Извините, пожалуйста, я и не подумал, что уже поздно, вас ждут. Я за длинные годы, привык согласовывать свое поведение только с собой.
- За долгие годы.
- Что?
- Не говорят «я за длинные годы», говорят «я за долгие годы».
- Понял, спасибо.
- Что ж, пойдемте, не буду разрушать в ваших глазах образ питерского гостеприимства. Но, имейте в виду, если я буду вам рассказывать что-нибудь о каждом здании на Невском, то мы и за сутки не дойдем до Невы.
Мы шли вдоль великолепных зданий, храмов обрамленных сверху ясным синеватым оттенком теплого неба с еле проступавшими на его распахнутом экране далекими звездами. Рядом шуршали машины, двигались люди, жизнь не замирала, несмотря на позднее время.
Я был очарован, казалось, нахожусь где-то за пределами реальности, я выпал из существования и окунулся в кем-то очень талантливо нарисованную сказку.
А вот за шелестящей зеленью деревьев пронзающий высь шпиль Адмиралтейства, а справа размах и монументальность Дворцовой площади, так хорошо знакомой по многим фотографиям в книгах. Перехватывало дыхание при виде, казалось, готового шагнуть в небеса и воспарить с вершины Александровской колонны ангела.
Еще несколько минут и, как на ладони, Петропавловская крепость, Дворцовый мост…
- А на том берегу мой Васильевский, - говорила Надежда, когда мы ступили на мост. – Сейчас я вам покажу самый знаменитый вид Питера. Это со Стрелки Васильевского.
- Стойте, - я взял ее за руку, - вот удивительно, я вспомнил. Я так отчетливо вспомнил, так, так, так… и «Прозрачный сумрак, блеск безлунный, когда я в комнате моей пишу, читаю без лампады, и ясны спящие громады пустынных улиц, и светла Адмиралтейская игла, и, не пуская тьму ночную на золотые небеса, одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса.» Фух! Так неожиданно это в память пришло. Никогда раньше не вспоминал, не думал, что наизусть могу знать. Это, наверное, потому что попал в это место.
- Вы знаете Пушкина? – она посмотрела на меня с каким-то явным уважением.
- Да. Мне его еще в детские годы читал отец, потом сам много читал. Я много читаю по-русски. Особенно когда не смог больше много говорить. Это после смерти родителей. Уже очень давно. Я много читаю Достоевского, Толстого, Чехова, много, даже современные романы. А вот поэзию не очень люблю, Пушкин - исключение.
- Молодец. А мне вот времени не хватает. Жаль, что вы приехали не через четыре дня. Здесь, - она сделал широкий жест в сторону Невы, - будет самый наш питерский праздник. Алые Паруса. Знаете что это?
- Это рассказ Грина.
- Вы и его читали?
- Я очень люблю перечитывать этого писателя.
- Вы романтик?
- Я? Вы первый раз это сказали.
- Я – первая.
- Что?
- Не в первый раз, а я первая это сказала.
- Понятно. Спасибо. Да, вы – первая. Никогда так не думал, у меня профессия совсем не романтическая.
- Какая?
- Я полицейский. Я должен разбираться в поступках людей, которые они совершают совсем не для романтики.
- Серьезная работа.
- Это работа. Мы не есть то, что есть наша работа. Мы работаем, чтобы жить, а живем, чтобы нам было интересно. Это не связанные вещи. Вы поняли?
- Скорее всего, да. Так вот, Алые Паруса – это праздник тех, кто окончил школу. Всю ночь по центру будут гулять вчерашние школьники, будут всякие выступления, а на Неве будет стоять шхуна с алыми парусами – это символ будущей счастливой жизни. Вот и Стрелка, пойдемте вниз, к воде.
Я стоял, прислонившись к постаменту с большим гранитным шаром, и смотрел, будучи не в состоянии оторвать взгляда от открывшейся красы. Я – городской человек, редко получаю удовольствие от созерцания природы, но города меня заколдовывают. Многие я повидал, но то ощущение, которое испытал в белую ночь на Стрелке Васильевского острова, я, пожалуй, ни с чем не сравню. Крепостные форты, золотой шпиль, колонны на фасаде дворца, перешептывание нескольких обнимающихся парочек неподалеку, арки моста передо мной и слева, шелест листьев за спиной, ярко освещенные кораблики, струившиеся по реке, тихий плеск воды, почти касающейся моих ботинок…
Мы шли по набережной, мимо Университета, сфинксов, потом свернули мимо смотрящего на Неву огромного, мрачноватого желтого кирпича храма на улицу укрытую раскидистыми кронами деревьев.
У одной из темных подворотен Надежда остановилась:
- Надо вам такси вызвать.
- Вызвать? Всегда считал, что такси заказывают, а вызывают духов. Это ваш дом?
- Да, - она достала из сумочки телефон, начала набирать номер, - действительно надо, а то скоро мосты разведут.
- Что?
- Секунду, - ей видимо ответили. – Да, сейчас, адрес… Скоро подъедет. Разведут мосты – это значит, поднимут их пролеты, - она вертикально подняла свои ладони друг против друга, - и вам до утра будет никуда не выбраться с Васьки. Кстати, советую, когда вас перевезут на тот берег, выйти и остаться на набережной. Посмотрите разводку мостов, это одна из наших достопримечательностей. Как вам Питер?
- Я покорен, я, как это правильно, потерял рассудок от всего этого вида.
- Вот и ваша машина.
- Вы завтра утром появитесь, чтобы продолжить программу?
- Нет. Пока вы были в номере, мне сообщили, что мой товарищ выздоровел. Завтра придет он, а я займусь своей работой.
Я растерялся, я не был к этому готов, я замер, не зная, что делать? Она уже казалась мне неотделимой частью этой немного нереальной ночи, города.
- Поезжайте, опоздаете.
- Я… Это не будет с моей стороны наглостью, просить номер вашего телефона и возможности встретиться еще раз завтра?
- Я работаю.
- Вечер?
Была краткая пауза.
- Хорошо, - она достала из сумочки записную книжку, написала номер, вырвал листок, протянула мне. – Давайте, торопитесь.
Забирая листок, я взял ее за руку, наклонился и поцеловал.
- Спасибо. Завтра я позвоню.
- Спокойной ночи, - она развернулась и скрылась в подворотне, а я, еще секунду помедлив, наконец, сел в машину:
- Невский.
- Дом какой?
- Никакой, Невский, где набережная.
Утром я проснулся, на удивление, легко.
За завтраком встретился с Маркусом, который выглядел озабоченным, хмурым.
- Как дела?
- С трудом, - ответил он. – Все оказалось сложнее, чем я предполагал. Вадим, мне придется еще задержаться. Так что завтра полетишь без меня. А у тебя как? Нравится здесь?
- Очень. Вчера получил массу удовольствия от прогулки по городу.
- Ты еще и гулял?
- Конечно. Мы же потеряли вчера почти целый день из трех неполных, которые планировались. Пришлось наверстывать.
- Куда сегодня?
- Первым делом в Эрмитаж, потом…, еще не знаю.
После завтрака я дозвонился до «Холлидей Тур», объяснил, что не нуждаюсь в какой-либо программе, предпочитаю провести время без их сопровождения, выслушал множество сожалений, извинений и вопросов, что меня не устроило?
Улица встретила яркой, солнечной погодой, медленно ползущим по Невскому потоком машин, торопливым плотным потоком людей на тротуаре, к плотности и темпу которого пришлось долго приноравливаться.
Дневной город потерял вчерашний налет нереальности, фантазийности, лиричной мелодичности, обретя четкий, размеренный деловой ритм.
Свет дня позволял замечать некоторые недочеты и шероховатости облика зданий, оград, тротуаров, набережных.
Теперь я уж хорошо знал, куда мне двигаться.
Отстояв длинную очередь, попал в Эрмитаж, покоривший меня и содержанием, и размерами, размахом.
Гулял по набережной Невы, дошел до Исаакиевского собора, оттуда, поплутав по улицам и улочкам, вышел на Фонтанку, двинулся в сторону Невского. По дороге пообедал в каком-то ресторанчике, где был неприятно удивлен неоправданно высокими ценами и практически полным отсутствием вкуса у домашнего вина, которое подавали в графине.
Опять вышел на набережную, не спеша побрел, с любопытством осматривая дома.
Было ощущение, которое никак не мог для себя сформулировать. Город, несомненно, был красив, необычен, индивидуален, но сегодня днем он потерял вчерашний flor. По всей видимости, накануне сыграли свою роль – неожиданность, расслабляющая усталость после томительного ожидания и перелета, непривычность светлой ночи, никогда ранее не виданной, что-то еще неуловимое, невыразимое словами, существующее только на уровне подсознания или чувств.
Сегодня я отчетливо видел, что город основательно стоит на земле, хотя вчера был уверен, что он парит над ней.
Сегодня, глядя на дом на другом берегу, не сомневался, что он опирается на надежный фундамент, а вчера бы поверил, что его поддерживает чуть колеблющееся на глади реки его же отражение.
Близился вечер.
Я вынул из бумажника листок с неровно написанными цифрами, набрал номер, услышал голос Надежды:
- Алло?
- Здравствуйте, Надежда. Это Вадим. Мы договаривались накануне по поводу моего звонка и встречи.
- Здравствуйте, сейчас секунду, - из трубки доносились еще чьи-то голоса, потом шаги, наступила тишина, и Надежда опять заговорила. – Давайте встретимся на канале Грибоедова, напротив Дома Книги. Помните большой дом со стеклянным земным шаром на крыше? Я вам еще рассказывала историю дома Зингер. Помните?
- Да.
- Но напротив не через Невский, а через канал. Вам понятно? Там на набережной рядом с мостом, у перил.
- Я найду.
- Тогда, через час.
- Хорошо. До свидания.
Я пришел к месту встречи раньше назначенного времени и без сомнения зашел в торговые залы Дома Книги. Это был действительно дом, причем – огромный, дом книг. Я бродил между стеллажей на всех этажах, беря в руки и листая знакомые произведения или читая анонсы незнакомых. Как же хотелось все это купить и прочитать. Это желание всегда возникало и не отпускало, когда я попадал в книжные магазины. Как я понимаю женщин, попадающих в модный бутик!
Я чуть не пропустил время свидания.
Почти бегом бросился к выходу на набережную. Меня тешила смутная надежда, что сейчас мы встретимся, и вернется вчерашнее состояние, я и город воспарим, оторвемся от реальности.
Надежда стояла, прислонившись к ограде набережной. Когда я возник перед ней, она подняла голову и улыбнулась, ее глаза встретились с моими, я заглянул в их глубину и потупил взгляд. Не надо было этого делать – не надо так глубоко заглядывать в глаза женщины.
- Здравствуйте. Как вы провели день? Что увидели?
- Здравствуйте. Был в Эрмитаже, гулял по Санкт-П…, по Питеру. Надежда, у меня возникла одна просьба или предложение.
- Да?
- В дневниках прадеда прочел, что они жили на Петроградской стороне. Улица называлась Малая Посадская. Мы можем туда пройти? Я смотрел в Гугл – это недалеко.
- Конечно, пойдемте. Нам ближе всего сюда, по набережной.
И мы пошли рядом, как вчера, когда я не видел ее глаз, и вернулось очень трогательное и приятное ощущения, что она рядом, все, как вчера. Но легкость так и не возвращалась.
Вскоре я узнал историю Спаса на Крови, который рождался почти в течение четверти века, потом мы шли по Марсовому полю, пересекая его по диагонали, тогда я узнал, что такое Инженерный замок, а что, вон там за дорогой, Летний Сад.
Миновав памятник великому русскому полководцу Суворову, мы начали взбираться на Троицкий мост, с каждым шагом приближаясь к Петропавловской крепости, но перейдя через Неву, свернули от сверкающего в лучах вечернего, но еще высокого солнца шпиля направо, войдя в небольшой сквер.
- Это Дом политкаторжан, - указала
