Созвездие Волка

обращались! Представляешь? Кто сработал – ни хрена понять не могу! Моя служба безопасности землю роет – никаких следов. Никаких! У нас же крыша до администрации президента растёт, мы бы раскопали всё, что можно. А тут – глухарь! Ни уголовник, ни менты, ни чекисты… Башка кругом идёт!
  - Как это случилось? – повторил вопрос Борис. – Когда?
  - Вчера…
  Сахновский захрипел и закашлял, подавившись слюной. От неожиданного хрипа его Борис невольно вздрогнул. И стало почему-то холодно.
  - Вчера его уложили. Он на переговоры приехал, встречался с Семенко, директором института. Должны были установить срок передачи документации. Там оригиналы уходили, не копии! Мы с чекистами всё согласовали, и их долю заложили…
  - Я помню, - тихим голосом откликнулся Борис. – Продолжай, Гриша, не уходи в сторону.
  - В институте его и отследили, - срывающимся голосом продолжал Сахновский. – И как отследили! Едва от директора вышел… Вместе с телохранителем! Там ещё какой-то свидетель есть, да он ничего вспомнить не может. Его так башкой об пол приложили, что всё из головы вылетело.
  - Следили, стало быть, - прошептал Борис.
  - Следили! – охотно подхватил Сахновский. – Шаг за шагом вели. И убрали именно в институте! Чтобы директора запугать и замазать. У Семенко с сердцем плохо, в больницу лёг. В несознанку ушёл, от всего отказывается. Никакой сделки, дескать! Ничего не знаю! Боря, родной…
  Сахновский всхлипнул.
  «Когда это я тебе родным стал?» удивлённо подумал Климович.
  - …Нас же отстреливают! Это же охота, Боря!
  «Типун тебе!..»
  - Успокойся ты, - сказал Борис. – Хватит паниковать! На нас охотиться – себе дороже. В этой сделке такие люди засвечены…
  - Плевать они хотели на людей! – прервал его Сахновский. – Если они на это пошли, то не боятся они ни нас, ни чекистов, ни Игоря из администрации. Никого! У них свои хозяева. И, главное… Кто они?! Откуда вылезли?
  И, мгновенно меняя тему, тут же спросил:
  - Боря, где ты? Ты не в Европе ведь, правда?
  «Ах ты, зараза!» возмутился Борис.
  Мысленно, конечно. Он-то прекрасно понимал, по какой причине Сахновский задаёт такие провокационные вопросы.
  - В хорошем, тёплом месте, - ответил Климович.
  - Мы ведь не только в России дорогу перебежали, - обеспокоенным тоном продолжал Сахновский. – Покупатели… они ведь и Штатам поперёк горла стоят.
  - Якуб сказал – хорошие люди, - уверенно произнёс Борис.
  - Провокатор он, твой Якуб! – опять завёлся Сахновский. – Может, он на американцев работает? Или на двух хозяев сразу? Или от нас захотел избавиться, потому и втянул в эту стрёмную сделку?! Твои хорошие люди в горах сидят, их венесуэльская полиция с фонарями ищет! А кто в Боготе такие сделки отслеживает? И кто им помогает? Боря, рви когти из своего тёплого места! Раньше для нас Россия тёплым местом была, а теперь именно здесь кто-то нас давит. А в твоём тёплом месте тебя тем более за задницу возьмут!
  - А куда бежать-то? – демонстративно-равнодушным тоном произнёс Борис.
  - Да уж не в Штаты и не в Россию! – ответил Сахновский. – И не в Европу, понятное дело… Один вариант у тебя6 Азия. Юго-Восточная Азия, Боря! Только туда. А ещё…
  - Хорошо, - сказал Борис. – Спасибо за звонок. Я подумаю…
  И отключил телефон.
  Процедил сквозь зубы: «провокатор…»
  И пошёл к машине.
  По дороге он попробовал было придать себе выражение сонной беззаботности, потому старательно зевал и тёр якобы слипающиеся от дрёмы глаза.
  Но не вышло… Жена разоблачила его игру.
  - Что случилось? – спросила Алина. – Ты там с телефоном по берегу ходил. Кто звонил?
  - Так, по работе, - ответил Борис, заводя машину.
  - Сейчас кондиционер включим, опять прохладно станет…
  - А я всю воду выпил! – похвастался Петя.
  - И на здоровье! – радостно воскликнул отец. – А мы сегодня, Петькин, путешествовать поедем! Вечером и поедем!
  - Куда? – забеспокоилась Алина. – Куда собрался?
  - Дружно, все вместе, летим в Доминикану, - пояснил Борис. – Хватит вас пустыней мучить…
  «Так я тебе и сунулся в Азию!» подумал Борис. «После твоего звонка именно там меня и ждут!»
 
  Сахновский с минуту крутил телефонную трубку в руках, любовно поглаживая кнопки.
  «Хороший ход, Григорий. Ай, какой хороший ход!»
  Затем решительно и быстро набрал номер личного помощника.
  - Дмитрий?
  Закрыл глаза. Тихое, лесное озеро. Пристанище, убежище, защита. Там, в Штатах. Он всё объяснит, он всё расставит по местам. Он встретится с людьми из ЦРУ. Ведь этот Джексон… или как его там зовут на самом деле? Да, он точно связан с ЦРУ. Ведь он их предупреждение передавал.
  Или это какая-то другая спецслужба? Да чёрт с ним! Какая разница?
  Послезавтра, не позже, надо быть в Штатах. Выйти на Джексона. Объяснить ему, растолковать, доказать, в конце концов, что не имеет он никакого отношения к этой проклятой, губящей их сделке.
  И пусть он доведёт эту информацию до своих хозяев. И срочно!
  «Уж я-то знаю, откуда ноги растут. Это ваша туземная гвардия в России начала отстреливать тех, кто перешёл дорогу белым сахибам. Но я-то не занимаюсь политикой! Я вам не враг, поймите вы это!»
  - Слушаю, Григорий Константинович, - подал голос секретарь. – Вы на связи? Разъединили, что ли…
  «Задумался я что-то…»
  - На связи, Дмитрий, на связи. Ты это… вот что… Слушай внимательно!
  Сахновский посмотрел на экран стоявшего на письменном столе электронного календаря.
  - Завтра к полудню – билет в Нью-Йорк. Рейс на послезавтра. Любой авиакомпанией, через любой транзитный аэропорт и за любые деньги, но на послезавтра. И не позже одиннадцати билет должен быть у меня на столе, в офисе. Можешь воспользоваться корпоративной кредиткой. Не справишься – в порошок сотру! Понял?
  Сахновскому отчего-то показалось, что слушавший его указания помощник иронично и весьма дерзко улыбнулся. Конечно, помощник был на другом конце Москвы, и увидеть его непочтительную улыбку Сахновский никак не могу. Да и почувствовать, наверное, никак не мог, поскольку от рождения не обладал никакими экстрасенсорными способностями.
  С каких это пор развилась такая чувствительность?
  Однако же, странно…
  «Что, страху моему радуешься?» с раздражением подумал Сахновский.
  - Понял, я спрашиваю?!
  - Да, разумеется, Григорий Константинович, - поспешно ответил помощник. – Всё будет точно в срок! К одиннадцати ноль-ноль. Не сомневайтесь!
   Сахновский отключил мобильный. И, не сдерживая уже эмоций,  бросил телефон на пол. Только благодаря пушистому, толстому ковру, расстеленному на полу кабинета, тонкий пластиковый корпус не раскололся.
  «Успокоиться… Вырваться…»
  - Беги, Боря, - прошептал Сахновский, закрыв глаза. – Беги, родной… Чем больше ты будешь бегать и метаться, тем больше внимания к себе привлечёшь. Именно это от тебя и требуется. Тяни время. Прыгай как заяц. Путай следы. Уводи охотников за собой. Дай мне время оправдаться… А там и подыхай!
  Сахновский открыл глаза. Резким движением выпрямил спину, едва удержав равновесие в закачавшемся кресле.
  И громко уже, с неприкрытой ненавистью произнёс:
  - Подыхай!
 
  В кабинете полумрак. Тени плывут по стенам. Тени читают названия и имена, напечатанные на обложках книг. Золотистые буквы на синем фоне. Синий сафьян. Тени медленно плывут по стенам, по дубовым панелям стен. Бесшумно.
  Тени читают, но не вслух. И не видно их шевелящихся губ.
  Тяжёлые, старомодного плюша бордовые шторы не запахнуты до конца. Тонкая полоска освещена закатом.
  Солнце – перезрелый помидор, раздувшимся красно-багровым шаром висит над оранжевыми крышами, будто готовясь сорваться с вечернего неба.
  И над едва видными сквозь мутное стекло верхушками деревьев больничного парка плывёт, поднимаясь вверх от разогретой земли, летнее туманное марево.
  В кабинете полумрак. Стучат размеренно напольные часы. В резных узорах их деревянного корпуса застревают частички времени.
  Мелкие песчинки. Пылинки.
  Прах.
  «Вот и моё время останется здесь…»
  В этом кабинете, в этих часах, в этом воздухе.
  Пылью осядет на стенах, серой пылью осядет на шторах. Смятыми листками, вырванными из записной книжки, рассыплется по столу.
  «Оно не уйдёт отсюда, даже если мне удастся уйти. Время заперто вместе со мною в этих стенах. Оно исчезнет вместе с этим странным, забытым, затерянным в подмосковной глуши зданием. Оно останется под охраной, под присмотром, под надзором. Моё время, мои мысли, моя боль. Пыль, частички моей кожи, прах мой… Мои воспоминания… Я оставлю их здесь!»
  Приют для больных. Последнее пристанище для изгоев.
  Колыбель новой революции!
  Балицкий открыл и включил ноутбук. Дождался загрузки и запустил программу воспроизведения аудиофайлов.
  Набрал пароль. Нажал на кнопку Enter.
  Нашёл в открывшемся меня файл «Марк – 19 июля».
  Из динамиков ноутбука зазвучал глухой, с лёгкой простудной хрипотцой, голос больного.
  «Зырянов Дмитрий Данилович. Одна тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Осуждён за убийство соседа по дачному участку, и ещё пассажира электрички, и ещё мать прикончил. Она сама просила…»
  Кашель.
  «…Экспертизой признан душевнобольным. Назначено принудительное лечение. В больнице закрытого типа. Ну, конечно, не в этой больнице. Сюда меня перевели. Потому что я избранный. Меня избрали и перевели. Я теперь особенный… Нет, конечно, не теперь особенный, а всегда таким был! Вот только теперь я это осознал, а раньше не осознавал. Не хватало времени, чтобы осознать. И обстановка была неподходящей. А здесь хорошо! Люди хорошие…»
  Кашель. Смачный плевок.
  «Извините, доктор. Что-то нехорошо мне после вашего лекарства. А вот то, в капсулах, тоже принимать? Лис говорит, что это наркотик… Зачем мне наркотик? Я же и так псих! Думаете, если совсем свихнусь, то стану здоровым? Впрочем, вам видней. Вы бог, по глазам вижу. Бог! Боженька, точно говорю! У вас глаза – как у меня. Точно, точно… Я бы тоже мог богом стать, да не вышло. Образование у меня – профтехучилище да автомастерская. Для бога маловато… А вы, говорят, институт закончили. Труды всякие научные писали. Степень у вас… И английским владеете, и французским. А на рояле играете? Нет? А почему? Надо играть, доктор, надо! Бог должен на рояле играть! Так в святом писании сказано!»
  Хрип.
  «С лёгкими беда. Дышат так хорошо, что я замучился. Очень хорошо у меня лёгкие дышат. И бегать всё время хочется. А где тут бегать? Нас на полигон повезут? Я занятия по стрельбе люблю…»
  Пауза.
  «Доктор, а зачем я вам всё это рассказываю? Ну, про убийства, приговор… Вы же всё знаете. Дело моё читали. Я ведь псих, да не дурак. Всё понимаю… Вы уже в который раз заставляете меня всё это рассказывать! Зачем? Чтобы я помнил, не забывал - кто я такой? Помнил, что я давно уже в отбросы списан и назад мне дороги нет? Так я это помню, не сомневайтесь!»
  Пауза.
  «Как я их убивал? Обыкновенно… Матери отвёртку в ухо сунул. Я же автомастер, у меня дома с инструментами порядок. Соседу пилой-болгаркой по горлу проехал. Хмыря того в электричке забил до смерти. В тамбуре. Кровищи там было… Эх, хорошо на воле было! Разговариваешь, общаешься. Да и тут неплохо… У меня собака на даче осталась. Когда за счастье бороться будем, за новый мир? Я ведь людей люблю. А собак – так сердце пронзает! Доктор, может,