Светлое будущее: вето на будущее

едкое. - Пьяная баба - п**де не хозяйка? Так?
Виновато молчу.
- СПАТЬ! - ором в лицо. - И пусть только... этот х** снова будет около тебя тереться - не пощажу... и тогда уж точно за дело сяду.
 
***
Лежит, сопит - но слышу же: не спит, думает гадости мой Федька. Хотя... все же обнимает, прижимает к себе.
- Нечего тебе с ним возиться, - внезапно, отчего даже передернуло меня. Провернулась. Взор в лицо. Продолжил: - Даже не думай. Ладно эта... п**да малолетняя – ей простительно: с детства без мозгов, в башке - сплошной ветер. Но ты же – адекватный человек. Трезво должна мыслить. Судить. Для него все бабы – шкуры, без исключения. Оттого и отношение: ни во что не ставит. Один раз натянет - и выбросит. Хуже вещи потрепанной. Будь умнее – не лезь в это г*вно. Не стоит он того! Да, бизнес с ним мутить – ох*енно. И товарищ, если он тебя таким считает, – за*бись. Но в остальном – кто не вошел в его круг доверия – с дерьмом смешает, ноги вытрет, раздавит и не заметит. Это для него особый кайф – стебаться со всех, унижать… провоцировать. Уничтожать. У него реально… башка отбитая. Тот еще отморозок. Реально, погоняло не от «мир», а от «войны» идет. Хлебом не корми, дай кого если не на кладбище, то в больничку отправить.
Скривилась пристыжено, спрятала взгляд.
- Так что будь с ним аккуратна… и за сто километров обходи… ПОНЯЛА?.. Че молчишь? – гаркнул не выдержав. – Услышала меня?
- Да, - раздраженно.
- А ну глянь на меня, - чую нотки смеха в голосе. Поддаюсь, улыбаюсь. – Ну глянь…
Старая, добрая песня. Дразнилка. С ним мириться – та еще хохма. Как бы не думалась – всегда умел рассмешить… причем ничего особо не делая при этом, и не говоря.
Поддаюсь. Глаза в глаза:
- И нечего на меня злиться. Найдешь еще себе... кавалера. Адекватного. А не эти... ублюдки. Тут вообще... ни одного нормального нет.
- И ты? - смеюсь тихо с издевкой.
- И я, - вполне серьезно. Искренне. - Мы - не для таких, как вы. Мы так - мимо проходящее. Как и вы для нас... Сама посуди... что у нас впереди? Ничего определенного, толкового. Или пан, или пропал. Или всё, или... опять нары. Если не яма. И то... если где че какая заруба, за кем первым придут? Думаешь, за мной... или за ними? Нет, начнут со слабого места - а это вы будете. Вы, семья. Если всё серьезно, а если нет - то и в расход пустить не жаль, обеим сторонам. Так что не дури голову. Смогла выбиться в люди. Вон, универ, хата, может... работа какая нормальная. А там и пацана себе с мозгами и будущим найдешь - и вперед: ЗАГС и строгайте детей.
- Че-то ты... - обижено буркнула, пряча глаза, - раньше иное пел. Иные были понятия... о "ровной жизни", о "толковых пацанах".
- Поумнел, - резко перебил.
Не отступаю и я с напором. Глаза в глаза:
- Че ж сам не хочешь измениться? Федь... тебе ж не сто лет, что жизнь уже прожита.
- Всё равно поздняк, Ник. Поздно! Из зоны выпустили. И куда я? Кем? Никуда. Тут нас никто и никогда не примет - и последнему дебилу ясно. Пр*срал я свой билет. Пр*срал. А ты нет - ты еще едешь. Вот и езжай.
- А я не хочу... без тебя, - злобно.
- Зато я хочу, - грубо.
- Круто ты, Рож. Очень круто. Поумнел. А может, и для меня... вот так все это уже поздно, не думал? Не могу я с ними. С теми... кого ты "нормальными" называешь. Не могу. Поздно. Для меня - тоже поздно. Бесят они меня, я их не понимаю, а они - меня. Разные слишком стали. Словно с разных планет. Умная мысля... умная тебе пришла, да только поздно, Рогожин. ПОЗДНО! -горько взвизгнула я, но тут же осеклась. - Раньше надо было думать - пока я еще наивной овечкой за тобой бегала, будто хвост... и во всем тебе подражала. Пыталась быть наравне. Быть как ты. Так что НЕТ - ты мой мир. И если мужа мне - то только такого, как ты. Другого не полюблю, - отчаянно... покаянием. Всё то, что сердце чует, боится.
- А придется, - выстрелом. - И не ровняйся на меня. Я - брат. И со мной семью не заводить... я могу быть таким, как есть. Но и то - на расстоянии.
- В смысле, на расстоянии? - удивилась, отдернулась даже назад. - Ты что... опять? За старое?
- Нет, - резко, уверенно. - Но... везде есть свои риски. И в моем случае - они велики. И я не хочу тебя в них втягивать. Как и то, чтоб ты сама... во всё это лезла. Батя хоть и... но правду говорил. Возьмись за ум. Начни жить толково и по-девичьи... И не стоит идти за мной. Да, ты - Некит. Но ты - баба. Девушка. И будь ей. Но не такой, как Ритка. А с мозгами. Толково. Не будь нами - будь собой. Будь той, которую я всегда в тебе ценил и любил. Будь Вероникой Бирюковой, а не... Рогожиной.
 
***
Скрипнула дверь, отчего мы невольно стихли.
Растянулась я в постели, нос уткнула в подушку и состроила вид спящей.
 
А непослушные мысли... шальным набатом:
"Каков шанс что это?.."
 
Шаги в нашу сторону. Запищала кровать у изголовья. Неспешные, задумчивые, ленивые движения – и завалился, словно куль.
Напряжение… что лампочку, добела меня накалило. Предположения, сомнения, мечты…
И вдруг касание – моей руки чьей-то… Резво подвела голову. Взор в очи… что даже в полумраке… казалось, светились от жажды и коварства. Едкая ухмылка на сладких, манящих устах. Внезапно подмигнул мне… мой запретный икнуб. Крепче сжала я в ответ его ладонь. Пристыжено улыбнулась, и мигом утопила лицо в подушку, скрывая смущение.
Скрип – Федька провернулся, перевалившись на другой бок, отчего резко, испугано отдернула, вырвала я свою руку из руки Мирашева. Резво под плед – и едва ли не с носом накрыться.
Странные… лихорадочно кровь погоняющие по венам, чувства. Тысячи слов – а как горохом об стенку. Вопреки всем «но» и доводам рассудка Рожи, моего, всей вселенной: Мирон – мой, а я – его…
 
***
И пусть еще временами накатывали, охватывали волны тяги, жажды быть ближе к нему... чем сейчас, быть его... продолжить рушить запреты... но все же, упоенная сладкими ощущениями, дурманом заботы, защиты, единения с ним, - бесстыже я провалилась в сон.
 
 
Глава 13. «Чудаковатая романтика»
 
***
Хоть и проснулась я рано… однако многие еще до меня давно повставали, освободили койки. На улице – мужские, женские голоса вовсю разносятся: разговоры, шутки. Свалил уже и Федька от меня… как и Мирон.
Протереть глаза. Встать, потянуться. Кое-как расчесать, пригладить свою копну волос пальцами. Пройтись к окну, взгляд через уже серую от пыли ажурную тюль: нащупала… вожделенное. Сидит мой герой с остальными в беседке, уже что-то точат, пивасем, судя по всему, похмеляются и мудрые речи ведут. Будто учуял – метнул в мою сторону взор, отчего тотчас отступаю шаг назад. Не заметил, не отреагировал: как и прежде вел свою непринужденную "мудрую речь", иногда подпитывая ее странными, веселыми гримасами и жестами…
Шумный, глубокий вздох.
Вернуться к дивану, обуть кроссовки, поправить слегка перекошенный лиф, толстовку, подтянуть джинсы – и в бой…
 
***
Но едва только за порог, как тотчас наткнулась на Федьку (отчего враз весь мой запал сдох). Криво улыбнулась – и пусть я безумно люблю своего брата… сейчас же моя предательская душа рвалась… к совсем другому человеку.
- Доброе утро! – решаюсь первая я.
- Доброе, - заулыбался во весь рот. – Выспалась, что ли, уже?
- Да есть чуток… А ты че?
- А у него режим, - внезапно подоспел к нам Майоров и хлопнул Рожу по плечу.
- Иди ты, - гаркнул в шутку на него Федька и тотчас принял стойку боксера.
- Всё-всё, молчу. Куда мне против вас… молодняка? Наслышан уже… вашими вчерашними выступлениями.
Вмиг скривилась я. Заржал и Рожа от неловкости. Расслабился. Взор то на меня, то так… около…
С*кин сын этот Майоров… Лучше бы тебе… Рогожин врезал, а не… Черт. Мира… точно. Влетело ж ему нехило.
«Так, ладно», - шумный вздох. Взгляд около. Нет уже моей занозы – опять куда-то срулил, заныкался. И как у него так получается? Надо бы поучиться…
- Иди вон лучше… - внезапно учтиво отозвался Федька (в мою сторону), умело переигрывая невольно образовавшееся напряжение между нами тремя, - к девчонкам… в летнюю, помоги им. А то не справляются – а жрать давно охота…
Благодарно улыбнулась. Еще один прощальный, недовольный взор на Виктора – и потопать в указанном направлении…
 
***
Пока остальные барышни салаты крошили, я принялась картошку чистить. Кастрюля, миски, кривоватый, затупившийся нож - идеальное сочетание для идеального утра.
В очередной раз скрипнула позади дверь. Уже и не оборачиваюсь. Что проходной двор: один сюда - один туда. Только и успевай замечать. Да хоть бы кто смазал петли - уже аж бесит. Но вдруг движение, резкое тепло, хватка со спины: сжал меня кто-то в крепких, цепких объятиях. Сигаретный дым волной ударил в нос. Нервно, инстинктивно дернулась, двинула локтем назад - нахалу в грудину.
- КАКОГО... ? - гневно, но сквозь смех. Узнаю нотки голоса...
Не отступил, не поддался, лишь пошатнулись оба.
Резво оборачиваюсь. Действительно Мира.
- Че рычим? Че буяним? - ухмыльнулся еще шире гад. Уступаю - заливаюсь и я счастливой улыбкой в ответ. Пылкий, смелый поцелуй тотчас мне в шею - отчего позорно вовсе сдаюсь. Обвисла в его хватке.
Не сопротивляюсь... даже когда  блуждание рук становится откровенным, пошлым, развратным. Отчего-то... рядом с ним любое безумие - было допустимо. И не страшно, и не стыдно. Естественно.
Вдруг шепотом на ухо:
- Нож-то... положи.
Не сразу соображаю. Вздрогнула вселенная моя внутри, вырываясь из плена дурмана.
Тихо смеюсь, давясь неловкостью:
- Ты ж бессмертный, - ехидно.
Гыгыкнул сдержано.
- Я о тебе беспокоюсь.
- Слушайте, - недовольно рыкнула одна из "зайчонков". - Давайте не здесь, а? Все-таки тут кухня, как-никак, а не...
- И че? - едкое Мирашева. Рассмеялся с вызовом, дерзко. - Святое место?
- Нет, но...
- Вот и не трещи, - грубо, хотя и рисуя иронию. - Нехорошо завидовать, - ядовитая ухмылка.
Однако... короткий поцелуй мне в висок - и оторвался. Прошелся меж столами. Живо схватил немытый помидор из пакета и принялся его жевать:
- Лучше бы поторопились, чем пи**еть. А то уже скоро сигареты закончатся.
- Так а шашлык... что, его еще не погрели? - удивилась другая, метнув изумленный взгляд через плечо.
- Да сами его жуйте такого... Зубы уже болят - и зубочистки закончились.
- Че те всё не нравится? - рявкнула всё та же первая. - Че бубнишь? Какая не додала, или что? Ты сам вчера орал: крови мне побольше!
- А ТЫ че здесь делаешь?! - неистовое; от его голоса (где-то на пороге) меня даже подкинуло на месте - чуть не порезалась. Резвый разворот - точно Федька. Взором сверлит Мирашева. Злой, кипит.
- Да че, не видно? - живо вмешалась "командирша". - Ходит, мешает. На нервы действует - всё как всегда. Ты будто Миру не знаешь.
- Не пи**ди-ка ты, гвоздика... что ты розочкой цвела, - огорошивая, заливаясь хохотом, неожиданно выдал Мирон. Шаги ближе. Взор то на меня, оцепеневшую в шоке (желающую провалиться сквозь землю), то на Федора. Заколотилось мое сердце нещадно, сгорая от ужаса и страха. - Сестру пришел твою проведать. Но ты и сам знаешь, верно? - добивает мой ненормальный.
- Ты о**ел? - ошалевши завопил Рожа. - Я сказал, НЕ ЛЕЗЬ К НЕЙ!
- А я и не лезу, - ехидное.
- Мальчики! - визгом пискливым. Та самая "недовольная". - НА УЛИЦУ! ТАМ ВСЁ ВЫЯСНЯТЬ! Не мешайте!
- Рожа, - вдруг продолжил Мирашев, но как-то сдержано, добро, дружески (хотя змеюку с уст так и не спрятал). - Всё нормально, расслабься. Не обижу ее.
- Вышел отсюда! - гневное брата.
- Ты бы не забывался, а, -  едкое, с явной угрозой. Глаза в глаза. Мирон.
Чую, Федька вот-вот сорвется.
- Да мне