Стало быть, ты теперь учителшей будешь? – с неопределённой интонацией констатировал мужик, - старый-то дьяк, который допереж тебя грамоте учил, так тот больше за волосья мальцов таскал, да псалтырь читал. Так ничему и не выучил, чёртов сын, только яйца да сало зазря ему перевели. Так что просим вроде как-бы….
- Что просите? – удивилась Варвара Андреевна.
- Ну, так и наших детей значит бери, учи грамоте, чем наши-то других хуже? А мы тебе благодарение и одарение за учение и пригляд, как на то и полагается по закону и чину твоему учительскому.
- Пусть приходят, - ответила она, и ушла не попрощавшись, чем вызвала у мужиков не досаду, а только больше законное уважение к её статусу и значимости.
Таким образом, учеников в избу на следующий день стало приходить ровно в четыре раза больше. Для добавления ума, а больше просто чтобы не бегали неделями по улице без дела, потому как осенью и зимой им заняться совсем нечем. Так она сама того не ожидая превратилась в школьную учительницу….
Первую оплату за свой преподавательский труд она получила от седобородого матершинника старика Полынова, когда через неделю после начала обучения своего мало обучаемого внука тот зашёл к ней в избу и поставил на пол большое колодезное деревянное ведро больше чем на половину наполненное мелкими пескарями и ельцами. Он сел без всякого разрешения на лавочку у печи и медленно закурив козью ножку с крепчайшим самосадом напутственно произнёс:
- Красивая ты баба Варвара Андреевна, ети его мать, но шибко добрая! Тебе обчество поручило своих дитёв не для того чтобы ты их по голове кажный день гладила, а для того чтобы в настоящем разуме и понятии держала! Слово поперёк сказал – на горох у стены ставь. Почтения не проявил – сымай варнак портки! Драть их надо, чтобы полова из них сыпалась, как блудливую корову или собаку например! Только тогда из них путние человеки станутся! Вон зареченские своих в школу не пускают, им всё их учение, конским кизяком друг в дружке в спину кидаться, да до самой смерти за плугом ходить. Я тебе завтра десяток хороших прутьев из тальника и берёзы занесу, так ты смотри не жалостивись, а чтобы жопы у этих стервецов к окончанию наук, как шкурка на старой сосне дублёные были. Токо так их азбука с цифирью продирает до самой головы. Вот значит…. Рыбку-то ты на погребец вечером снеси, а бадейку я потом заберу у тебя….
Чтобы её польский акцент был не так заметен, фразы она научилась выстраивать короткие и ёмкие. При этом тщательно проговаривая свистящие и звенящие звуки. От этого речь её стала мелодичной и напевной. Что крестьянами было воспринято как признак постижения высших форм женской образованности и удивительного для бабы ума!
Проверяющий из какой-то там ревизионной комиссии от наркомата образования, приехавший в двадцать седьмом году по поводу постановки здания школы на учёт в комиссариате, был и росточком и внешностью очень похож на революционного героя товарища Щетинкина. Правда был он без маузера и шашки, даже для солидности имел при себе жёлтую папку с тщательно затертым двуглавым орлом, но глаза его очень зримо напоминали ей посеревшие от долгого употребления отверстия винтовочных стволов. Поэтому Варвара Андреевна хоть в душе и испугалась, но плохо контролируя себя, посуровела лицом и вызывающе выпрямила спину, возвышаясь над инспектором чуть ли не на две головы! Глядя на неё снизу вверх, представитель комиссариата, имеющий за плечами полтора класса образования, попытался устроить ей маленький экзамен на предмет знания биографии величайшего человека всех времён и народов Карла Маркса! Услышав витиеватый ответ из которого он только уловил, что дорогой товарищ Маркс был немцем еврейского происхождения, он закашлялся, и понизив голос попросил:
- Ты это. Ты хоть и умная, но это…, не говори об этом больше никому. А то мало ли кто несознательный попадётся, евреи понимаешь, немцы понимаешь, благородное происхождение опять же, всё такое. Так и до беляков договориться недалеко, контрреволюцией всё это попахивает.
Бегло оглядев небольшую школьную библиотечку, стоявшую на самодельной хромой этажерке, состоящую в основном из дореволюционных книг, математики Киселёва, энциклопедии Брокгауза и Эфрона и других учебников из прошлой эпохи, он посетовал:
- Вчёные, мать их, только народные деньги зря проедают, до сих пор не написали учебник настоящего советского языка! Такого, чтобы изучил его, прочитал от корки до корки и мог понимать любого человека в нашем великом социалистическом отечестве! Да что там в отечестве? Во всём пролетарском мире! Так как угнетённые капиталистами рабочие Германии и негры Америки всей душой хотят слиться в братском единстве с народами Советского Союза. Дело товарищ учитель, осталось за малым, и ждать совсем недолго.
Учительница нахмурилась. Эти книги и учебники Варвара Андреевна с огромным трудом добыла в Минусинске на книжном развале. Прозаически обменяв их за полтора мешка собственной семенной картошки.
Проверяющий, имени которого она так и не захотела запоминать, ещё раз прищурив глаз посмотрел на педагога, с огорчением понял, что водкой и самогонкой тут его угощать не собираются и вздохнув - детским шатающимся почерком выписал ей химическим карандашом «настоящий» мандат, удостоверяющий её личность, рабоче-крестьянское происхождение и право занимать учительскую должность с окладом и пайком. Который, иногда выдавался правлением колхоза имени революционного героя французской революции Робеспьера, совсем недавно созданного в деревне. Паёк мог быть выделен сеном, овсом, а иногда керосином и дровами. В общем, тем, чем мог разжиться колхоз в это время. Под новую школу выделили самую просторную, но очень древнюю избу, которая уже пару недель пустовала. Раньше в ней жил одинокий бобыль Гурьян Сыроедов, но за ним приехали двое вооруженных людей в кожаных фуражках, посадили неизвестно за что в извозчичью пролётку, связали руки ремнём от подпруги и больше его никто не видел.
Так она и прижилась окончательно в деревне. Старой девой, она конечно не осталась, был у неё продолжительный роман со статным и молодым парнем который продлился более пяти лет. Но парень был слишком простым для неё. Добрым, покладистым и простым. И был больше для тела, но никак не для души. Пожалуй, в то время он был единственным кроме неё грамотным человеком в деревне, читавшим книги. Потому что даже уезжал в город, чтобы выучиться на помощника машиниста паровоза. Грубо говоря, на кочегара. Но к его огромной трагедии, его тётка, у которой он поселился на время учёбы, оказалась поповской вдовой и поэтому его безжалостно выгнали из мазутного депо, как классово чуждого элемента. И ему пришлось вернуться в деревню, пройдя пешком почти две сотни вёрст. И когда она в очередной раз отказала ему в его наивной просьбе выйти за него замуж, то он, напившись овсяного самогона, проболтался об их отношениях деревенским мужикам. Но вместо ожидаемого им презрения и насмешек над красивой учительницей, мужики посмеялись над самим незадачливым болтуном:
- Это Варвара Андреевна-то? – язвительно ухмыляясь беззубыми ртами и смоля большие дымные цигарки, спрашивали они, - да она такому олуху как ты и понюхать, свою умную лохматку не даст. Она у неё соображает больше чем твоя голова! Поди, и моет её гладкую кажный день с мылом духмяным, да ещё и пударами пудрит. Ну, такие, знаешь пудары, как мел, для барынь раньше купец с городу возил. Где она воспитывалась, а хто ты такой есть? А то вынюхаешь весь бабский «бакалон» с под ейной юбки. Вот трепло-то дурное неразумное, - качали головами они. Примерно через неделю после всех этих разговоров, несостоявшийся жених взял у соседа поохотится единственное в деревне ружьё и ушёл через гору по направлению к соседней деревушке Верхние Утяты. С тех пор больше его никто и никогда не видел. Никто о нем не горевал и не плакал. Исчезновение приняли обыденно. Просто как невозвратно свершившийся факт. Был человек и его не стало. Рано или поздно так будет со всеми….
Были у неё потом и другие мимолётные романы, которыми она услаждала свою живую плоть, уж слишком привлекательной она была как женщина. Было в ней такое, из за чего мужики неосознанно искали с ней общения. Не была она особенно хрупкой, но очень много в ней было настоящей женщины. Все округлости и впадины под тугим платьем были на своём положенном месте, и её необычная по меркам такой глухомани одежда всегда хорошо подчёркивала все её достоинства. Теплый голос и доброжелательный взгляд предполагали покладистый характер, но тут обычно все ошибались. Выбирала всегда она и только она. Взгляд её мог измениться мгновенно и из доброго, стать надменным и высокомерным. Встречалась она с землемером, бывшим в своё время студентом-юристом императорского университета в Петербурге, Гектором Ризигичем, сыном бывшего владельца известкового завода и пару лет частенько заезжавшим в деревню, но в основном это случалось, когда она выезжала в город. Этот временный фаворит луны покорил её тем, что специально приехал в гости и привёз с собой квадратную жестяную шкатулку, наполненную благоухающими зёрнами настоящего кофе и большую пузатую бутылку настоящего красного грузинского вина, оплетённую виноградной лозой. Такое вино продавалось теперь только в елисеевском магазине в Москве, а кофе доставляли из нефтяной восточной столицы Баку. Туда этот кофе попадал неведомыми путями из Турции и Ирана по опасным морским путям и тайными горными тропами.
Для Варвары баночка этого волшебного кофе значила не меньше чем звезда, снятая с ночных небес. Иногда, в особо значимые дни она вынимала из заветной жестянки ровно дюжину крупных кофейных зёрен. Тщательно размалывала их тяжелым пестиком в чугунной ступке и при свете мерцающей керосиновой лампы крошечными глотками пила божественный напиток, уносящий её за тысячи километров от далёкой сибирской деревни. Туда, где в саду, у её родителей цвели розовым цветом черешни и фиолетовым цветом сливы. Над ними легко порхали жёлтые бабочки и жужжали трудолюбивые пчёлы. Где ярко светило солнце, где отец целовал её в тёплые щёчки и называл «Kwiat Barbaryska», где в белой беседке стоял стол, накрытый накрахмаленной скатертью, и в обед служанка подавала чудесные маленькие булочки с ванилью, покрытые розовой глазурью и разносился запах горячего шоколада и крепкого кофе. И где ей больше никогда не бывать. Потому что если кто-то узнает о том, что она подделала документы, и о её происхождении, то путь её пройдёт совсем в другом направлении и будет длинным и дальним. Из просто далёкой Сибири в Сибирь невозможно далёкую.
Как-то будучи в Красноярске, она всё-же совершила один необдуманный поступок. Написала три письма в Краков и отправила их по почте с разных почтовых ящиков. Письма были написаны на польском языке на три разных адреса бывших знакомых и содержали просто сообщения о том, что она жива и здорова. На них не был указан адресат и обратный адрес. Но судя по тому, что творилось с бывшими из дворян и оставшейся интеллигенции, даже этот
