Ира Соловьева покосилась на темную макушку, лежащую рядом, и тихонько выползла из-под одеяла, стараясь не разбудить Женьку.
Пусть спит. Хорошо, что сегодня выходной и торопиться никуда не надо: вчера с этими переживаниями легли под самое утро. Галке она тоже решила не звонить. Вокруг Летягиной вьются два этих типа, непонятных и неприятных. Будто бы геи, но Ира чувствовала своим спинным мозгом, что это лишь декорация — представление, как в театре, на самом деле возле подруги закручивается тугая спираль интриги. Летягина во что-то влипла и влипла основательно, эти два ряженых клоуна не дают ей и шагу ступить одной, тянутся за ней, как приклеенные, странно, что сама она ничего не видит. С этими ее племянниками надо будет разобраться, но ситуация такая, что не знаешь кому помогать первому.
Ира решила, что настала пора брать поводья в свои руки, вчера она непростительно рассиропилась, раскисла так, что даже Летягина начала ею командовать, а Женьке пришлось извести остатки валокордина, чтобы унять ее истерику.
Нет, больше такого не повторится, да и не поможешь горю слезами. Слезы никогда не приносили Ире Соловьевой облегчения, наоборот, тяжелое чувство безысходности заполняло организм до самого затылка, становилось только тяжелее. Ира старалась не плакать. Никогда. Она считала, что в трудных и безвыходных ситуациях, таких вот, например, как эта, нужно не биться в бесполезных рыданиях, а думать, думать изо всех сил, чем можно исправить положение, и сегодня утром она чувствовала стыд за свою слабость.
Древние недаром выдумали поговорку — предупрежден, значит вооружен — нужно вникнуть в самую суть проблемы, тогда можно будет принять какое-нибудь решение и предпринять правильные действия, а сейчас они только бродят в потемках. А кто может пролить свет на происходящее, как ни сама Рита?
Нужно с ней поговорить. С глазу на глаз. Они всегда безоглядно доверяли друг другу, все трое, и было непонятно, почему Рита замкнулась в себе, ничего не хочет рассказать, поделиться своей бедой с подругами, неужели она решила, что кто-то из них ее осудит? Бред какой-то! Возможно, при Галке Шмелева не захотела быть откровенной, а без нее все расскажет?
А если знать, что происходит можно понять, как именно им действовать.
Решено!
Ира быстро и бесшумно собиралась. Телефон она поставила на виброзвонок, совсем без связи оставаться не хотела: мало ли, вдруг придется срочно вызвать такси или Женьку, может им с Ритой придется срочно убегать. Интересно, как пропускают в психиатрию? Ну, пройдет как-нибудь, скажет охране, что забыла пропуск дома, а подруга лежачая, за ней нужен уход — к лежачим обычно пропускают, в общем, наврать можно с три короба.
* * *
— Шмелева? — удивленно подняла глаза девушка, сидящая в окошке справочной. — Она в третьем корпусе, четвертая палата, но…
— Спасибо! — крикнула Ира, не дослушав, круто развернулась и выбежала из больницы.
Надо найти третий корпус. Вот странно, сколько лет стоит здесь Центральная Городская больница, но Ира и не подозревала, что у нее есть третий корпус. В первом корпусе располагалась поликлиника, во втором — собственно больница, то есть, клиника, был еще инфекционный блок, расположенный обособленно в некотором отдалении, а в третьем, значит, психиатрия.
Третий корпус прятался позади основного здания, полностью скрываясь в живописном скверике. Летом тут, наверное, просто санаторий, зимой же это просто невзрачная и одинокая одноэтажная коробка, окруженная голыми деревьями и заваленная сугробами, похожая на какую-то совершенно постороннюю постройку. Незнающие люди за такую ее и принимали. С одной стороны, обнесенная глухим высоким забором, с другой открытая для посетителей. Широко расчищенная дорожка тянулась между высокими снежными отвалами — здесь усердно поработал трактор, а не дворник с лопатой — идти было легко.
Ира не затруднила себя чтением всяческих вывесок на дверях и храбро дернула тяжелую дверь. В крови бурлило некоторое возбуждение, порция адреналина добавляла волнения и злости — Ира была полна решимости расшвырять как котят всех, кто посмеет встать у нее на пути.
В маленькую гардеробную она повесила свою куртку и отправилась к подруге. Но препятствия непреодолимой силы начались буквально с первого шага по вражеской территории психиатрического блока: возле закрытой двери на скромном стульчике сидел суровый дяденька в черной форме с надписью «секьюрити» на карманчике.
— Вход по специальным пропускам, — сурово заявил он Ире.
Пришлось начинать врать. Убедительно, как можно убедительней. Не оправдываться, а нападать. Пусть он оправдывается, пусть связывается с лечащими врачами, нервничает, звонит начальству, поднимает всех на ноги — для этого она сюда и пришла: вывести их из колеи и добиться своего.
— Я знаю, но мне пока его не выдали, вчера больница была закрыта, — холодно объявила она охраннику и сделала движение к двери. — У меня здесь сестра, только поступила, я еще не видела врача, вот мне и надо к нему пройти за пропуском.
— Не мои проблемы, — нахамил ей дяденька, закрывая вход в отделение могучими плечами и объемистым животом.
Черная форменная рубашка плотно натянулась и надпись «секьюрити», выделенная желтым цветом так и бросалась в глаза.
Ира решила зайти с другой стороны.
— У меня там лежачая больная, мне нужно помыть ее, поменять постель, только не говорите, что у вас тут этим занимаются санитарки, — хмыкнула девушка. — И где я должна была взять вам пропуск, если у вас вчера все было закрыто на санитарный день?! Мне сказали приходить сегодня с утра — вот я и пришла с утра. Идите узнавайте! У Вас должна быть информация о лежачих больных!
Охранник оценил ее упертость, настойчивость и здоровый напор, но от дверей не отошел, смотрел подозрительно:
— Без пропуска не положено! Подписывайте у главного врача и тогда проходите.
— Вот как? Не положено? — наскакивала Ира. — А кому положено? Кто это устанавливает? Родственникам, как раз и положено ухаживать. Свои права я прекрасно знаю! Не смейте мне хамить!
В ответ, упитанный секъюрити смерил ее теперь уже презрительным взглядом и не ответил.
— У вас сердце есть?! — убеждала его Ира. — Думаете, мне очень хочется туда? Но должно же быть какое-то милосердие у людей! Вы работаете в медицинском учреждении и должны проявлять иногда сострадание. Мою сестру перевели еще вчера сюда, она бедная, небось, лежит в испачканной постели, а вы меня не пропускаете. Да кто вы после этого?!
Тучный охранник перестал на нее реагировать и уселся на своем стуле. Дверь надежно закрыта на кодовый замок, пройдут только те, кому положено пройти, а он здесь для того, чтобы отгонять таких вот напористых дамочек.
Собака лает, а караван идет — примерно так он относился ко всем бабам.
Ишь, как наскакивает, привыкла командовать! Как только дома терпят такой характер? Небось, мужика-то нет — какой дурак станет подчиняться такой бабе? Таким вот, только начни уступать, один раз спустишь на тормозах и все — считай, ты под каблуком. Охранник вспомнил свою жену. Первую. Теперь-то у него вторая уже. Так вот, она, первая-то, тоже все пыталась заткнуть его за пояс, шантажировать сексом… Дошантажировалась, осталась одна. Слава Богу, в том браке детей не получилось. Да и вторая тоже сначала пыталась стать ему хозяйкой. Один раз он смолчал, а в другой, когда были всей семьей (сыну уже было пять лет) в гостях и жена вздумала повысить на него голос, он просто взял сына в охапку и уехал домой. Без нее. А ей, когда добралась своим ходом предложил съехать от него к своей матери. С того самого момента жена больше не воображала себя главой семьи и не пыталась быть мужиком в доме, прислушивалась к его мнению. Вот так с ними надо, а то стоит тут, кудахчет, наскакивает, словно курица-наседка.
— Распоряжение администрации больницы: без пропуска не имею права пустить, — повторил он специально для серых, тупых и убогих, не понимающих с первого раза. — Идите, девушка, не то выведем!
— Что?! — опешила Ира. Ее адреналин заволновался в кровеносных сосудах. — Кто это меня выведет?! Я сама вас выведу на чистую воду! И я никуда отсюда не уйду, пока вы не пропустите меня к моей сестре! Она ждет меня, и она напугана! Отойдите от двери! — рявкнула девушка на охранника.
Невозмутимый дядька наклонил голову к переговорному устройству, закрепленному на плече.
— Максим, в психиатрии женщина скандалит, пришли кого-нибудь.
— Вы!.. Вы!.. — от злости и досады Ира потеряла дар речи. — Только посмейте меня тронуть! Да я такую жалобу напишу в Росздравнадзор, в полицию, в Министерство Здравоохранения — будете только успевать принимать проверки!
Самообладание и выдержка, расшиблись об упертость тучного охранника и изменили Ире. Она заорала на весь вестибюль психиатрического отделения:
— Рита! Риточка, не бойся, я все равно пройду к тебе!
— Кто тут скандалит-то, Степаныч? — в двери входил молодой парень с добродушным, круглым лицом, улыбкой до ушей.
Вместе с ним впорхнули две окоченевшие медсестры в одних халатиках, опрометчиво решившие быстренько добежать из одного корпуса в другой, и молодой мужчина-врач в накинутой куртке, за ними заклубился морозный воздух. Увидев разъяренную Иру, добродушный парень-охранник улыбку убрал с лица, пропустил мимо себя медицинских работников и, не спеша, приблизился к девушке.
— Пройдемте, дама, Вы создаете в отделении нервозную обстановку, мешаете докторам работать, выйдите, пожалуйста!
Ира отступила на несколько шагов назад.
— Никуда я не уйду! — прошипела она. — Не вздумайте приближаться и не смейте меня трогать! Иначе я быстро
Зачиталась, однако
