Неудачница

окошка глядит.
Нужные слова. Правильные. Они передавались из уст в уста, от поколения поколению. Ольга шёпотом их пропела на русском. Потом перевела для мужа.
– Я отказываюсь играть в такую игру! – он заходил по комнате. Пламя свеч заколыхалось. Замерцало. – Мне душно. Пойду подышу, – быстро произнес. – Пойдем со мной…
– Успокойся. Главное, чтобы он не понял, что мы боимся.
Ольга говорила тихо. Устала. Долгий, длинный вечер. Суетный.
А когда-то давно тихими рождественскими вечерами ее семья собиралась в деревенском доме. За окном резвилась метель, ветер гонял по полям снег. Россия.
Заскрипели незакрытые ставни, застучали тревожно по стеклу. Прервались мысли.
– Буря, – прошептала Ольга. – Не ко времени. Должна быть тишина. Иначе мы не расслышим и не поймем, когда он появится.
Хватит на сегодня! Событий, историй и колдовства. Макс подошел к зеркалу и дунул на свечи. Три быстро погасли. Две остались гореть.
– Зачем? Зачем ты это сделал?.. – Ольга заплакала. Нервно всхлипывая, испуганно сжалась, втянула голову в плечи.
Рядом послышалось жалобное протяжное мяуканье. Кошка? Макс ринулся к дверям – распахнуть настежь, выпустить заблудившуюся тварь, уйти самому… И не смог. Словно кто держал дверь снаружи. Или Ольга закрыла ее изнутри, когда они, промокшие и продрогшие, вернулись из ресторана?..
– Ольга, отдай ключ! – гневно потребовал Макс.
Тишина в ответ. И чье-то мягкое прикосновение к босым ногам.
Макс подбежал к зеркалу. К свету. К двум ярко горевшим свечам. И увидел Ольгу. По ту сторону зеркала. Она заплетала длинную косу.
У его жены короткие волосы! Стрижка.
– Ольга, что происходит? – спросил еле слышно. – Ольга, мне плохо… – простонал.
– А мне – хорошо? Мне с тобой разве хорошо?! – зло выкрикнула длинноволосая женщина. – Я любила тебя! Всегда! Каждую секунду!
Макс щелкнул выключателем. Вспыхнул свет. Много света. Желтый, теплый, он залил комнату: мягкий пуф, уютный ковер, широкую кровать и зеркало. По ту сторону стекла чужая женщина усмехнулась и легко перешагнула через бронзовую раму зеркала. Спешно семеня, словно боясь чего-то не успеть, она устремилась к Максу. Желая что-то сказать, произнести, выкрикнуть, с трудом разомкнула плотно сжатые губы и выдавила из себя – изнутри, из утробы: «Я больше не люблю тебя». Нечеловеческий звук…
Наваждение. Прочь! Макс с силой отбросил от себя длинноволосую женщину. Ворсистый ковер покрыли осколки. Разбилось старинное стекло.
– Ты все испортил, – гневно прошептала Ольга. Приподнявшись с кресла, она плеснула в бокал виски.

* * *
Макс долго бродил без цели, шлепая босиком по холодным лужам. Вышел к морю. Море клокотало, захлебываясь густой пеной; шипя и урча, оно выплескивало на уснувший мир накопившуюся злость. К рассвету море обессилело. Утихло, покрытое зеленой тиной.
Макс продрог. Тяжелая ночь. Вернулся к дому, стряхнул у порога налипшую на ступни грязь, вошел в открытую дверь. И увидел Ольгу, лежавшую на ковре. Спит? Нагнулся. Заглянул в белое лицо. Умерла?.. Прикоснулся к запястью, надеясь уловить биение маленькой жилки… Поднял с пола лист бумаги. Прочитал: «Ты не знаешь меня».
Испуганно огляделся. Свернувшись клубочком, дремала в кресле кошка. Два свечных огарка догорали у зеркала. У целого зеркала! Ни царапинки, ни трещинки на стекле.
Пришли люди. Кто они? Макс не понимал. Вернувшись в дом, он много выпил. Виски, водки. Унесли тело.
Ноги коснулась кошка. Ночная гостья потерлась ласково о ступню. Нагнулся было погладить, и вдруг услышал над головой: «Не делайте этого». Отпрянул.
Незаметно в дом вошел старик: седые волосы, глубокие морщины, уставшие глаза. Дежурный метрдотель, встречавший их в день приезда. В день приезда…
Наклонившись, человек что-то сказал кошке.
– Это ваше животное? – устало спросил Макс.
Старик не ответил. Насупившись, подошел к зеркалу. Достал из кармана носовой платок, протер им стекло. Удовлетворенно кивнул головой. Произнес: «Ступай за мной, Покута».
– Так зовут вашу кошку?
Простой вопрос. На который можно и не отвечать. В семь утра. После того, что произошло.
– Теперь так зовут твою жену.
Что за чепуха была намешана в алкоголе?.. Прыгают и мельтешат предметы перед глазами… Старик и кошка…
Макс свалился на пол, как подкошенный. Еще увидел, как вышли из номера шаркающий ботинками старик – и женщина, мягко, неслышно ступавшая босыми ногами по густому ворсу ковра. Ольга?..

* * *
Я знаю, он ищет меня. Только я спряталась. Замаскировалась. Теперь я – Нюрка.
– Нюрка, где ты была все эти годы? – Сонька благодушно обняла меня за плечи. Сердобольная женщина, пропившая скотину, белье и посуду.
За окном щедро сыпался снег. Канун Рождества.
Где я была все это время? Жила не своими мыслями. Прожигала чужую жизнь.
– А помнишь, какими мы были красивыми?
Кто спросил? Сонька? Дашка? Хромая Дашка, с трудом передвигавшаяся на уродливых костылях. (В позапрошлый понедельник за литр самогона выстругал сосед; старые в минус двадцать пришлось спалить вместо дров.)
Доковыляла. Родная. Обняла меня (Нюрку). Вытащила из кармана свечи. «Погадаем?» – произнесла, сглотнув комок надежды. Что она ждет от судьбы, переминая хлебный мякиш гниющими деснами? Вставную челюсть? Прибавку к пенсии? Совсем из ума выжила.
Занавесили окно грязной тряпкой. Погасили огонь в керосиновой лампе. Чиркнули спичкой. Вспыхнули желтыми язычками огарки пяти свечей.
– Я скажу, – шепотом попросила Дашка. (Нужно ей больше всех.)
Чудак покойник:
Умер во вторник,
Пришли хоронить –
Он из окошка глядит.
Дашка прошепелявила, как смогла. Лучше бы не она. С такой дикцией на печи лежать, смерть поджидать, а не стихи читать. Вдруг – не поймет?..
Напряглись. Уставились в зеркало. По ту сторону сидят три старухи, горят пять свечей.
– Тьфу, черт! – выругалась Сонька. – А все из-за нее! – махнула рукой в сторону Дашки. – «Я скажу…» – ехидно передразнила.
– Тише!..
Я расслышала тихую поступь. К моим дверям (Нюркиным) кто-то медленно подбирался. Скрипнула дверь, распахнулась настежь. Мы взвизгнули. Но не обернулись. Нельзя. Уставились, вытаращив глаза, не мигая, в зеркало. Получилось! Разглядели шапку и тулуп. За нашими спинами стоял мужик.
Услышали: «Что, бабаньки, гадаете?..»
Принесла же его нелегкая! Весь праздник испортил! Незваный гость, улыбаясь виновато, вынул из-за пазухи тяжелую бутыль с мутной жидкостью. Я дунула на свечи. Зажгла лампу.
Не сразу заметили: серая кошка прохаживалась у наших ног, терлась о высокие валенки, гладила пушистым хвостом. «Покута!» – воскликнули хором. И бросились вон.
Бежала полем. Хлопали по ногам валенки не по размеру, вязли в глубоком снегу. (Намело.) Я боялась, что она, Покута – женщина-кошка, ищущая новую душу, – настигнет меня и войдет в мое тело.
– Ольга! Ольга! – кричал кто-то. Кто-то несся по моим следам, догонял. Я упала. Они навалились, схватили за руки, за ноги. Злодеи – его охранники.
Подошел сам.
– Ольга, я так долго тебя искал! Так долго!..
Расплакался. Стареющий мужчина. Отстранилась. От него – чужого. Заговорила:
– Ты не понимаешь! Она меня настигает. Сегодня поняла – она выбирает в жертву несчастных. Я устала. Так устала…
Когда-то я любила его. В канун Рождества, сказала: «Я не люблю тебя». И закрыла глаза.
Тотчас пришла она. Черная смерть. За ней – белый ангел и фея. Я узнала фею по длинному серебристому платью.