Побег из Тартара. Глава 7. Ангел Зейнвейлла

        В этом году зима выдалась просто сказочной: и снежная, и морозная, и никаких тебе плюсов на термометре, выставленном за окно кухни, никакого вам гололеда под ногами, только поземка крутит снежинки, наметает сугробы, вкусно хрустит под ногами, прячется необычайно желтая Луна за туманной дымкой, да ветки деревьев сгибаются под шапками пушистого снега, как на старых новогодних открытках.
          Федор вез девушек домой по вечерним улицам города. За окнами машины бесновался ветер, швырял в лобовое стекло крупные белые хлопья, ледяную крошку, наглухо залеплял просвет, вынуждая дворники работать без передышки. Несмотря на то, что по всему городу исправно горели фонари и работала ночная подсветка, изменяя привычный вид зданий на феерично-праздничный, как дополнительная иллюминация, водителям приходилось присматриваться к дороге из-за обильного снегопада — расчистят трассу только утром, а сейчас, не забуксовать бы в заносах.
          Вечно у нас так: готовимся-готовимся к зиме, а как придет это удивительное и неожиданное время года, так дороги чистить — нет машин, посыпать тротуары — нет не то, что реагента, обычного песка не хватает! Да что там песок — хоть бы сугробы сгребли лопатами, какую-никакую тропинку бы оставили!  
        Автомобили вынуждены продвигаться черепашьим ходом по наезженной колее, пешеходы же пробираются по узкой протоптанной тропинке, чуть ли не след в след, из-за сугробов. В утренней спешке, пытаясь успеть к своему автобусу или маршрутке, выскакивают на проезжую часть, рискуя собственной жизнью, так что и не скажешь, что лучше: снежная зима или дождливая.

          На заднем сиденье машины приходили в себя после увиденного и услышанного две подруги. Обе в шоке от происходящего, вот только свое состояние каждая из них проявляла по-разному: Ира молча докуривала сигарету, выпуская дым в крохотную щелочку приоткрытого окна, девушка щурила глаза, мрачно поглядывая на подружку, желваки на скулах у нее так и ходили, как у мужика. Она докурила, выбросила в щель окурок, плотно прикрыла створку стекла и стиснула зубы. Галка, рядом с ней тихо заливалась слезами:
          — Ирусенька, давай поедем к ней!
          — Прекрати рыдать, Летягина, мне уже надоело вытирать тебе сопли! — Ирина не выдержала и рявкнула на подружку. — Посмотри на себя! — она потянулась и повернула к Галке зеркало заднего вида.
          — Эй! Эй! — возмутился Федор и вернул свое зеркало на место.
          — Видела? — ругалась Ира. — У тебя уже не глаза, а щелочки! Ты уже не монголка, а чистой воды эскимос, причем старый, опухший от пьянства!
          — Не смогу я успокоиться, пока ее не увижу! Давайте поедем! — Галке было плевать на ее вид и национальную принадлежность, равно, как и расовую, она согласна была, чтобы ее посчитали самым распоследним алкоголиком из туземного племени Бивня Мамонта, лишь бы увидеть Риту.
          — Да нас не пустят — ты прикидываешься или и в самом деле такая недалекая?! Не понимаешь, что ли, она после операции, а приемные часы давно закончились! — отбрыкивалась Ира.
          — Спокойно, девчонки, — Федор не позволил разыграться скандалу в своем салоне (машина была взята напрокат, но это неважно, в конце концов). — Галя, мы завтра к ней обязательно съездим. Ира права, сейчас нас банально не пропустит охрана, да и ваша подруга, наверняка уже спит — в больнице же режим, а ее, скорее всего, накачали снотворным после такого. И потом, сама подумай, к больным не принято ходить с пустыми руками, Риту нужно порадовать чем-нибудь вкусненьким, значит, завтра, прямо с самого утра заедем в супермаркет, затаримся всем, что она любит и оккупируем на весь день ее палату. Согласна?
          Галка кивнула. Слова маминого племянника, такие рассудительные, подействовали на нее, как хорошее успокаивающее: она расслабилась, глубоко вздохнула и положила голову к Ире на плечо. Подруга не возражала. Девушки притихли, погрузились каждая в свои мысли, нерадостные у обеих, и дальше ехали в тишине.
        На половине пути Ира велела заехать за своим Женькой, с которым уже успела созвониться и, который ждал их возле колл-центра — места своей работы, где обычно засиживался допоздна над тестированием новых программ и корректировкой устаревших, разработкой дополнительных степеней защиты и непробиваемых паролей, то есть обычной работой программиста.
          Евгений бросил обеспокоенный взгляд на заднее сидение, где, обнявшись, сидели с отрешенными взглядами две подруги, кивнул Федору и одним движением бровей задал ему вопрос:
          «Ну как тут?»
          На что получил такой же молчаливый ответ: Федор качнул головой и скривил одну половину лица:
          «Ничего хорошего».
          Повисло тяжелое молчание, так бывает, когда резко наваливается отупляющая усталость и нет сил ни на что: ни на разговоры, ни на переживания, мысли текут лениво, старательно обходя болезненный участок мозга, отвечающий за неприятные воспоминания, и дают организму время восстановить покачнувшееся равновесие.
          Тихая и задумчивая Галка проводила взглядом через заиндевевшее стекло подругу и ее парня до самого подъезда, а Ира, наконец-то, смогла почувствовать себя слабой и беспомощной и дать волю слезам, приникнув к широкой Женькиной груди. Теперь можно и поплакать…

                                                                                                                                                                          * * *

          — Я не хочу! Не могу я есть, можешь ты понять?! — кричала Галка с кровати. — Ритке там плохо, а я здесь стану обжираться?! Меня и так тошнит, а от этих макарон, вообще, вырвет!
          Приехав домой, девушка сразу же влезла в свою теплую пижамку и забралась под одеяло. Она хотела уснуть, чтобы завтра наступило, как можно быстрее, а времени для всяких тревожных раздумий оставалось, как можно меньше, но противный мамин племянник от третьего брака никак не давал ей покоя и приставал с дурацким ужином. Какой ужин, когда Риточка, может быть, ждет их, лежит сейчас под холодным больничным одеялом, мерзнет, стонет от боли, и некому подойти к ней, подержать за руку, поднести стакан воды, позвать медсестру с поста. От таких мыслей все внутри переворачивалось, а желудок болезненно сжимался и подкатывал к самому горлу, о еде не хотелось даже и думать, оставалось удивляться, как некоторые могут быть такими толстокожими и непробиваемыми!
          — Ты хочешь завтра увидеть свою подругу? — Федор зачем-то поставил перед ней вопрос ребром — оголенной костью грудной клетки.
          — При чем здесь?..
          — А при том, что я никуда не поеду и ты тоже, — грозился парень.
          Федор прибегал к запрещенным приемам. Чистый шантаж — всегда помогает, хоть и некрасиво.
          — Но ты же обещал! — возмутилась обманутая Галка. — Мы с Иркой понадеялись на тебя! Нас же Ритка будет ждать!
          — Ну мне-то, она не подруга, — вызывающе пожимал плечами Федор. — А Ира съездит без тебя, ничего страшного.
          — Ничего страшного?! — взвилась на постели Галка. — Обманщик! Туда ехать часа два своим ходом, да еще с сумками! Больница за городом, на такси знаешь сколько сдерут?!
          — За городом? — удивился парень. — Значит, не повезло твоей подруге — полдня потеряет, а на машине, наверное, за полчаса добрались бы. Ну… что теперь поделать, — он повернулся, чтобы выйти из комнаты.
          — Подожди! — от потрясения вероломными вывертами маминого племянника, Галкины раскосые глаза стали круглыми, она села на постели. — Ты что, правда не поедешь?!
          — Конечно правда! — Федор даже остановился и повернулся к Галкиной кровати, настолько его поразило предположение в его обмане. Разве похож он на человека, который бросает слова на ветер? Весь вид парня говорил, что своему слову он непререкаемый хозяин: захотел — дал, захотел — взял обратно. — Ты думала, я пугаю тебя? Так вот, пугать я и не собирался, просто сказал, что голодную никуда не отпущу из дома, но Иру, может быть, и отвезу, так и быть.
          Он не улыбался, просто доводил до Галкиного сведения голые факты: да, значит, да, нет — уж не взыщите. Девушка мрачно поджала губы: пусть не думает, что она станет его уговаривать. Да ни за что на свете! Не возьмет с собой — она и на автобусе прекрасно доедет, но увидеть Ритку она должна, должна убедиться, что с ней все в порядке.
          Упрямая Галка хмурила брови и рассматривала свои ногти, которым нужна была срочная коррекция. Да-а! Вот уж не думала она, что Камчатский родственник окажется таким пустобрехом, не верным своему слову. Надо бы позвонить маме и рассказать ей, как плохо Андрэ воспитал своего племянника. Девушка посмотрела в сторону компьютера, хорошенько поразмыслила и решила не беспокоить маму — незачем грузить ее своими проблемами.
          Федор топтался у двери.
          — Галка, ты падаешь в голодные обмороки, — приводил он аргументы, объясняющие его недостойное поведение. — Я, конечно, знаю, что многие девушки сидят на диетах, но это уже полный беспредел — так себя истязать!
          — Я себя не истязаю, просто мне некогда было, и потом, не макароны же есть, — пробормотала девушка и стрельнула в парня глазами, принявшими свою природную форму. — Давай я съем кусочек мяса, — предложила она компромисс. — Только завтра. Утром. Обещаю.
          — Нет, — Федор покачал головой. — Если не хочешь есть, я не настаиваю, но ловить момент, когда тебе вздумается хлопнуться в обморок будет некогда и некому, поэтому и посидишь дома, — он серьезно посмотрел на притихшую девушку. — И уйти не надейся, дверь я запру снаружи. У тебя же нет крыльев? — он ехидно ухмыльнулся.
          В хитром замке было предусмотрено второе отверстие для отдельного ключа снаружи, а вот изнутри его уже невозможно было открыть. Как из запертой квартиры выбрался сам Федор оставалось загадкой. Галка взвесила все «за» и «против» и переступила через свои принципы.
          — А ты как выбрался? — наивно и доверчиво поинтересовалась она.
          — У меня свои методы, — напустил туману Федор. — Меня ваши замки не