По Ангаре ещё полным ходом шёл лед.
Тяжёлые глыбы, лениво ворочаясь, неторопливо плыли вниз по течению, к Енисею. Крикливые и любопытные до всего чайки, высмотрев в воде подозрительно плывущий предмет, тот час бросались на него, щипали и долбили клювом. Берега темнели осевшим грязным мокрым снегом, который быстро подтаивал, стекал ручейками в воду большой реки и уже единым неудержимым рвущимся потоком мчался на север, в Карское море.
…Самолёт коснулся колёсами взлётной полосы, порулил, сбавил обороты и остановился.
Вдоль бетонки, метрах в пятидесяти от края, тянулась длинная, до конца деревни, сколоченная из различного подручного материала, изгородь, соединявшая на задах все огородов этой улицы.
Сёмка спустился по трапу на землю и огляделся.
Предстояло найти контору «Хим. дыма».
Вскоре он поднялся на крыльцо брускового дома с вывеской «Хим. лесхоз», написал заявление, у него приняли документы и указали рукой в направлении общаги.
Наметанным глазом он сразу определил большой неухоженный деревенский из кругляка дом, уныло отсвечивающий в мир пустыми мутными стёклами над разобранным и поваленным в нескольких местах палисадником, пустой двор, и, отринув рукой скособоченную калитку, смело шагнул внутрь.
Бывший некогда приютом для многочисленной семьи, невесть по какой причине покинувшей его, дом имел большую кухню с печью, зал и спальню.
Посреди зала стоял сбитый из досок длинный общественный стол, по обе стороны которого вдоль стены просторно разместились лавки и койки.
У печи мужик готовил пищу.
Сёмка поздоровался.
Тот кивнул.
В комнате находились ещё двое. Сразу определив, что он новенький, спросили:
- Откуда?
- Из Красноярска.
- Местный, значит… - неопределённо кивнул один, и по - свойски махнул рукой. – Вон койка свободная, располагайся.
Почему он местный, Сёмка не понял, ведь живёт он за три сотни «км» от Красноярска. Но вопросов задавать не стал. Потом дошло. Краевой житель, значит.
К вечеру подошли ещё двое, поели и завалились спать.
- Что-то маловато вас, - спросил Сёмка.
- На участках все, – буркнул сосед по койке. - Мы тоже на два дня здесь. Затаримся и обратно.
Он чуть подумал.
- А тебя на какой участок?
Сёмка ещё не знал.
Он пожал плечами:
- Завтра скажут.
- Пока здесь поработаете, через недельку соберём народ и отправитесь.
Главный инженер помолчал, ожидая вопросов, кивнул головой и уставился в бумаги.
Ночью прибыл ещё один новенький, из Киева.
Завлекательная реклама в виде плакатов с курортными зарисовками лёгкого безмятежного труда на берегу прекрасной Ангары распространялась довольно активно по всему СССР, и многие поддавались на эту уловку, особенно в центральных районах России и на Украине.
Им казалось, что будут только наслаждаться видом вольной реки, дышать свежим воздухом, гулять как по асфальту да созерцать звёзды над головой. А работа как бы так, между делом. Лёгкая прогулка.
На деле выходило совсем другое.
Попадали в дремучую чащёбу в глубине тайги, в десятках километрах от Ангары и ближайшего жилья, дожди, сырость, непролазная грязь, комары, мошка.
Да и работа, совсем не похожая на «отдых» в лесу, со скудной консервированной пищей. Хотя муки и жиров было предостаточно.
«Химики» очень выручали местный «сельмаг», набирая под зарплату целыми ящиками.
Каждый день, с утра по раньше тащиться на свой участок, бывало за километр и более, с «хаком» в руках, велосипедным насосом и металлической ёмкостью с «бурдой» на поясе, притом надо ежедневно подойти к каждой сосне и сделать надрез, по которому живица стекает в воронку, а на участке этих сосен не менее шести тысяч, всё это по бурелому, весь в комарах, жара, мокрый, да поначалу не знаешь местности, опаска заблудиться (а то и блуждаешь)…
Через месяц одежда становится белой, так вытирается об ветви деревьев.
За день напрыгаешься, чуть ноги волочишь, лишь глаза блестят.
Такая романтика по нутру не каждому, некоторые на второй день сматываются.
…Новенький оказался уже бывалым, в этих местах не впервой, год назад работал здесь на «вздымке» и знал всё, как свои пять пальцев.
- Главное, участок хороший застолбить, где сосняк погуще, - говорил он, - тогда можно неплохо заработать.
Живица считалась важным стратегическим сырьём, шла куда-то на оборонные заводы и активно добывалась по всей Ангаре, где стоял хороший «корабельный» сосняк.
…Всю неделю проболтались на базе, делая разную мелкую работу. В основном просиживали весь день подальше от начальства и ждали отправки.
Их тоже не очень-то тревожили и аккуратно выставляли восьмёрки, всё-таки рабочий день считался.
Сёмка даже заскучал слегка.
- Не спеши, - усмехнулся напарник, - ещё в тайге надоест.
И вот, в один прекрасный день собралось народу человек семь, уселись в машину и подъехали к магазину. Там каждый под будущую свою зарплату затарился продуктами, Сёмка тоже, загрузили всё в кузов и на следующий день, рано утром, на этой же машине вся бригада отчалила в тайгу, по участкам.
Ехали по кривой лесовозной трассе часа три. Подустали немного.
Наконец свернули в лес, остановились. Сёмка спрыгнул на землю разомнуть ноги. Ну наконец- то, приехали.
- Что, затекли? – спросил его невысокий пожилой мужичёк.
- Затекли. Столько ехали.
- То ли ещё будет,- усмехнулся тот. – Ещё ползти да ползти.
Сёмка в недоумении поднял глаза.
- Что, ещё не на месте?
- Не на месте. Вон на том поедем, видишь, ползёт…
Откуда-то из-за леса, урча, показалась тупая морда тралёвщика. Он лениво елозил грязь и не спеша подбирался к машине.
Подошёл почти вплотную, остановился, уставившись в упор тусклыми фарами.
- Привет честной компании, - улыбаясь во весь рот, поднял руку тракторист.
На щите тралёвщика был установлен кузов из сбитых досок, довольно вместительный.
- Давайте, загружайтесь.
Начали перегружаться..
Наконец, управились, уселись в кузов как кому удобнее, трактор развернулся и, выпустив очередью клубки дыма, так же не спеша пополз обратно в глубь тайги.
…Уже скоро сутки, как гусеницы месят глину по извилистым ухабам лесовозной дороги. Уже никто не разглядывает окружающий пейзаж, все молча клюют носом, изредка поднимая голову, сонно упёршись взглядом в темноту леса.
С рассветом повеяло надеждой скорого окончания пути, вздохнули бодрее.
Наконец, первые двое сошли около бревенчатой избушки, забрали всё своё. Стало несколько просторнее. Сёмка с удовольствием вытянул ноги.
Настала его очередь.
Такая же избушка, только меньшего размера, встретила его среди сосен, метрах в двадцать от дороги.
Сёмке помогли сбросить на обочину все его причиндалы, и, фыркнув на прощанье, неутомимый тралёвщик-работяга по черепашьи «быстро», понёс своих сидельцев до очередной остановки.
Постояв немного, Сёмка направился к избушке.
Сразу небольшая дощатая пристройка по типу сеней, в ней у стены поленница дров, рядом двухсотлитровая деревянная пузатая бочка.
Мимо неё направо дверь в жилище. Сёмка дёрнул за ручку.
Взору предстала обложенная камнем печь-буржуйка, направо железная кроватная сетка, установленная на деревянный сбитый из досок каркас. Посередине вплотную к стене, пристроен стол. На нём керосиновая лампа. Над ней на потолке тёмное закопчённое пятно.
Он затащил все свои продукты, рассовал по полкам банки с борщом и рассольником, куль муки бросил в бочку в сенях, разложил матрац с постельными принадлежностями и принялся за свой объёмистый рюкзак.
В нём лежали личные вещи, ружьецо 20-го калибра, курковка, самое необходимое для жизни такой, включая одежду и бритвенные принадлежности.
Ко всему этому был ещё аллюминевый котелок со спичками и солью. Неприкосновенный запас, так сказать.
Покончив с бытоустройством, Сёмка задумался о еде.
Метрах в десяти от избушки располагалось кострище, две вбитые в землю рогалины с поперечиной. Он развёл огонь.
Не было ни сковороды, ни чайника. За всём этим он должен завтра идти к бригадиру, заодно получить орудия производства и узнать местоположение своего участка.
Сёмка наскоро налепил из теста колбасок, накрутил их на прутики и поставил к огню. Повесил котелок с водой к чаю, благо заварки набрал порядком.
Уже вечерело. Потянуло холодком. Сёмка набросил на плечи бушлат и прислонился спиной к дереву.
Небо было чисто и свежо, было тихо. Вот откуда-то сверху послышалось знакомое «хор-хор, цвик-цвик», и вскоре над ним прошелестел вальдшнеп. Был конец мая, в тайгу слеталась всякая пернатая живность и заводила свои брачные игры.
В это время вальдшнепы летают обычно по открытым местам, вырубкам и дорогам, так что за вечер Сёмка насчитал над собой их более десяти. Стрелять не стал, не хотелось заниматься разделкой, да и устал порядком, отоспаться надо.
Через полчаса, сытый и довольный, взбодрённый крепким душистым чайком, он полной грудью вдохнул аромат тайги, сладко потянулся, и, полюбовавшись молчаливыми верхушками сосен, над которыми багровел закат, отправился спать.
…Утром около бригадной избушки собралось человек восемь, все вновь прибывшие, шесть мужиков и две женщины.
Местные из близлежащих деревень имели здесь свои постоянные обжитые участки, с банями и хоз.постройками, и занимались добычей бывало семьями. При хорошей погоде сосны не скупились на отдачу живицы и если не лениться, можно неплохо заработать.
Сёмка получил «хак» - железяка с двумя зубьями на палке для надреза сосны, велосипедный насос, круглый бидончик для «бурды» (чтоб смола не засыхала), пакет сухих дрожжей с сахаром для её производства, верхонки, каустическую соду для стирки верхонок, и засобирался обратно.
- Обожди, вместе пойдёте, - буркнул бригадир, кивнув на суетившегося неподалёку мужика, - заодно покажет твой участок.
Бригадир был невысок, лет сорока, с небольшой окладистой бородкой, которую при разговоре кособочил в сторону правого плеча.
Как говорили, внизу подбородка у него был шрам, стягивающий кожу на лице, да ещё и безобразный, поэтому и скрывался под бородой, подальше от глаз людских.
Стрелял себя бригадир однажды, из-за бабы. Да как-то неудачно, вскользь. Может, попугать решил, хрен его знает, а отметина на всю жизнь.
Причина стрельбы стояла рядом. Сёмка взглянул - ничего особенного. Широка в кости, мясиста лицом. Безо всякого выражения. Стоило из-за такой…
На обратном пути мужик показал Сёмке границы его участка. Соснячок так себе, одни верхушки.
- Вокруг твоего березняк сплошной, так что не заблудишься, - уверял он, - и по надрезам смотри. У тебя их мало, другие участки давно в работе. День-два поплутаешь, каждую сосну в лицо знать будешь.
Дошли до Сёмкиной избушки. Мужик пожелал удачи и поспешил дальше.
…На другой день, плотно позавтракав, Сёмка нацепил на себя всю рабочую амуницию, не забыл армейскую фляжку с водой, и отправился на участок.
Идти предстояло километра полтора вдоль дороги.
Вот и перекрёсток. Ага. По левую сторону его, по правую соседа.
Подошёл к «своим» соснам. Вот они, «усы», желоба, по которым смола стекает в воронки, пришпиленные снизу.
Сёмке предстояло приумножать эти «усы», чтоб поток живицы не иссякал и воронки наполнялись быстрее. Чем больше он соберёт живицы, тем больше заработает. Двухсотлитровые свежеструганные бочки стояли неподалёку.
Но это будет
|