Побег из Тартара. Глава 17. Взгляд со стороны

    Малахов сообразил, что сейчас его снова припашут к работе.
          — Не имеете права — я и так уже больше суток отработал!
          Психиатр почему-то обрадовался такому заявлению.
          — Всего-то больше суток?! Да в твоем возрасте я так спал — ночь через три! Сутки на дежурствах, потом днем на лекциях, а ночью гулять! Спать было некогда, и времени жалко на сон. А вы сейчас к тридцати годам обрастаете брюшком, запачкаться боитесь, считаетесь, кто больше сделал, кто больше отработал! Думаете не о больном, а о том сколько положат в карман родственники пациента! Без денег и пальцем не шевельнете! Заплатим, не волнуйся, за это полагаются сверхурочные! К тому же Задикян дал добро привлекать тебя — у него на тебя планы в дальнейшем. Отучишься, а местечко уже готово — мало кому так везет, а я вот, например, не считаю, что это хорошо — настоящий талант должен сам пробивать себе дорогу, а такие вот покровительства ему лишь вредят, но у Артема Аветисовича свое мнение.
          — А крепостное право отменили в 1861 году! — сцепился с доктором вспыхнувший Анатолий. — Если я студент, то меня можно гонять по отделениям и затыкать мною все дырки? Очень мне везет! Мне осталось только детское освоить и гинекологию — везде я помогаю, даже в аптеке! А платят мне, между прочим, одну зарплату, а не три!
          — Ну и что, а ты как думал в больнице работать?! Запомни, Малахов: врач должен знать многое о немногом и немногое о многом — слыхал такую поговорку? Это значит: ты должен будешь не только стать прекрасным узким специалистом и досконально знать свою область, но и уметь оказать любую первую помощь. Любую! Разбираться в разных направлениях медицины, иметь представление о новейших разработках в самых разных ее аспектах. Врач — это очень объемная профессия, и ты придешь на постоянную работу уже как состоявшийся, опытный специалист! Или ты считаешь, тебе достаточно знать, как перебинтовать конечность, да и ладно? Так что, звонить Задикяну?
          — Не надо, — покорился Анатолий, мысленно стиснув зубы. — Что нужно делать?
          — Вот там переоденься. Коля, покажи человеку! — крикнул цепкий, как клещ психотерапевт. — Всего на полчаса и пойдешь домой. Одну больную накормим, вот эту, — он хлопнул ладонью по истории болезни.

                                                                                                                                                                           * * *

          Девчонка сопротивлялась им, двоим здоровым мужчинам. Принудительно питаться она категорически отказывалась и с назначением доктора была крайне не согласна. Она цеплялась за свою кровать и выла, слушать ее было жутко. Кресло с фиксаторами она отпихивала ногами, брыкалась и не давала себя посадить в него, извивалась всем телом, как змея. Сквозь громкие рыдания пробивались отчаянные всхлипы:
          — Не надо! Вы не понимаете! Нельзя его кормить! Не хочууу!
          Теплая фланелевая пижамка задралась до самых лопаток в пылу борьбы, открывая худенькое тело, все покрытое желтеющими синяками. Малахов дивился, с какой силой девчонка отстаивала свое право умереть от голода, и еще он понял, что никогда больше никому не позволит уговорить себя помогать проводить, какие-то бы ни было процедуры в этом корпусе. А если Задикян станет отсылать его в другие отделения придется пожаловаться главному врачу или позвонить в Городское Управление Здравоохранения, что заставляют исполнять не свои обязанности. Вообще, надо уже твердо поставить себя, чтобы не летели «Толя, помоги!» — у него и своя работа есть.
          Девушка больше не выла, а превозмогая слезы, пыталась что-то втолковать им, своим мучителям. Анатолий прислушался, выделяя отдельные слова из общего бормотания этой несчастной:
          — Нельзя кормить!.. Это монстр, он потом загрызет меня!.. Он ждет пищи, а никто его не видит!.. Мы все погибнем, и вы тоже погибнете!..
          У Толика слегка захолодела спина, он вопросительно взглянул на санитара, закреплявшего голову девчонки в крепежах кресла. Николай на предостережения пациентки не реагировал, а поймав взгляд помощника, недовольно заявил:
          — Ты еще и не то здесь можешь услышать. Все, она готова, можно начинать.
          Чувствуя себя палачом в застенках Гестапо, Малахов подступил к девушке с зондом: сопротивляться она не могла, и ему удалось легко продвинуть тонкую трубку в пищевод, скрупулезно соблюдая технику введения. Анатолий старался не замечать наполняющий палату запах тухлятины и гари, однако, в этом душном облаке невозможно было нормально дышать. Он уже хотел попросить санитара приоткрыть форточку, хоть это и не положено по правилам, но вонь внезапно исчезла. Санитар протянул ему пакет с питательной смесью и шприц Жанэ.
          — Побудешь? Мне надо к другому больному. Тебя потому и пригласили, что у нас сегодня запланировано полно всего, а из санитаров я один.
          — Ладно, — коротко согласился Малахов. Можно подумать, у него был выбор.
          — Я скажу Петренко, что ты все четко сделал.
          — Скажи, — согласился Толик.
          Замок мягко защелкнулся за спиной. Питание прошло спокойно, девчонка не дергалась, он даже смог собрать в специальный шприц остатки питательной смеси из пакета и впрыснуть в зонд, затем залил таким же способом теплой воды и аккуратно извлек зонд на лоток. Девчонка стойко выдержала процедуру, она часто дышала и сканировала палату совершенно диким взглядом.
          — Чувствуете? Это он! — сообщила безумная пациентка Анатолию. — Пришел проверить своего детеныша!
          Она обвисла безвольной тряпочкой на руках Анатолия, когда он высвобождал ее из-под крепежей кресла и помогал снова лечь. Девчонка еле слышно стонала и кривилась, Малахов с удивлением и тревогой увидел, как расширяется зрачок, словно закапали специальные капли для исследования глазного дна — пациентка испытывала боль и терпела ее, не кричала, только часто дышала и пыталась скрючить свое тело в какой-то узел. Вероятно, доза этой питательной смеси оказалась для нее слишком большой — заболел желудок. Нужно сообщить на пост.
        Амбре из запахов тухлятины, крови и гари поднялось в палате тошнотворным облаком, и Малахов поспешил уйти.
          — Сейчас позову врача, — Анатолий повернулся к двери и наткнулся на огромную фигуру странного мужчины.
          Секунду назад в палате никого не было, в этом Малахов готов был поклясться, как за Николаем закрывалась дверь он видел и слышал, откуда же появился этот туманный великан? Больше всего он напоминал персонаж одного из виртуальных миров, которых великое множество в компьютерных играх: разбуженными змеями клубились длинные волосы, развевались просторные одежды, а ведь в палате накрепко закрыты все окна — зима, да и не положено по правилам, во всяком случае, никаких сквозняков тут не было. На плечах мужчины скалились маленькие черепа, соединенные между собой в зловещее ожерелье.
          Вся кровь, в мгновение заполнившаяся адреналином, ударила Анатолию в голову: перед ним стоял враг!
          Вспыхнувший в глазницах великана огонь проник прямо через кожу и мышцы к сердцу, прожигая в нем две сквозные дыры. Малахов закричал, но вместо голоса изо рта хлынула горячая солоновато-горькая жидкость, легкие захлебнулись вскипевшей плеврой, бронхи и трахеи забились кровавыми сгустками. В умирающем мозгу промелькнула мысль, что, наверное, зря Светка потратилась ему на шорты.
        В уши ворвался крик той девчонки: хриплый, надрывный, отчаянно-безудержный.
          «Что ж она так орет-то?» — не успел додумать Анатолий.
          Его мертвое тело свалилось рядом с кроватью…