Прошло четыре дня…
Работы по засыпке крепостного рва продвинулись настолько существенно, что это уже вызывало явную озабоченность обитателей Четатя-Албэ и, в первую очередь, коменданта Збиери. Злорадно высмеивавший накануне затею Баязита, Збиеря, до того гнавший от себя прочь наползавшие в душу сомнения, теперь всё более мрачнел, глядя с высоты крепостных стен на плоды трудов бесчисленного турецкого войска. Засыпался ров не по всему периметру, а по обе стороны подъёмного моста. Особая активность приходилась на предрассветные часы, когда, вконец утомлённые непрекращающимися в течение всего светового дня атаками, защитники крепости сваливались в цепкие объятия тяжёлого сна. Порой, даже случайные, наугад произвёдённые залпы пушек, не в состоянии были разбудить измотанных молдавских солдат. На душе у Збиери было сумрачно и, как ни старался он скрыть своё тревожное состояние, оно угадывалось и чувствовалось его подчинёнными и невольно передавалось им. Дума с Германом смогли осуществить ещё несколько удачных вылазок, но каждый раз со всё большими потерями. К ранению Думы, которое он получил во время своего первого партизанского налёта, добавилось ещё одно, на этот раз такое, что он был выведен из строя на ближайшие несколько дней. Герман тоже был ранен, но не потерял способности сидеть в седле. Да и самому неугомонному коменданту досталось от неподалёку разорвавшегося вражеского ядра. Осколками ему сильно рассекло щёку и надбровье. Остальное зловещим градом отскочило от доспехов, которые Збиеря особо не жаловал и надевал больше для укрепления духа окружающих его воинов. Но в тот день он не пожалел, что надел их.
Турецкие ядра крошили неприступные стены, рвались на территории Гражданского двора и выкашивали ряды защитников ежедневно и методично. Поскольку госпиталь оказался переполненным, раненных свозили теперь в пустующий храм. Но и там места оставалось всё меньше. А ведь во все прошедшие дни, и Збиеря прекрасно это понимал, шла только подготовка к главному штурму. Который ещё предстояло выдержать. Но как? Какими силами? Пороховой запас за эти несколько дней уменьшился больше, чем наполовину. Настолько же, с учётом раненных, сократилось количество боеспособного войска. Вестей от господаря не было. В довершение ко всему, коменданту уже начали докладывать о появлении первых упаднических настроениях среди населения. Минувшей ночью воинам Германа пришлось даже применить оружие против небольшой группы запаниковавших обитателей крепости, тайно пытавшихся подобраться к злополучному подземному ходу. Подстрекателей нашли почти сразу же, и теперь в мрачных подвалах Цитадели они ожидали собственной участи. Но не это более всего сейчас тревожило коменданта. Больше всего сейчас он был озабочен тем, что подстрекателей этих, как оказалось, никто из крепостных обитателей прежде никогда не знал и не видел. Следовательно, это были чужаки. И это был нехороший, тревожный знак.
- Кто-то сеет смуту в наши ряды – Мрачно констатировал Збиеря на недавнем военном совете,
- Языки-то нашим недругам мы развязывать умеем и знаем, как это делается, хотя и так ясно, кем подлые смутьяны подготовлены. Так вот, господа бояре, - Збиеря тяжело опустился на мощную дубовую скамью,
- Есть в услужении у турка этого, Баязита, дьявол в образе человеческом. И имя этому дьяволу – Аббас. И рассказал нам первый же из шпионов турецких, как только ребро ему крюком палача из груди выдрали, что знает тот Аббас много чего и про крепость нашу, и про военачальников наших, и о рационе солдатском знает, ведает даже, где какой камень лежит, кто и когда по какой нужде ходит. Вот ведь как… Знает! – Збиеря резко поднялся на ноги, тяжёлая скамья отлетела, словно и не имела веса,
- Измена?! – Взревел комендант настолько страшным голосом, что даже закалённые в сражениях матёрые командиры вздрогнули,
- Кто? – Впечатывал шаги в каменный пол комендант,
- Кто? Где искать изменника? Эх! Знать бы, знать бы, кто? Сам бы сердце голыми руками вытащил! – Збиеря сжал кулаки и тяжёлым взглядом оглядел присутствующих. Военачальники хмуро смотрели перед собой. Оанэ, стоявший чуть поодаль, особняком, испытал настоящий ужас. Сердце его, при упоминании имени Аббаса, вначале остановилось совсем, а теперь колотилось в грудной клетке с такой силой, что Оанэ хотелось бежать со всех ног, ибо он страшился, что стук собственного сердца выдаст его с головой. Но жуткая, чёрная тишина, осязаемая всеми, зависла в стылом пространстве каменной башни. "Кто?" – Вопрошала тьма. "Кто?" – Перешёптывались между собой каменные стены…
Дума, прогнавший за полчаса до начала военного совета суетившихся вокруг него лекарей и пожелавший, во что бы то ни стало, присутствовать на заседании штаба, выступил с неожиданным для всех предложением. Но прежде повёл свою речь так:
- Я вот, что думаю, господа бояре, члены военного совета, - начал он ослабевшим, но уверенным голосом,
- Нельзя нам сейчас, в трудную эту минуту, выжигать наши сердца шелудивыми подозрениями. Не первый год господарю служим. Верой и правдой служим. От самого рождения своего служим. И боевые шрамы на телах наших скажут больше, чем речи наши суетные. А изменник… Изменник, он сам себя выдаст, придёт время, но я знаю, сердцем чувствую, нет его среди нас! Не может его здесь быть! Не может! И всё! И забудем об этом!
На несколько тягостных мгновений в сумрачном помещении штаба зависла напряжённая тишина. И вдруг:
- Сожалею, Дума, о словах своих! – Неожиданно прогудел могучий Збиеря,
- Простите и вы, бояре!
Единым дуновением прошелестел радостный вздох облегчения. Комендант подобрался, расправил плечи, решительно шагнул к штабному столу:
- Давайте-ка о деле, господа бояре, - Привычным грозным голосом начал он, и убелённые сединами военачальники удовлетворённо переглянулись между собой. Таким Збиеря нравился им гораздо больше.
- Положение наше, сами видите, безрадостное. И тактика наша – уже не тактика. Это ясно. И вестей от господаря нет, а потому надеяться нам не на кого, только на себя. Кто и что имеет предложить военному совету?
И вот тут-то последовало неожиданное предложение старшего из пыркелабов:
- Я полагаю, что надо нам, Збиеря, нанести внезапный удар там, где нас никто не ждёт… - Все замерли в ожидании продолжения. Воцарившуюся тишину разбавляло только шкворчание щедро просмоленных факелов. На Думу поглядывали с заинтересованным и тревожным ожиданием.
- А не ждут нас, господа-бояре, со стороны лимана… Вот так! Удивлены? – Последовала непродолжительная пауза. Все присутствующие, с вытянутыми от недоумения лицами, как по команде, поворотились в сторону говорившего.
- А ведь прав, прав Дума! – Громовым, как всегда, раскатистым тембром, поддержал пыркэлаба комендант,
- С этой стороны нас, точно, не ждут. Ну-ка, ну-ка, - Подался всем телом вперёд Збиеря,
- Рассказывай, что у тебя на уме!
- Ночью, - Вдохновившись поддержкой, уже более громко, с заплясавшими в глазах лукавыми задоринками, продолжал храбрый наместник господаря,
- Или же под утро, но до первой зари, на двух-трёх шлюпках, а то и на одной, это мы ещё обсудим, подплывём к Гиреевским кораблям, тихо проникнем вовнутрь, и… - Хитро прищурившись, Дума замолчал.
- Ну, что? Говори! – Не утерпел Герман,
- Порубаем всех?
- Нет! – Торжествовал Дума,
- Не просто порубаем, но порубаем тихо, без звука, потом развернём корабль и вдарим со всех пушек по флоту татарскому, а потом и по лагерю Баязита! И бить будем, пока пороху хватит, ну а потом, если повезёт, драпанём назад, к крепости. А? Как считаете, господа бояре?
- Самоубийственная затея, - Вспорол тревожно зависшее молчание рассудительный и насмешливый голос Оанэ,
- Подкрасться бесшумно и незаметно – уже сомнительно, порубать корабельную команду, да так, что бы в предрассветной тишине никто ничего не услышал – это вообще невозможно, а уж пушками завладеть, да самим стрелять – вздор! Чушь полная! Слушать, может, и приятно, но, по размышлению – глупость! А кто станет манёвр налаживать на судне? Одними жестами, не подавая команд? Может, сам Дума?
- Думу мы побережём до времени, - Вскипел, сердцем осознающий правоту замечаний Оанэ, и оттого раздражающийся ещё более, Збиеря,
- А тебе, Оанэ, вряд ли доверим! Ты ведь только и горазд, что от турок-то бегать! – И, не обращая более внимания на скрытого изменника, комендант поворотился к Думе. Губы Оанэ превратились в тонкую нить, на холёном лице судорожно пульсировали желваки.
- Есть у нас люди, моряцкому делу обученные. Но вот кто командиром пойдёт? – Збиеря, метнув взглядом в сторону бледного лицом Думы, уже набиравшего в лёгкие воздуха, чтобы ответить, нетерпеливо поднял кверху ладонь,
- О тебе, Дума, речи и быть не может! Хвор ты ещё… А жаль! – Комендант огромной своей ладонью нервно тёр подбородок,
- Ох, как жаль! Знаю, бывал ты в морских сражениях, - Он перехватил удивлённый взгляд Думы,
- Откуда знаю? Я, господа бояре, много чего про вас знаю, сан у меня такой, к знаниям обязывающий. Так… Стало быть, Дума отпадает…
- Збиеря, - Решительно поднявшись с места, Герман расправил плечи,
- Я пойду!
- Так ведь и ты ранен! И опыта морского не имеешь…
- Рана – пустяк, уже и зажило почти всё, а драться, что на суше, что на корабле, разница для нас не большая! Главное – добраться до него, до корабля гиреевского, а там – как Бог положит!
- С этой вылазки можно и не вернуться, - Збиеря тяжело, с шумным вздохом, опустился на массивное, потемневшее от времени, дубовое кресло,
- А людей у нас и так с каждым днём всё меньше остаётся. Но идея-то, как хороша! А? Хороша идея! Дерзкая, это, господа бояре, затея! Славная, одним словом, затея! Значит так… - Збиеря, напряжённо размышляя, вновь поднялся, и широким шагом, заложив руки за спину, стал прохаживаться вдоль стола. Колышущийся свет факелов отбрасывал на каменные стены его гигантскую, постоянно меняющую очертания тень. Все присутствующие ждали решения коменданта. Но то, что он сказал, прозвучало, как гром среди ясного неба:
- Один из ходов подземелья ведёт прямиком к лиману…
- Но ведь дороги не знает никто! – Вскричал Оанэ. Бояре смотрели на коменданта с недоумением.
- Я знаю! – Отрезал Збиеря,
- Один только я во всём нашем королевстве про этот тайный ход и ведаю. – Он грозно оглядел недоверчиво и подозрительно уставившихся на него бояр.
- И мной об этом господарю нашему, Стефану воеводе, в своё время, особым секретным посланием было доложено. Так что, предвидя и отметая чёрные сомнения, в головах ваших сейчас промелькнувшее, скажу, что втайне от всех держал знания эти не по злому какому-то умыслу, а потому, что господарь наш так повелел. Дабы в лихое время, которое сейчас, как раз, и наступило, не появилось у иных, слабых духом, искушения сотворить измену против королевства, или опозорить себя трусливым бегством с поля брани. Понятно я речь веду? – Раскатистый голос коменданта, многократно отражённый древними стенами, терялся в сумраке огромного помещения штаба.
Хмурясь, бояре опустили головы. Стало тихо.
- Не о том ты говоришь, Збиеря! – Прервал молчание Дума,
- Давай о деле!
- А если о деле, так, стало быть, первую группу, во главе, известно, со мной,
