Ничтоже сумняшеся ч 3

  - Мне необходимо занять это место!  - решительно думал Саид, и начал предпринимать шаги к осуществлению своего замысла. Претендентов на это, как говорили зэки, центровое место, было предостаточно.
    Тогда на арену жизни вышел негласный аукцион, который и должен был определить счастливчика.
    В гонке за место дежурного дизелиста принимали участие  четыре претендента, одним из которых был Саиджан.
    Вот именно он то,  с помощью влиятельных офицеров, и стал победителем.
    Четыреста пятьдесят рублей, из которых последние пятьдесят и сыграли свою решающую победную роль,  перекочевали из тайника Саида в карманы неизвестных офицеров.
    Зато теперь вновь испеченному дизелисту не было нужды каждый вечер заходить в зону, и там выслушивать, сродни приказам, просьбы, ненавистных и жадных авторитетов, заносить им всякую всячину:  сигареты, кофе, сахар, а то и спирт, и даже анашу.
    До Саида должность дежурного  дизелиста стоила сто пятьдесят рублей. С его же легкой руки, цена за место дизелиста,  поднялась до четырехсот пятидесяти рублей, и с тех пор ни разу не понижалась.
   С выходом на круглосуточное дежурство, злоба и неприязнь к Старику куда-то исчезли, и он, на радостях, побежал к нему, чтобы пригласить на обед.
    Во время прохождения аукциона, Старик мучительно переживал случай с колбасой, но в зону все-таки не побежал и никому об этом случае не рассказывал, хотя воспоминания о нем  доводили его, порой до бешенства:    
 - Даже малюсенького кусочка колбаски не дал – мучил себя Старик, а я ему, не глядя на его больной желудок, сколько сомсушек и сливок скормил, что от них можно было лопнуть, неблагодарный он козел.
    Однако вскоре, после колбасного инцидента, переборов в себе жажду мести, он решил не торопить события, и переждать, так сказать, некоторое время.
    Заложить Саида зоновским авторитетам, с его чревоугодным промахом было никогда не поздно.   Долготерпенье Старика окупилось сторицей - вскоре Саид,  с заискивающей улыбкой,  появился в проеме двери его коморки. После взаимных приветствий, усевшись на край лежанки, Саид  заговорил об ужине:
    - Акажон, сегодня по случаю моего выхода на круглосуточное дежурство, прошу вас ко мне - откушать, что Аллах послал.
    Старик знал, что если Саид, приглашая на угощение,  произносит   имя  Создателя, то  угощение будет обильным и вкусным, поэтому, благодарно кивнув в ответ, он что-то пробормотал себе под нос и, прокашлявшись, фальшиво замурлыкал какой-то маком.
    Сие означало, что приглашение принято и мир восстановлен. Какими обязанностями зоновской администрацией,  был наделен Старик, никто не знал.
    Осужденные предполагали, что он работает сторожем, но что можно было охранять на территории, окруженной сторожевыми вышками, с постоянно снующими по ней солдатами и офицерами?
    Жизнь на зоне и окружающей ее территории не затихала ни на минуту.
    Суета и брожение этой,  ни на минуту несмолкающей, жизни, приобретали здесь некое, несвойственное другим вольным учреждениям, своеобразие, так сказать, особую ауру. Здесь, ни за какой маской нельзя было скрыть истинную сущность индивидуума. Она под гнетом обстоятельств, рано или поздно, вырывалась наружу.  
    И в эту жизнь нельзя было безболезненно  вносить какие-либо новшества или изменения, не рискуя тут же, получить неадекватную реакцию, как со стороны начальства, так и со стороны контингента.  Малейшее нарушение баланса сил приводило к революционной ситуации.
    Пока что, барометр жизни  колонии замер на отметке «штиль».
    Дизельный агрегат, попавший  под неусыпную опеку Саида, по замыслам начальства колонии, должен был служить резервным источником электрической энергии для питания охранной сигнализации, и  водяных насосов, обеспечивающих колонию водой.
    Если вдруг, по какой-либо причине, исчезало основное электроснабжение, то незамедлительно из штаба колонии по одному или скопом к помещению дизельной установки, со всех ног,  бежали офицеры.
    Не застав Саида на рабочем месте, они, с суетливостью домашней хозяйки, ожидающей прихода гостей, громко матерясь, начинали искать его, заглядывая в бесчисленные закутки и конурки.
   Застав его за чаепитием у кого-то из бесконвойников, офицеры, не переставая пугать его всеми мыслимыми карами, вытаскивали бедолагу  на свет Божий, и толкали взашей  к дизельной.   Тот, прокляв день когда его добрая мама произвела его в муках на свет, двигался впереди офицеров. Задыхаясь от страха и волнения, Саид приступал к запуску двигателя дизельного агрегата.
 

  Сей механизм, доставшийся колонии по наследству от общества глухонемых, в силу естественной ветхости, и честно отработавший  три гарантированных заводом-изготовителем срока,  ни в какую не хотел заводиться.
   Через некоторое время после начала эпохальной процедуры запуска раритета, помещение дизельной  наполнилось ядовитым жгучим дымом, жестоко разъедавшим глаза и легкие Саиду и присутствующим здесь же офицерам.
   Однако сие обстоятельство нисколько не смущало собравшихся наблюдать светопреставление местного масштаба, бесплатный показ которого, гарантировал  старый дизель, бесконвойников. Они, тихо перешоптываясь, с ехидными улыбками наблюдали за происходящим с наружи дизельной.
   Сочный мат вперемешку с угрозами в адрес Саида, непрерывно извергался из благородных уст начальствующего состава колонии.
      - Щас выйдет хозяин и даст офицерам п……ей. Будут курвы по стойке «смирно» стоять, - шепелявил семидесятилетний бесконвойник – Батька Комар, бывший главный бухгалтер  какой-то шарашкиной конторы, проколовшийся в свое время на махинациях и взятках.
    В военное время осужденный главный бухгалтер  на среднем танке участвовал в сражениях на Халхин-Голе.  В Великую Отечественную войну на своем Т-34 докатил до Берлина, а уж потом добивал на нем Квантунскую армию.
    Работники следственного управления, расследовавшие уголовное дело группы расхитителей социалистической собственности, одним из фигурантов которого был бывший танкист, учитывая заслуги ветерана войны перед отечеством, решили несколько облегчить участь последнего, и по-хорошему подвести его под относительно легкую статью, ограниченное максимальным сроком наказания в восемь лет лишения свободы.
    Но Батька-Комар особо не разбиравшийся в тонкостях уголовно-процессуального законодательства,   по своему отнесся ко всей этой, как он называл, возне.
   И на каком-то следственном эксперименте, или на очной ставке с незнакомыми ему людьми, он точно не помнил когда и где, сильно поспорил со следователями.
   И не желая, видимо, давать признательные показания, избил двух милицейских капитанов, да так сильно, что тех, на карете скорой помощи отправили в республиканскую больницу. За такое отношение к представителям власти, бывший танкист поплатился двукратным увеличением срока наказания.
 
   Прибывший вместо травмированных капитанов следователь по особо важным делам при республиканской прокуратуре,  майор милиции  Курвятко, ознакомившись с делом бывшего танкиста, поменял, инкриминируемую тому легкую статью, на самую тяжелую статейку.
   Затем он, не снимая наручников со строптивого ветерана, объявил тому о своем решении. Народный суд полностью согласился с выводами следствия и назначил Батьке-Комару наказание в виде лишения свободы сроком на пятнадцать лет.   Во время оглашения приговора, ветеран войны и труда, не заметно для конвоя, снял с ноги ботинок и с криком:
  - За Родину, за Сталина, метнул им в голову председательствующего. Ботинок – не танковый снаряд, и старый бухгалтер промахнулся.  
    Запущенная старческой рукой, кожаная обувка, просвистев возле уха председателя суда, врезалась в нос, ни в чем неповинного, слегка выпившего, народного заседателя.
   Тот, нисколько не разбираясь в болоте настоящего уголовного дела, мирно доигрывал роль судьи. И надо же было такому случиться, в последний день своего внеочередного отпуска, так он сам характеризовал свое пребывание в суде, он получил травму носа от импонировавшего ему, веселого Батьки- Комара.  
    Зато председателю суда лихой танкист пообещал, что по выходу его из тюрьмы он сядет в танк, на котором раздавит судью, как он давил проклятых фашистов  на будапештском направлении.
    То ли председатель оказался человеком робкого десятка, и принял всерьез угрозу старика, то ли подсуетились избитые танкистом капитаны, но никакие кассационные инстанции не скостили срок  бывшему вояке, имевшему, кстати  говоря, не один килограмм правительственных наград.
    Так, что получил Батька-Комар по полной программе – все свои пятнадцать лет в колонии усиленного режима. В зоне он своими рассказами о прошедшей войне, и своей неприхотливостью в одежде и пище быстро сыскал уважение зэков.
    Рассказы его были интересными, а едкий, приправленный смачными словечками говорок, не мог не привлечь к себе  благодарных слушателей.  
    Батька-Комар отличался  задиристым характером, непримиримостью к вранью, и обостренным чувством справедливости.
    Говорили, что его уважал и даже несколько побаивался сам хозяин, который, однажды, будучи в плохом настроении, пытался заставить Батьку-Комара копать  в жару яму для кабельной муфты.
 - Сам в тени стоишь, как хан турецкий, а меня, защитника родины, яму копать заставляешь, а хозяин? Так я тебе вот, что скажу:
 
  - Ее, эту проклятую яму, я тебе выкопаю, но только, если и ты на солнышко встанешь, и будешь стоять до тех пор, пока я копать буду.  Вот тогда и посмотрим, кто раньше с копыт спрыгнет.
   Говорили, что начальник колонии, так ничего не ответив старому солдату, ушел.
   С тех пор он не трогал танкиста и даже, однажды вызвав его к себе в кабинет, извинился перед ним за тот, как выразился хозяин, некрасивый случай с ямой для кабельной муфты.  После этого извинения Батька-Комар стал уважать хозяина.
   Неописуемую радость для Батьки доставляли моменты, когда начальник колонии, за проявленную тупость в работе и неприкрытый цинизм в отношениях с осужденными, давал нагоняй своим, как выражался Батька, парниковым офицерам.
Вот, и сейчас ветеран войны с нетерпением ожидал появления на сцене разыгравшейся комедии,  начальника колонии.
    Видимо, теряя всякое терпение в ожидании появления электричества, из дверей штаба выкатывались офицеры рангом повыше предыдущих.  Апогеем радости зэков стало появление хозяина колонии по прозвищу «Васька - бесконвойник».
Такое прозвище он получил во времена строительства четвертого цеха, за то, что сутками находился на охраняемой территории, выходя за ее пределы только покушать.
    Хозяин зоны вальяжной походкой подошел к помещению дизельной, несколько минут постоял у ее дверей и, не заходя внутрь помещения, туда, где в дыму потерялся дизелист, рявкнул своим  сипловатым басом:
  - Вылазь, Саид, не то сдохнешь! Без этого, спасающего жизнь Саида окрика, тот бы не решился,  выйти на свежий воздух.
                                                               


    Но вышел он не сразу - еще немного помучил пусковое устройство дизеля, выбивая из него все новые, и новые клубы дыма.
    Затем пройдясь грязной рукой по лицу, усиленно