В состав нашего советского военно-морского флота, помимо надводных кораблей и атомных подводных лодок входили: береговые ракетно-артиллерийские войска, морская авиация и морская пехота. Если считается, что один воздушный десантник может одолеть десять обычных воинов, то, как говорил Главнокомандующий ВМФ СССР Адмирал Флота Советского Союза С.Горшков - «Один морской пехотинец стоит двух десантников!»
Речь пойдет об этой самой морской пехоте, а точнее о тридцатипятилетнем капитане - начальнике штаба артиллерийского батальона. Про него в части справедливо говорили:
- Служить в мирное время годен, в военное - опасен!
Капитан, как и полагается в морской пехоте был мастером артиллерийского дела, а значит горьким пьяницей. Почему пил? Причина была банальна - устал от жизни, да и служить не хотел. Желал уволиться с флота, но, как бывает в жизни - начальники его увольнять не хотели. Что он только для этого и не делал. Даже написал рапорт командиру, где просил «уволить в связи с ухудшением памяти, так как могу потерять секретные документы». После этого его сняли с должности и бросили на прорыв физической культуры, назначив начальником физической подготовки. Здесь подоспела из штаба флота депеша с приказанием подготовить кандидата в военные советники для командировки в Сирию.
- Ну, слава Богу, наши молитвы наверху услышаны, любимая моя мама! - в душе перекрестившись, командир дает команду начальнику штаба. - Срочно готовь документы на начфиза!
- С глаз долой - из сердца вон! - радостно добавляет замполит, надутый конспектами основоположников, будто бычок парным молоком.
Через некоторое время, с вещевым мешком за плечами капитану делают обрезание там где надо делать наращивание и привозят без семьи под звездное нефтяное сирийское небо.
- А верблюда дадут? - первым делом спрашивает он.
Мужику выдают белый бурнус, «калаш» в зубы, чтобы если что мог застрелиться, и пендалем отправляют в глубокое сирийское ущелье. Физрук становится командиром группы из местных туземцев с двумя зенитными артиллерийскими установками «Шилка».
Прибыв на место в горное ущелье, капитан первым делом делает детальный осмотр близлежащей местности. Место - не дай бог каждому пожелать. Везде скалы и обрывы, обрывы и утесы. Среди прядей тумана видны мрачные пропасти. Два хребта соединяются узким глубоким провалом, бугрящейся горной рекой, через которую перекинут важный для арабов мост. Американцы раз в три месяца раздалбывали его в пух и прах своими «Фантомами».
Ничего арабам не помогало сохранить в целостности этот важный стратегический объект. Ни люди, ни техника, ни молитвы на восток, ни даже сам Аллах. Надежда оставалась только на советского капитана морской пехоты, которой хоть и пил как полковая лошадь, но дело свое артиллерийское знал, как Отче наш.
мужика начинается служба по охране и обороне «особо важного государственного объекта», которую он начинает с осмотра. По-новому размещает зенитные установки на арабском театре военных действий. Не на самом мосту, как прежде они были установлены его предшественниками, а в скалистых специальных щелях-укрытиях на подходе к мосту. Начинает не жалея сил и средств по полной программе тренировать боевые расчеты, состоящих из арабов. Тренировки сменяются занятиями, занятия - учениями, групповыми и одиночными, учения - тренировками и опять учениями. В боевой процесс добавляет десятикилометровые кроссы с рюкзаками набитыми камнями по горам, чтобы служба медом не казалась. Делает все так, как его учили в советской военной бурсе на кафедре боевого применения артиллерии. У всех подчиненных белые бурнусы начинают плакать потом, мусульманские гимнастерки мокнуть от арабских соплей, а Кораны в карманах гимнастерок - плакать слезами Магомета.
Заканчивается очередной ремонт моста, и все с любопытством начинают ждать американцев. Аборигенам интересно, что советский шурави может такое удивительное показать, чего им не показывал даже их правоверный Аллах. Ждать приходится недолго. Летят две пары разукрашенных, словно новогодняя елка «Фантомов». Самоуверенные летчики, выполняя очередную «миссию» готовы нагадить сирийцам авиабомбами, где угодно, не зная, что их ждет как совесть убийцу русский Иван.
- Ну, что, покажем этим мухамедам их арабскую мать? - спрашивает ведущий Джон, помахивая крыльями, будто портовая шлюха бедрами.
- О, кей! Без проблем! - отвечает ему ведомый Джек и снимает крышку с красной кнопки и нажимает гашетку авиапушки. Два красивых росчерка пристрелочных трассеров проходят над ущельем.
- Ну, как?
- Нормально! Минута и от моста останется дырка, - торопится Джек как голый в баню.
В эту секунду из одной расщелины что-то сверкает и ударяет в глаза языками пламени. Через секунду с противоположной стороны ущелья такая же зенитная хрень. Заработала как конвейер неожиданная, трезво циничная артиллерийская завеса из наших 23-миллиметровых «Шилок», вставших дыбом короткими стволами, будто шерсть на маленьком, но отважном щенке. Серия снарядов из четырех стволов «шинковок» со скоростью 56 снарядов в секунду с трассерами для «наглядности» наподобие деревенской запруды перегораживает ущелье. Это вам не баба в койке.
- Джон! Что это, фак ю?
- Черт их знает! Не пойму что из чего появляется! Валим отсюда!
Самолетам бы в рассыпную, но какой там, в узком ущелье некуда. Огонь везде - в небе, на земле, в горах. Становится жарко как в русской бане. В середине этой феерии души сидит в зенитке наш капитан с матом в зубах, биноклем на груди и «бананом» рации в руках. Капитан, шинкуя самолеты в капусту, понимает, что занят настоящей мужской работой, к которой его готовили долгие годы учебы и службы. Здесь нет места для суеты начальников и замполитов.
- Огонь, мать вашу так! - командует капитан, умело, управляя одной из «Шилок».- Десять вправо, сопли не жевать!
- Ты ранен? - рычит один из янки.
- Нет, я убит.
В итоге - не проходит и пяти минут, как три распотрошенных американских самолета, словно ослы из панургова стада Рабле начисто сбиты. Фантомы начинают по-домашнему гореть на дне самого-самого глубокого арабского ущелья. Один самолет со сквозной дыркой в хвосте, чуть не задевая крыльями скалы, сматывается с арены боевых действий. «Шилки» с дымящимися стволами в последний раз сказав «фыррррр» замолкают. Последний снаряд печальной птицей Пеленгас уходит за вершину горы. Сумасшедшим, пьяницам и храбрецам везет.
- Отбой боевой тревоги! Стволы в сектор! Доклад об убитых и раненых! Расход боеприпасов? - капитан дает команду сворачивать дульно-вздульное хозяйство.
- Расход - один боекомплект! Убитых и раненых нет! - докладывают через описавшегося переводчика арабские командиры боевых расчетов, а это не много ни мало 2000 снарядов. - Мост цел!
- Закурим! - повернувшись к переводчику, говорит капитан. - Не ссы шурави, артиллерист ребенка не обидит, прорвемся! Это они Сталинграда не пробовали!
Что здесь начинается, ни в сказке сказать, ни пером описать. В сирийском государстве чуть ли не объявляется всеарабский праздник. Слетаются со всего арабского Востока корреспонденты газет и телевидения. Одним словом в Сирии - День Победы! На обломки янки срочно приезжает поглядеть Министр обороны, и даже сам Президент в белом бурнусе и накидкой с обручем на голове, чуть ли не сам потомок Магомета. С ежовыми усиками тоже хочет посмотреть на капитана и результаты его боевой работы. Посмотрев и убедившись в победе, не «отходя от кассы» вручает русскому капитану звезду Героя Желтого Полумесяца Сирии с брильянтами и нефтяными мечами.
Народ начинает Героя носить на руках, плюнув на дальнейшую защиту моста. На телевидении организовывают передачи с его участием. В школах проводят занятия на тему: «Как стать русским капитаном?» Имамы на минаретах мечетей через громкоговорители воздают хвалу советскому офицеру и Аллаху на весь Восток. Передовицы ближневосточных газет трубят о славном сыне советского народа, которого им послал сам Магомет. В «Сирийской правде» на видном месте печатают портрет шурави, который, раздвинув ноги от геморроя, гордо и мужественно стоит в бледно-сиреневой дымке на фоне склона горного ущелья в полевой форме цвета «хаки». Лицо у него, будто он только что выпил бутылку портвейна «Агдам». Везде расклеиваются его портреты в «арафатке» с национальным сирийским автоматом - «калашниковым» на перевес и биноклем на груди. Видно, что Иван в уме чешет промежность и думает где бы найти стаканчик водочки, чтобы отдохнуть от войны. Сирия, где живут сирийцы - страна не пьющих.
Вскоре заканчивается победоносная командировка нашего героя. Он опять с понурой головой и обвисшей задницей попадает в родной Союз, где его ждет благодарственное письмо всего сирийского народа и их «Верховного Совета» к нашему советскому народу и Верховному Совету с ходатайством о его награждении… чем-нибудь.
Президиум Верховного Совета СССР, подумав, запрашивает объективку на капитана в Министерство Иностранных Дел. По докладу дипломатов складывается картина «Подвиг патриота». Личным участием, собственноручным огнем уничтожил один, а в составе батареи три американских F-16 проявив при этом непреклонную волю к победе, силу духа, мужество, героизм и высокую выучку. Профессионал. Решительный, смелый, находчивый, способный увлекать других. Сам стрелял, попал, уничтожил! Спас стратегически важный для сирийцев государственный объект. Все это укладывается под звание Героя Советского Союза. Верховный Совет для страховки спрашивает Министерство Обороны:
- Как раньше служил? Дисциплинарных взысканий не имеет? Правильно ли понимает политику Партии и Правительства? Связей порочащих советского офицера не имеет?
- Пьет, гад как полковая лошадь, - докладывает родное военное министерство. - Взысканий будто блох на собаке. С политикой все нормально, газет не читает, в голову ничего не берет. Ну, а на счет «связей», то весь гарнизон завидует!
- Что делать с обалдуем? - запрашивает Верховный Совет у Министерства обороны:
- Молча отправить в часть! - требуют военные чины с обычной «заботой» о людях в соответствии с военным принципом "Не наказали, значит поощрили".
- А как же Президент Сирии? - дипломатически встревает МИД СССР. - Международный престиж Советского Союза? Арабы опять просят, как-то неудобно и недипломатично отказывать…
- В господа бога, арабскую мать! Чем награждать то? Нет положения, чтобы Героя давать за подвиг на чужой земле и за чужие интересы, - волнуются в Верховном Совете.
- Сирийцы дали ему Героя, а мы что лысые - хуже их? Личное мужество! Героизм! Боевая выучка! - напоминают дипломаты. - Надо, надо давать Героя! - Верховный Совет теряет терпение и дает команду воякам. - Пишите представление!
- Есть! - берут под козырек военные чины. - Но, потом его все-таки в родную часть, - и добавляют. - К бубновой матери, на наш Дальний Восток, чтобы в Европе его перегаром не пахло!
Не проходит и года
