Ничтоже сумняшеся ч1

себе, ну и хитрецы - чуть расслабишься – все выведают, все вытащат из мужицкого нутра.    Козлятника жалко, сколько денег ушло.
    Затем, несколько успокоившись, стал рассуждать так:  
   - Ну, во-первых: жена не самый большой клад получила – это уже хорошо. Во-вторых: все равно сына женить надо было. Правда, козлятника  все было равно очень жалко - он ему от родителей в наследство достался.
    И этот козлятник, после того, как домочадцы извлекли клад из его стены,
с легким сердцем, разломали. А коз, в нем содержавшихся, эти разгильдяи, продали соседям. За пустяшные деньги продали, сволочи. А, какие там были козы – молока давали не меньше коровы. А пух, а мясо, - пуская слюни на ухо жены, засыпал зэк.
    На следующий день жена и дети Саида уехали к себе на родину. Проводив с миром семью, и прибрав в каморке, он сел на лавку и облокотившись к стене, в мыслях улетел туда, где много лет назад отроком работал на весенней прополке хлопчатника, бесконечными зеленеющими  рядами, уходившими за горизонт родной земли.
     После скудного обеда, состоявшего из лепешки, нескольких помидоров и куска  брынзы, укрывшись от солнечных лучей в тени тутовника, Саид  мечтал.
     О чем могут мечтать юноши его возраста?  О большом собственном доме с верандой, укрытой в тени виноградника, о фруктовом саде, аромат которого манил бы многочисленную наследную поросль, о хорошей трудолюбивой жене, умеющей готовить вкусный плов, и  с радостью принимать гостей.
    Мало ли еще о чем мечтают юноши, отошедшие от беззаботного детства и встающие на грань, подошедшей юности.  
    Мечты возмужавшего Саида не ограничивались  узко потребительскими довольствами его братьев и друзей. Правда, он еще не до конца разобрался в своих переживаниях, и не постиг ясности тех чувств, которые торжественным аккордом, могли завершить его становление в ранге врослого мужчины.  
    Он часто слышал эту мелодию, которая, с высоты небесной сини,  ярким лучом любви освещала  начало его  жизненного пути.  
    Открытием новой жизни молодого человека послужило  его увлечение разного рода механизмами. Научные принципы и законы, согласно которых эти механизмы двигались и совершали какую-либо работу, его абсолютно не интересовали.
     Он так же никогда не согласился бы, как дядя Мансур, сесть в кабину хлопкоуборочного комбайна и с раннего утра  и до поздней ночи выполнять план по сбору хлопка,  а так же  работать на какой-нибудь жатке или сеялке - это ему было не интересно.