Моя соседка Наталья Ивановна, женщина около 60 лет, всегда опрятная, ухоженная, никогда не сидела на лавочках у дома, излюбленного места отдыха пенсионерок. Вот и сегодня она несколько раз ходила то на рынок, то в магазин, то вывешивала белье на общественных веревках.
–Наташа, – остановила я её, – присядь на немного, отдохни. Ты, что нас игнорируешь? Куда ты всё торопишься? Ты, наверное, и в детстве была такой непоседой? – спросила я и точно попала в цель.
– Да, ещё какой непоседой! За что частенько и доставалось. Хочешь расскажу, не занята?
– А куда мне спешить, интересно будет.
И вот, что я услышала.
– Мне было примерно 5 или 6 лет. В детский сад я не ходила, вернее я там не прижилась. Воспитатели устали по несколько раз ходить за мной домой. И предложили маме забрать меня из детсада. Мама работала, поэтому находила мне няней, но и они долго меня не выдерживали из-за моей непоседливости. Лучшим местом оказалось у моей бабушки.
В летнее время у бабушки было особо вольготно. Свой двор, свои овощи, домашняя птица. Сосед снабжал молочком. Жила бабушка в далеком поселке от города, и называлось это Северным переездом. Кроме меня и брата бабушка смотрела ещё других внуков. Нас собралась веселая компания из семерых малышей. Кто постарше, кто помладше. На плечах у бабушки был ещё большой огород, сад, курочки и уточки.
Из внуков я была самая подвижная, своевольная, требовательная. За мою дерзость мне же доставалось больше всех. Но все равно, я чувствовала, что меня все любят.
– Вот нам давали соску со свеклой, а тебе - с печеньком, – язвили двоюродные братья и сестры. Я гонялась за ними и стукала их по спине или по голове своими кулачками. На меня жаловались и я снова получала.
Укладывая спать в дневное время, бабушка нам ноги не мыла, а обматывала их тряпками и мы все ложились покатом на общую перину на полу. Прежде чем мы заснем, мы насмеёмся и надеремся. А потом уже засыпали.
– А это что? – спросила как-то моя мама, увидев у нас на ногах тряпки.
– Да все равно, после сна они будут бегать и вымажутся, а так постельное будет чистым, – отвечала бабушка.
Однажды, увидев вылупившихся утят, я стала гоняться за ними, ловила и гладила. Они были маленькие, пушистые, такие славные! Я их прижимала к своему лицу. От моей любви и нежности утята погибали.
Пока со мной проведут одну беседу, что так делать нельзя, я влезу во что-нибудь новое. Так, поливая грядки с помидорами, я вытоптала соседние грядки. А когда меня поругали, то тогда я уже специально пошла и потопталась в огороде.
Дядюшка, приехав на обед к бабушке, узнав о моей проделке, наказал меня и привязал к дереву. Он уехал. А я осталась на длительное время на солнцепеке. Про меня забыли. Когда же вспомнили обо мне, я вся обгорела, была красная как рак.
Увидев меня, бабушка запричитала.
– Бедненькая, ты наша! Жалочка наша! Вот же голова садовая! – стала она ругать дядьку. – Привязал и никому не сказал!
У бабули вырвались и другие бранные слова, непечатные. Она попыталась снять сарафан, но он прилип к телу.
Принесли ножницы и разрезали на мне одежду. А потом меня лечили сметаной. Обмазали всю. Я снова была героем.
Как-то старшие братья, катаясь на лодке, попытались поучить меня плавать, а может быть хотели проучить. Не знаю. Они выбросили меня из лодки на воду. Что тут было! Я перевернула лодку и чуть не потопила своих братцев. Тот страх, который я испытала тогда в воде, преследует меня всю жизнь. Плавать я так и не научилась, а воды боюсь панически. Боюсь я только воды, а в остальном – я бесстрашная и очень справедливая, за что частенько страдала, особенно в школе, где лучшей оценкой за поведение у меня была тройка.
– Вот такая я была. Извини, спешу, дела, не люблю сидеть на лавочках, – сказала соседка и быстрым шагом ушла в подъезд.
А я осталась на лавочке, дышать свежим воздухом, размышляя над Наташиным рассказом о жизни в далеком детстве.
|
