долгой зимы.
– Мы же все правильно сделали? – прошептала она.
– Да, мы сделали все правильно, – ответил Сергей, с каждым слогом все больше веря в свои слова. – Все правильно.
4.
– Что ты видишь? – спросила Лиза, глядя, как Толя застыл перед зеркалом в ее кабинете.
Он подошел еще ближе, почти вплотную к широкой дверце шкафа, протягивая руки вперед, в надежде дотронуться до стоявшего перед ним незнакомца, не желавшего выйти из-за зеркальной глади.
– Я вижу его, – ответил Толя подрагивающим голосом.
– Кого его? – Лиза сделала пометку в блокноте и спрятала его обратно в халат.
– Опиши, пожалуйста, кого ты видишь.
– Я вижу Толю, – ответил парень. Незнакомец в зеркале принялся ощупывать свое лицо, подрагивая от каждого прикосновения.
– Он не очень мне рад.
– Да? А кто это со мной теперь говорит? Это ты, Артем?
– Сама решай, – парень отошел от зеркала и нагло плюхнулся в кожаное кресло.
Голова, вся обмотанная бинтами, запрокинулась на спинку, глаза уставились на огоньки затейливой люстры, важно свесившейся с потолка. Лиза достала из шкафа тонометр и села на диван.
– Иди сюда, я тебе давление померю, – она похлопала место возле себя рукой.
– Нет, я лучше здесь посижу, – парень ухмыльнулся, не стесняясь, провел изучающим взглядом по ее ногам, скрытым до этого полами длинного халата. Пока он изучал ее стройные ноги, стянутые в строгую юбку, она внимательно следила за его лицом. Лиза расстегнула халат и сняла его, давая ему возможность полностью осмотреть ее.
– Ну и как? Нравлюсь? – спросила она, ничуть не смущенная его откровенным взглядом.
–Ты красивая, – ответил парень.
– Так думает Артем или Толя?
– Мы так думаем, – ответил он и отвернулся, потеряв интерес к фигуре молодой девушки.
– А кто красивее, я или Уля?
– Мама, – ответил Артем.
– Ты маму так же рассматривал? – Лиза достала из кармана халата блокнот и быстро мелким подчерком стала записывать.
– Нет! – вздрогнул парень.
– Хм, понимаю. Ну а все же, кто красивее, я или Уля? Как ты считаешь?
– Вы разные, – парень задумался. – Никто. Наш ответ – никто.
– Интересный ответ, – Лиза подчеркнула сделанную запись несколько раз.
Дверь приемной отворилась, и в комнату быстрым шагом вошел Александр Иванович.
– Ну, как наши дела? – бодрым голосом спросил он, жестом приглашая их в свой кабинет.
Парень нехотя встал и вошел вслед за ним. Лиза задержалась, продолжая делать пометки в блокноте.
– Садись-садись, – по-отечески усадил его за журнальный столик, на то же место, где всегда сидел Сергей.
– Ну, рассказывай. Голова не болит?
– Нет, не болит, – бесцветным голосом отвечал парень.
– Это хорошо. Я вот смотрю аппетита у тебя нет, – Александр Иванович пролистал электроный журнал на смартфоне и сел напротив него, – Почему есть не хочешь?
– Просто не хочу, – пожал плечами парень.
– Протестуешь?
– Нет, пока нет, – парень ухмыльнулся и с вызовом посмотрел на него.
– Артем, да? – Александр Иванович широко улыбнулся, желая настроить его на более дружелюбный лад, но ухмылка парня напротив стала только острее и злее.
– Мы с тобой уже говорили, что пора определяться, кто ты… Ты же понимаешь, что сознание определяет тебя, да?
– Нет, – парень устало покачал головой.
– Это говорили Вы. У Вас очень убогая модель Сознания.
– Артем, ты же умный мальчик, ну? Хочешь, мы с тобой еще раз посмотрим схему – от Толи у тебя осталось только тело, а человека определяет сознание.
– Тогда я не хочу быть человеком.
В кабинет вошла Лиза, она села рядом, встревожено посмотрев на парня. В его лице она видела еле сдерживаемую клокочущую ярость, точно такую же, какая была в первые недели после операции, когда из центра спешно уволили Улю, а родителей Артема перестали пускать на территорию, объясняя, что период адаптации еще не прошел и им не следует пока общаться с их питомцем. Конечно же, он не мог всего этого знать, но он чувствовал фальшь в речах окружающих, когда он просился то к Уле, то к маме.
Лиза нервно подернула плечами и нежно погладила его ладонь. Ей не хотелось больше видеть, как этого несчастного парню будут глушить препаратами, превращая в овощ. Только только зажили швы на голове, которые он несколько раз пытался разорвать и освободить «Себя», как он это потом объяснял.
– Артем, ты опять хочешь в стационар? Разве тебе там было хорошо? – нехорошо улыбался Александр Иванович.
– Разве тебе с нами плохо? Мы с тобой одна семья, я твой отец, я тебя создал!
– Нет, – покачал головой парень. – Нет, не вы. Вы создали из нас урода.
– Я думаю, что Артем перенервничал. Мне кажется, что стоит на сегодня закончить, – Лиза сильно сжала его руку.
– Хорошо, – Александр Иванович резко встал, было видно, что ему сильно не понравились слова Артема.
– Хорошо. Подготовьте его на завтра.
Он махнул рукой, показывая, что прием окончен. Лиза вывела парня из кабинета.
– Пойдем, погуляем? – спросила она его, цепко держа за локоть.
– Я хочу к Уле, – заплакал Толя, глядя на нее широко открытыми светло-карими глазами.
На секунду ей показалось, что глаза его потемнели, вспыхнув ярким пламенем.
– Я хочу к маме и папе, – сухо проговорил Артем, подавляя клокочущие рыдания Толи.
– Помоги нам.
– Пойдем на улицу, – Лиза обернулась, чтобы убедиться, что их никто не слышал, но в приемной было пусто, секретарша где-то пропадала, оставив вместо себя густой шлейф сладких духов.
– Идем!
Они поспешно вышли из корпуса. Полуденный зной уже спал, и воздух наполнился приятной теплой свежестью, дул легкий ветерок, вокруг было безлюдно и спокойно. Они скрылись под тенями деревьев прогулочных аллей, постепенно замедляя шаг.
– Ты мне поможешь? – спросил Артем.
– Я не могу протащить сюда твоих родителей, – нервно ответила Лиза.
– Ты боишься?
– Да, боюсь. Они меня убьют.
– Ты еще не знаешь, что такое страх, – Артем посмотрел на безоблачное небо.
– А я знаю.
– Я помню, но ведь он прошел?
– Нет. Он никогда не пройдет, – его тело дернулось в болезненной конвульсии.
– Он боится меня.
– А ты? Ты боишься?
– Да – он может меня убить, а я – его, – Артем рассмеялся, но в его смехе не было ничего зловещего, казалось, что это действительно его забавляет.
– Ты меняешься, взрослеешь. Бояться – это нормально.
– А пойдем в оранжерею? – его глаза вновь прояснились.
Они свернули вправо, выходя на небольшую полянку. Оказавшись рядом с любимым местом, Толя развеселился, он будто бы здоровался с каждым кустом, деревом, подолгу стоя рядом, разговаривая с ними руками. За долгие недели послеоперационной реабилитации он только пару раз был здесь, запертый все время в стерильных палатах, находясь под сотнями живых и электронных глаз.
– Посмотри, – он показала Лизе на один кустарник, с которого сильно осыпалась пожухла листва.
– Он болен, вот, видишь?
На стволе кустарника и его стеблях явно виднелось поражение грибком, растение усыхало изнутри, теряя силы для борьбы с недугом.
– Да, плохо ему, – Лиза задумалась. – Я спрошу у матери, она посоветует какую-нибудь химию. Вылечим, не беспокойся.
Лиза сделала пару снимков пораженного растения и сбросила их матери.
– Я думаю, что тут их несколько, – Артем углубился в чащу, находя новые очаги поражения.
– Тут придется кукурузник заказывать.
– Да нет, – махнула рукой Лиза. – Я принесу насос, сами все опрыскаем?
– Правда? – загорелся Артем.
– Мне бы хотелось об этом побольше узнать.
– Я возьму у матери пару книжек, она их и так наизусть знает.
– Спасибо! – глаза его горели восторгом. – Пойдем, покажу кое-что.
Они пробрались к величественному дубу, остановившись чуть вдалеке.
– Ну, куда смотреть? – Лиза нетерпеливо огляделась.
–Там было гнездо, – Толя показал на высокую траву, – там птенцы.
– Ну, это уже вряд ли. Они уже должны были вырасти, летают где-то рядом.
– Подожди, ты слышишь?
– Нет, ничего не слышу, – пожала плечами Лиза.
– Тише, – Толя приложил палец к губам, призывая ее помолчать.
Вокруг шелестела листва, не спеша перебираемая ленивым ветерком, грело ласковое солнце. Лизе захотелось просто лечь в траву, как в детстве, у бабушки на даче, и ни о чем не думать. Замечтавшись, она и не заметила, как Толя, весь встревоженный, бросился к высоким зарослям травы.
– Лиза! – жалобно позвал он, подняв с земли что-то маленькое.
Она подошла к нему, путаясь полами длинного халата в высокой траве. В руках он держал маленькую птичку. Шея ее была неестественно вывернута на бок, клюв слабо открывался, то ли прося воды, то ли желая что-то сказать.
– Она хочет пить? – глаза Толи подернулись, видя, как Лиза грустно покачала головой, понимая, что это проделки сытой кошки, ради удовольствия подпридушившей беспечную птичку.
Глаза Толи потемнели, набежавшие
