Берлин,
20 апреля 1940 г.
Вальтер вышел из душной пивной и вдохнул свежего ночного воздуха. Из-за приоткрытой двери раздавались нетрезвые голоса его коллег: бывших курсантов, а с сегодняшнего дня настоящих офицеров СС. Они пели заученный ими наизусть боевой гимн своей организации. Киршнер прислушался к словам, которые знал и сам. «Мы всегда готовы к битве, если нас зовут в бой руны и мёртвая голова…»
Киршнер усмехнулся. Пьяные офицеры страшно фальшивили. «Нет, - подумал он. – Так гимн СС петь нельзя».
Вальтер в отличие от остальных вчерашних курсантов почти ничего не пил. Он был слишком взволнован. Сегодня, двадцатого апреля, в день рождения фюрера, он, как и все кандидаты в члены СС, прошедшие строгий отбор и подготовку, дали клятву верности.
«Клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер и канцлер германского рейха, быть верным и мужественным до самой смерти. Да поможет мне Бог!»
- До самой смерти, - прошептал Вальтер, глядя на звёздное небо.
После окончания обучения он получил лейтенантское звание – унтерштурмфюрер СС. Молодой офицер с гордостью посмотрел на свою чёрную форму, которую будет носить с сегодняшнего дня, служа своей родине.
Дверь позади Киршнера открылась. Повеяло тяжёлым сигаретным смогом, смешанным с запахом пива. Вальтер обернулся.
- Эй, Вальтер! Дружище! – громко произнёс вышедший из пивной офицер в такой же униформе унтерштурмфюрера. – А ты чего здесь скучаешь? Эй! Мы же теперь всё можем, а?
Это был Юрген Ройтман, приятель Киршнера. Вальтеру нравилось поговорить с Юргеном, но сейчас тот был в стельку пьян.
- Слушай, - Ройтман хлопнул Вальтера по плечу и прищурился. – Да ты же трезв, как стёклышко… Ты что, не рад? Дружище: мы же теперь офицеры! А ты даже выпить за это не хочешь?
Киршнер посмотрел на Ройтмана с улыбкой:
- Конечно, рад, Юрген.
- Ну вот! – Ройтман улыбнулся пьяной улыбкой и пошатнулся, едва не упав. – Ой… Ну, так ты выпьешь с другом или нет?
Вальтер улыбнулся:
- Знаешь, Юрген. Не могу выпить с тобой.
Ройтман состряпал крайне недовольную мину:
- Ну, как же? Смотри… Вот смотри! – Юрген указал на буквы «SS» в петлице своей униформы. – Видишь? Это руны! Что они означают?
- Ты и сам знаешь, - усмехнулся Киршнер.
- Мы – СС! Понимаешь? Что означают руны? Это – власть, друг мой, власть! У них вот, у этих… таких знаков нет. А мы не дураки какие-нибудь из вермахта… Вот пусть они, дураки, кричат «ура!» и в атаку идут по чужому приказу. А мы – СС!.. – Юрген принял стойку «смирно» и стал распевать: - «Нас зовут в бой руны!.. руны и…»
Пьяный офицер запнулся и замолчал.
Вальтер рассмеялся и взял Юргена за плечи:
- Дружище, извини. Но я сегодня встречаю Элизу. Скоро. Она будет в Берлине через час. Сегодня, понимаешь?
Ройтман кивнул:
- А-а-а… Ясно… Ну, твоя фройляйн – это святое дело. Тогда ясно…
Киршнер пожал Юргену руку:
- Я поеду. Встретимся завтра.
Вальтер спустился с крыльца и завернул за угол.
Ройтман проводил его взглядом, икнул, мотнул головой и вернулся в пивную.
Несмотря на поздний час, на железнодорожном вокзале было шумно. Люди сновали туда-сюда. Сейчас здесь, как и везде в этой стране, большинство носило униформу. На лицах людей, облачённых в стандартное серое или тёмно-зелёное, можно было видеть безразличие или сосредоточенность. Вальтер заметил вдруг, как лица гражданских отличны от лиц военных и служащих: кто-то выглядел озадаченным, у кого-то на лице застыла непроницаемая маска безразличия. Киршнер направлялся к перрону и ловил себя на мысли: зачем сейчас он вглядывается в лица этих незнакомых ему людей? Ведь он пришёл сюда с единственной целью: увидеть только одного человека. Одну. Ту, что дороже всего.
В море людей Киршнер пробирался к нужному перрону. Он не сразу заметил одну странность: в густой толпе его ни разу не толкнули. Конечно, понял Вальтер: на нём эсэсовская форма.
Кажется, вот тот самый перрон. Вальтер остановился у колонны и посмотрел на часы. Скоро. Уже скоро: всего двадцать две минуты – и он увидит её.
Элиза позвонила накануне. Радостно сообщила, что наконец-то сможет приехать в Берлин. Голос девушки показался Вальтеру загадочным. «Ты что-то скрываешь от меня», - проговорил он с улыбкой. «Да, - едва не рассмеялась в трубку Элиза. – У меня для тебя есть сюрприз. Узнаешь, как приеду».
Киршнер стоял на перроне. Его больше не интересовали лица снующих вокруг людей. Сейчас он вообще не обращал внимания ни на что вокруг. Сердце Вальтера радостно замерло от мысли, что в прошлое уходят последние минуты одиночества. Ещё несколько мгновений – и он увидит её, коснётся её – и никогда уже не расстанется с ней надолго…
И вот поезд. Протяжный гудок. Тяжёлые колёса замедляют свой ход. Вальтер пригляделся. Элиза в одном из этих тёмных вагонов. Она должна приехать на этом поезде. Сердце его колотилось…
Люди. Множество людей высыпало на перрон. Утомлённые лица, сонные глаза, чемоданы, сумки и тюки в руках… Она! В тёмной шляпке, лёгком скромном пальто. Она!
Вальтер был в двадцати шагах от сходящей с поезда девушки. Она с надеждой огляделась по сторонам и увидела мужчину в толпе.
- Элиза! Элиза!
Унтерштурмфюрер стал пробираться через толпу прибывших и встречающих, расталкивая людей.
- Вальтер, - очень тихо произнесла Элиза, когда мужчина в чёрной униформе оказался, наконец, перед ней.
- Элиза…
В следующую секунду он обнял её и прижал к себе…
Мужчина и девушка направились к выходу с вокзала.
- Как добралась? – с улыбкой спросил Киршнер, неся два чемодана. – Попутчики не приставали?
- Всё нормально прошло, - на ходу ответила Элиза. – Я ехала в купе с одной женщиной.
- Отлично! Сейчас поедем ко мне, ты, наверно, уже хочешь спать…
Вальтер посмотрел на девушку. Они остановились. Мужчина поставил чемоданы на землю.
В глазах Элизы блестели слёзы.
- Наконец, ты здесь… - прошептал Вальтер. - О, моя родная…
Она обняла его, положив голову на плечо.
- Я так скучала, так скучала… Ты представить не можешь…
- Могу… Я знаю… Знаю… - шептал Киршнер, поглаживая плечи Элизы. – Прости, я наверно, не о том думаю… Но я в ужасе от того, что…
Она посмотрела в его глаза:
- От чего?
- С ужасом думаю о том, что будет, когда ты уедешь…
Девушка улыбнулась. И слёз в её глазах уже не было.
- А я не уеду.
- Что это значит? – удивился Вальтер.
- Помнишь, я говорила о сюрпризе?
- Да.
Элиза открыла сумочку и достала партийный билет с имперским орлом на обложке.
- Вот! – девушка протянула документ мужчине.
- Ты вступила в партию. Вот это действительно сюрприз. Но ведь ты не веришь в национал-социализм…
Элиза внимательно и нежно посмотрела на мужчину.
- Я верю тебе, - произнесла она тихо и уверенно.
Он обнял её.
- Теперь у нас всё будет хорошо, - прошептал он. – Ведь ты приехала. Теперь ты рядом.
- Я приехала к тебе. Навсегда, – проговорила она по слогам. – На-все-гда…
Берлин, Леопольдштрассе, 10,
центральное управление СД (службы безопасности),
21 августа 1941 г.
В допросной было тесно и душно. Вальтер стоял у серой стены и ждал, когда приведут заключённого, Артура Масса. Тяжёлая дверь со скрипом открылась, и конвойный завёл в комнату человека в арестантской робе, небритого, с плотно сжатыми тонкими губами и упрямой складкой на подбородке. Заключённый огляделся и застыл. Конвойный подтолкнул его к стулу, стоящему посреди помещения.
- Сесть.
Мужчина подчинился.
Киршнер развернулся:
- Снимите наручники.
Конвойный выполнил указание и удалился.
- Недавно пытался разговаривать с одним евреем, - начал Киршнер. - Вот в этой комнате. Но увы. Представляете, он начал распевать «Интернационал».
Вальтер улыбнулся.
- И что потом? – спросил Масс.
- Я передал его в четвёртое управление, - просто ответил Киршнер. – Решение еврейского вопроса – их функция.
Артур опустил взгляд. Вальтер сделал пару шагов и посмотрел в сторону бетонной стены, как если бы на ней что-то было написано.
- Или вы ожидали другого ответа?
- Что? – растерянно произнёс Масс.
Вальтер подошёл к столу и слегка наклонился к арестованному.
[justify]- Вы, Артур, видите во мне всего лишь нациста в форме. Потому мои стандартные фразы не вызывают у вас потребности анализировать.
