бесконечно. Извини, что отвлёк тебя. Рассказывай.
— Ага, я продолжаю. Я на чём остановился?
— На том, что твои друзья кошмарили тебя угрозами Сани, нагоняя страха.
— Нет, мой дорогой внук. Не поверишь, но поначалу никакого страха вообще не было. Наоборот, я ощущал себя героем, смело и открыто выступившим против нашего общего врага. Моим поступком восхищались не только друзья мои, но и все мальчишки нашего двора. Отказ мой подчиниться тирану воодушевил всех, словно все обретали желанную свободу. Ну и потом, мы почему-то были тогда уверены, что Саня в наш двор больше никогда не вернётся. Его мать просила забрать заявление из милиции, боялась, что сына найдут и отправят в колонию. Однако никто заявление забирать не согласился, и оно тогда стало как бы нашей страховкой.
Прошла неделя, потом месяц. И вот уже осень. Каникулы закончились. Школьная жизнь быстро затянула в свою особую организованную суету, в свои проблемы и задачи. Происшедшее летом становилось всё менее значимым. И все разговоры о Сане скоро совсем сошли на нет. Уже даже казалось, что никакого Сани никогда и не было. По выходным мы спокойно собирались во дворе, без оглядки и без излишней опаски шумели, играли в наши любимые игры. Так продолжалось до конца октября. И нам казалось, что так уже будет всегда.
Но как-то дождливым вечером мы сидели у меня на веранде и играли в домино. Заканчивалась первая учебная четверть. Предвкушение осенних каникул рождало приятные эмоции. Настроение у всех ребят было приподнятое. Было нам по-детски спокойно и хорошо. Однако спокойствие закончилось тревожным известием. На веранду вбежал младший братишка одного из моих друзей и сообщил, что Саня вернулся домой. Сначала мы не поверили. Но это оказалось правдой. Кроме того, на следующий день мы узнали, что родители нашего травмированного летом друга всё-таки забрали заявление из милиции. Для нас это было тогда сродни с предательством. Мы же верили обещанию взрослых избавить наш двор от больного психа навсегда. Тем более что для этого был отличный повод. Но почему взрослые вдруг изменили своё решение, мы так и не узнали наверняка. Скорее всего, мать Сани откупила сына.
С того вечера над моей головой сомкнулись серые тучи. Всё, что ещё вот только-только ободряло, что обнадёживало уверенность и покой в одночасье словно сдуло порывом осеннего ветра. Я, понятное дело, начал опасаться встречи с Саней. Я, кажется, уже говорил, что он учился не в нашей школе. И поэтому в помещении и даже во дворе нашей школы я тогда ещё ощущал некоторую защищённость. Но вот приближающиеся каникулы уже не так радовали. Вечерами и в выходные дни я перестал ходить во двор играть с друзьями. Ребята, как могли, старались меня поддержать и приободрить. Они рассказывали, что Саня во дворе не появляется. Видели его редко и то мельком. Он почти ни с кем не общался и ни разу не спросил обо мне. И так вот постепенно моим друзьям удалось меня убедить, что наш враг больше не представлял для нас былой угрозы. А если он снова попытается портить нам жизнь, мы решили пугать его колонией. Сейчас это уже, конечно, кажется наивным, но тогда мы все шестеро написали от каждого из нас по заявлению в милицию и постоянно старались держать эти заявления при себе. Нам тогда казалось, что так наши угрозы будут выглядеть более убедительно. Мы же помнили, как подобное заявление взрослых напугало Санину мать.
Я снова начал выходить во двор с ребятами. Правда, частенько ещё с опаской поглядывал на окна квартиры человека, пообещавшего жестоко со мной расправиться. Но опасения мои оказались напрасными. Иногда, играя во дворе, мы видели идущего домой Саню. Он, конечно, зыркал в нашу сторону, но к нам больше не подходил.
