Академик

выпитого стакана спирта за снарядными ящиками. - Я тебя сто лет ждал как голова плаху. Где тебя носило? Во-первых! Проснись! Зима приснится - ноги отморозишь! Во-вторых! Зад в руки и на линию огня, но не забывай - служба печалит! - похмельный взгляд Водкина даже теплеет, глядя на университетское чудо.
    Попасть на флот - главное не пропасть! Роме сразу выдают затасканный службой чей-то рабочий комбинезон. Когда дипломированный математик влазит в комбез, который покрывает его с головой, то становится похож на чулок, натянутый на насос, выкачивающий навозную жижу. Штаны развиваются словно презерватив после употребления на мачте старинной бригантины. Как этот «парус» наполнить ветром времени? Да очень просто - стянуть их чем-нибудь.
      - А чем? - с суетой крысы тонущего корабля задает вопрос лейтенант начальнику.
      - Чем-чем? Пуповиной пьяного бурундука, - не думая, брякает каплей. - Может тебе подгузник выдать и научить детей делать?
      - Товарищ капитан-лейтенант! - немного подумав, обращается Академик к начальнику. - Мне нужна веревка!
     - А мыло не надо? – хохотнув, не замысловато шуткует Водкин и терпеливо объясняет. - Дурень, это называется шкертом!
     - Где его взять? - парень беспомощно разводит руками.
     - В… - здесь капитан-лейтенант хочет ляпнуть соленое словцо, хорошо зная, что разговор без мата - это рапорт, но, глядя на лицо Академика, недовольно добавляет, - в Караганде! - и начинает как фокусник «вынимать кроликов из шляпы», то есть нервно объяснять молодому лейтенанту, где можно найти веревку. - Иди к снабженцам и попроси у «Дрозда», если у него нет - поищи «Вымбовку» на «подземке». Если и у того нет, сходи на «дальнюю зону» к «Мурлокотану». У него в тридцать первом хранилище между двадцать пятым и двадцать девятым штабелем взрывателей слева должна быть заныкана бухта пенькового троса...
     Штафирка, с потерянным видом выслушав ценное указание и ничего не понявший из сказанного, начинает искать этот удивительный для него «шкерт». Его на береговом складе вообще-то днем с огнем его не сыщешь. Зато в этом тыловом тупике есть «море» стальной проволоки - «контровки». Главный принцип службы в арсенале был прост: «Не сделал - запиши, не затянул - законтри!»
     Найдя контровку, Ромик скрупулезно продевает проволоку в тренчики-шлейки для поясного ремня на комбинезоне. Добросовестно обматывает несколько раз ее вокруг себя и закручивает кем-то подсунутыми плоскогубцами у пупка комбеза в тугой узел. Короче: детский сад - штаны на лямке.
     - Вот теперь порядок! - радостно изрекает Академик, впервые выполнивший задание своего начальника. - К подвигу готов!
     Что дальше? А дальше, если не мешают гражданские повадки и впечатлительная душа, впереди воинская служба, полная радости и неожиданного счастья.
     Первая «радость» у лейтенанта, отравленного ядом квантовой теории элементарных частиц футбольных полей с релятивисткой аннигиляцией нейтронной арифметики, случается уже днем. Парню хочется «по большой надобности» как в свое время Филиппку учиться. Он жаждет сходить. Куда? Да туда, куда даже короли и президенты ходят своими ногами.
     Земля - это вам не корабль, где всегда есть уютный гальюн. Берег - это убогая сухопутная действительность в виде простого деревенского «скворечника», срубленная очумелыми матросскими ручками с простой выгребной ямой на сто лет пользования и вырезанным ангелом на дверце. В единственную «дырку от бублика» может целиком провалиться взвод уссурийских тигров. Крыша покрыта рваным рубероидом, дверца заведения запирается деревянной щеколдой как в простой уборной.
     - Разрешите убыть в сортир? - с грустными собачьими глазами, переминаясь с ноги на ногу, как бы по-военному просится наш Академик у начальника.
     - А ты уроки сделал? - как бы шуткует Водкин, а потом на полном серьезе начинает возмущаться бестолковость парня. - Не в сортир, а в гальюн, студент! В га-ль-юн! Мама твоя женщина! Пора уже и выучить флотские названия святых мест, - и с доброй усмешкой добавляет. - Попробуй, если получится! Если что - мы за тебя отомстим!
      Собрав воедино свою координацию Ромик, оплодотворенный командирским «добром», убывает сеять «вечное, разумное, теплое». Парня нет, пять минут, десять, двадцать. Через полчаса Водкин начинает ощущать какое-то внутреннее беспокойство, которое, наверное, бывает у домашних хозяек, забывших выключить утюг после глажки белья. Каплей видит, что на дистанции его плевка не видно лейтенанта.
     - Мнда, - грустно вздыхает начальник. - Это чревато выговором от командира.
     Хорошо помня флотскую аксиому: «Лейтенант - это маленький ребенок, но с большим мужским естеством», Водкин с мрачным видом работяги-страдальца начинает искать чудо по артскладу, забыв о том, что сам недавно отправил его срать.
     Обходит хранилища и площадки хранения боеприпасов. Заглядывает за штабели ящиков из-под снарядов - лейтенанта там нет. Заходит в канцелярию, курилку - тоже нет. Проходит по кандейкам - нигде нет Академика. Пусто. Чудеса, однако.
     - Никто не видел моего «академика», ешь его двадцать? - спрашивает у окружающих архаровцев с нецензурным выражением глаз.
     - Наверное, пугает очко «прицела» нашей единственной «артустановки», - участливо предполагают сослуживцы, провожая каплея сочувственными взглядами.
     - Эта мокрая вошь на писсуаре веревку проглотила, что ли? Или солитер длинный попался? Задницей перекусить не может? - Водкин начинает потихонечку выходить из себя.
     Подойдя к нужнику, взору капитана предстает бесподобная картина. Лейтенант - еще не поротое службой создание с мукой на лице вертится, словно голый на морозе. Красный как вареный краб от биологического нетерпения парень готов выскочить из намертво законтренных металлической проволокой штанишек. На раззяву страшно смотреть. Правильно говорят старики: «Срать и родить - нельзя погодить!»
     Рома зубенками героически старается перекусить железную искрящуюся контровку, которой неистово себя обмотал. На ум приходит крылатая флотская аксиома: «Не можешь срать - не мучай оппу!» В довершении ситуации, увидев начальника, эта сушеная вобла с печальным видом одинокой клизмы начинает пытаться отдать воинскую честь и смущенно говорит:
     - Извините, я не виноват, так получилось.
     Решительный начальник, как и полагается на флоте, не раздумывая, выхватывает из кармана кусачки, которые всегда при нем. Быстро перекусывает проволоку на «поясе верности» лейтенанта и выпускает из плена его седалище. Шкорт со спущенными штанами влетает на форсаже во врата рая. Садится на «дырку от бублика» как петух на яйца. Приготовившись взять в руки проблему и сделать злодейское дело, Рома чувствует, что у него в межножье из «очка» снизу кто-то аккуратно трогает его за «мягкое» место.
     Академик смотрит себе на волосатое фаберже и видит… измазанное в свежем дерьме чудовище. Это матрос в химкомплекте с огромными глазами противогаза, плавая в говне как кошка в сметане, ищет в выгребной яме уроненный час назад военный билет. Сквозь противогазную трубку глухо звучит загробный голос:
     - Братишка! Не загораживай свет!
     От ужаса Академик обделывается на голову искателю приключений. Кошмар!
     Над дальневосточными сопками раздается рев первобытного человека. Вот оно свершилось! Лейтенант ощущает свою первую радость на службе!