Улыбается, пристально смотрит на меня.
- Что? – не выдержала напора.
- Да сразу было видно, что не твое. Ни один нормальный пристав не будет ходить невесть куда с повестками, да еще и ждать в квартире должника всю ночь. Им наглости не занимать… Все как-то странно тогда получилось, если честно.
Усмехнулась.
- Да знаю, - тяжелый вздох. – Там все сложно было. Отчасти сработало то, что в меня не верили, да и назло дали «некурабельное» дело.
- В смысле?
- Моего провала только и ждали…
- Ясно, - с усмешкой прожевал слова. – Бывает. А теперь чем занимаешься?
- Продавец в магазине одежды.
Рассмеялся.
- Что? – надула губы.
- А это - твое?
- Н-не знаю, - немного помедлила с ответом. - Главное, что стабильно, рядом с домом.
- Наверное, хорошо платят?
- Ну, так себе…
- Ах, теперь все понятно. А я-то думал, какие же сейчас мечты у молодежи? Какие амбиции и рвения? Зарплата «так себе», зато «стабильно» и «рядом с домом»!
Ехидно скривилась, прищурив глаза, и покачала головой, ерничая над его словами.
- Ладно, пей чай, а то уж совсем остынет, - и потянулся к своей чашке. Повторила за ним.
- А ты как? Все еще достают из исполнительной службы?
- Да холера бы их побрала.
Улыбнулась. Промолчала, лишь опустив голову.
- А знаешь, что занимательно во всей этой истории?
- Что? – резко уставилась в глаза.
- Кредит-то… ни я, ни моя бабуля не брали.
- Ка-а-ак?!! – едва не подавилась собственной слюной; глаза выпучились от удивления.
- А вот так. Кто его знает, где и как ксерокопии моих документов в банк попали, какими добрыми судьбами и через какие заботливые руки. Вот так вот. Одним прекрасным днем ошарашили новостью. Пытался разбираться, выяснять. Куда только не ходил, что только не писал: все тщетно. Везде свои.
- А в суд подать?
- Ты думаешь, это что-то даст?
- Ну, не знаю…
- Глубоко сомневаюсь.
Тяжело вздохнула.
- И, тем не менее, Матвей. Люди не вечные, сам знаешь. Как только получишь в наследство квартиру…
Скривился. Опустил голову.
- Да черт с ним! Как-нибудь разберусь!
- …уж лучше бы сразу выплатил.
- Пф-ф-ф! – гневно расхохотался. – Еще чего!
- Там уже столько процентов набежало…
Закачал головой.
- Да уж, если мне уже юрист такое советует, то значит все еще хуже в нашей стране, чем я надеялся. Ты же юрист, или кого там у вас на эту должность берут?
- Юрист, - кисло улыбнулась, - и советую, как раз таки, подать в суд. Думаю, шанс отстоять свое - есть, но чем дальше тянешь, тем становится все хуже.
- Ясно, - скривился. – А, кстати, чего по стези юриста не хочешь дальше идти?
Печально рассмеялась.
- Ты сейчас опять наверно съязвишь, но… как оказалось, это тоже было не мое.
- А чего так? – сквозь улыбку.
- Не тот характер.
Понимающе закивал.
Затянулась неловкая пауза.
Набираюсь храбрости, и пуляю той же дерзостью, что и он, в своего нового «друга»:
- А ты это… - обвожу взглядом комнату, - никогда не было желания убраться здесь хоть немного?
Понял издевку. Не обиделся, лишь рассмеялся.
- Некогда мне.
- Как так? – замерла в изумлении. – Хотя бы на выходных. Чем спать и дурью маяться…
- У меня нет выходных.
Удивленно заморгала:
- Как нет?
- Вот так. С двумя работами – оных не наблюдается, - с позитивным настроем в голосе торопливо ответил.
- Ясно, - скривилась от неловкости и сожаления. – Ладно, - тяжело вздохнула, - ты, наверно, тогда устал. Пойду я.
Хотел, было, слово вставить, да я спешно пресекла.
- Мать уже моя, наверно, с ума сходит, куда подевалась.
- А… - расстроенно опустил взгляд. – Ну, тогда давай. И не дрейфь, будешь уверенная в себе – все получится. Запомни это навсегда.
- Хорошо, - благодарно улыбнулась.
…проводил к двери.
Прощальный взгляд друг дугу в глаза – и разошлись, как в море корабли.
Глава Одиннадцатая. Королевская Гора
Где-то бродит аппетит,
Под подушками скрываясь.
Откровенья глубины,
Я молчу и улыбаюсь.
Как бы здесь, но я не там,
Я с тобою на фонтане,
Мы с тобою по горам.
Что со мною я не знаю.
Да я же влюбляюсь в тебя!
Да я же влюбляюсь!
Ты уже не промолчишь,
Я уже не застесняюсь.
Снова ночь, а ты не спишь,
Новый день, а я не каюсь.
Как бы здесь, но далеко,
Где-то рядом с облаками,
Забегаем высоко,
Что со мною, я не знаю.
Да я же влюбляюсь в тебя!
Да я же влюбляюсь!
«Да я же влюбляюсь в тебя!», Аномалия
***
Разговор с Матвеем не выходил из моей головы ни на мгновение.
Я победила незримый бой с матерью. Мое решение благородно поддержал отчим, взяв, правда, с меня слово, что если что случится, то в любое время дня и ночи буду звонить им и, ничего не тая, выкладывать все, как на духу. Прилетят «в тот же миг» и непременно помогут, чем смогут. Дом решили не продавать. Родственники претензий не высказывали, да и потом, в завещании четко было указано, кому он переходит, так что, в итоге, спор был заранее проигран. Жить в нем пока мне было невыгодно (хоть и недалеко от города, все же, без своей машины, неудобно было бы добираться каждый день на работу). На том и постановили – попробовать сдать в аренду.
С новым напором веры и с позитивным настроем в душе начала искать в свободное время свое призвание – и наконец-то улыбнулась удача.
Еще во времена горевания по Леше я окончила курсы компьютерного дизайна, и нынче это пригодилось: меня взяли в газету (без опыта) художником-конструктором рекламы. Вместе с тем понемногу стала реализовываться моя мечта – заниматься творческим делом. Крохотные статейки о незначимых темах на последних страницах меня больше радовали, чем голодного - хлеб. До дрожи пронимали впечатления читателей и отзывы редактора. И пусть, на самом деле, я двигалась миллиметровыми шажками к цели, для меня это казалось сверхзвуковым полетом.
Одному только Богу известно, сколько в своей голове перебрала поводов, причин, по которым могла бы заявиться к Агатову в гости. Но всё не то, и всё не этак.
Нервно чертыхнуться себе под нос – и отступить от задуманного.
Но вот судьба подкинула шанс, и, нарисовав выражение дурочки на лице, я летела через весь город к нему…
***
Замерла у двери.
Знаю, не красота, не жалость меня сюда тянет. И даже не интерес.
Его дерзость, смелость и самоуверенность, твердость и нежность, циничность и реалистичность суждений, едкость насмешек и колкость прямодушия, а, быть может, просто придуманная мною «сказка».
Всё возможно, и всё - правда…
Да только ко всему как-то странно замирает сердце, трепещет, словно мотылек, от непонятных, противоречивых чувств, икает и дрожит от страха провала, от ужаса потерять всё это.
«Это», чему даже название сложно дать.
«Дружба»? Он так это определяет. А я? Что для меня оно значит?
…
[justify]И вновь стою, застывшая под толщей вопросов и волнения.
