всю гнетущую безысходность сложившейся в середине года ситуации в стране.
В. И. Ленин в своей работе того периода «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» констатирует: «Происходит повсеместный, систематический, неуклонный саботаж всякого контроля, надзора и учета, всяких попыток наладить его со стороны государства. … Прошло четыре месяца после 6-го мая, четыре длинных месяца, когда Россия уложила сотни тысяч солдат на нелепое, империалистское, «наступление», когда разруха и катастрофа приближались семимильными шагами…».
В грозящей России катастрофе Ленин обвинял, по обыкновению, алчность капиталистов и банкиров и некомпетентность их прислужников в коалиционном Временном правительстве, предлагая радикальные (социалистические) методы восстановления экономики. Однако, не банкиры с капиталистами толкали страну в пропасть катастрофы – они лишь пользовались ситуацией, как делают это банкиры и капиталисты во все времена и повсюду в мире, используя любую возможность для наживы. Толкали страну в пропасть либеральные взгляды членов коалиционного Временного правительства, которым они никак не могли изменить. Свобода и демократия, понимаемые русскими либералами крайне примитивно, до детской наивности, стали разрушителями страны.
Что ждало Россию после полугодового либерального самовластья? Что случилось бы со страной, не будь октябрьского большевистского переворота?
Преступность в стране сама собой вряд ли исчезла бы. Спекулянты и воры вдруг не перестали бы воровать. Дисциплина сама собой бы не восстановилась ни в армии, ни на производстве. Националисты не отказались бы сами от своих притязаний на власть на местах. Западные союзники никогда не стали бы поддерживать тех, кто стоял за «единую и неделимую Россию». Все проблемы со временем лишь обострялись бы, разоряя и обедняя население, повышая озлобленность масс, накаляя обстановку в различных районах страны.
На Россию надвигалась угроза гражданской войны между территориями, пытающимися самоопределиться на основе чего угодно, в надежде на хоть какое-то благополучие. Правление либералов должно было закончиться появлением нескольких десятков псевдо независимых «государств» на территории бывшей Российской империи, которые неминуемо начали бы «тянуть одеяло на себя», что стало бы причиной нескончаемых конфликтов и войн.
[justify][font=Times
