Декада. ДЕНЬ ВТОРЫЙ. Мистерия восьмая

написанная книга, там, где любовно выверялась каждая фотография, каждый документ, каждая буква, каждая запятая!, была мгновенно подменена сиею отвратительною фальсификацией?! "Сатана! Сатана!! Сатана!!!" - теперь почти без перерыва бухало в меня в мозгах и я уже боялся один оставаться в комнате, а по ночам оставлял свет включенным и все равно дрожал от каждого шороха. А когда забывался сном, то все пространство этого тяжелого сна заполнялось отвратительными гадами, пауками и крысами - и я просыпался с криком и в холодном поту. Проснувшись, я обнаруживал, что надо мною склоняется какой-то грязный, вонючий, одноглазый карлик-бомж с фурункулами и язвами на лице и руках и шарит у меня на груди, на животе и в районе гениталий, что-то ища или домогаясь чего-то, пользуясь моей во сне беспомощностью. В панике пытался я оттолкнуть от себя этого отвратительного монстра и ... с криком просыпался! Так значит и это был сон! Задыхаясь, я открывал окно, чтобы вдохнуть измученной грудью хоть один глоток свежего воздуха, но снаружи с ужасным карканьем влетала стая ворон и, пикируя мне на голову, норовила выклевать мои глаза, источая при этом ужасное зловоние. Схватив со стола настольную лампу, я изо всех сил отбивался от проклятых птиц, круша все вокруг себя, но тут со взрывом лопалась лампочка, обдавая мое лицо дождем осколков и ... я снова просыпался! Господи!! И это, оказывается, тоже был сон!!!  И таких вложенных один в другой снов за ночь у меня бывало до десятка.  Я понял, что еще немного - и сойду с ума.  И вдруг мне в голову пришла простая, но какая-то очень убедительная и убеждающая мысль-последовательность: "Грех - Дьяволита - Сатана". Ибо я уверовал, что все, что со мной произошло - дьявольское наваждение и без врага рода человеческого тут не обошлось. Методом научного анализа пошел я назад, в обратном направлении последовательности и получилось "Сатана - Дьяволита - Грех". Я долго обдумывал своей воспаленной головой эту последовательность, но ничего определенного не смог придумать, кроме того, что "Сатана" источник "Греха", а между ними как-то крутится " Дьяволита ". Но чей это был грех и какое мое место в этой тройке, понять я был не в состоянии. Со страху, не зная, что делать, я обратился до Исуса Христа, Господа Бога нашего. Каждый день ходил до церквы, пытался молиться теми простыми молитвами, которые помнил еще от бабушки, однажды съездил в Почаевскую лавру. В церковной лавке купил Библию и часто ее читал, особенно Евангелие от Матфея, и именно то место, пятую главу, которое называется Нагорной Проповедью. Признаюсь, что я не понимал смысла этого текста, хотя он и волновал меня. Я не понимал (да и сейчас не понимаю), почему должны быть блаженны нищие духом и почему их должно быть Царствие Небесное? Тем не менее, продолжал ходить до церквы, молиться и читать Евангелие, надеясь получить от Бога какое-нибудь знамение. Но не получил. Зато вдруг, неожиданно решился вопрос моего жизненного обеспечения. Во внутреннем кармане пиджака я нашел банковскую карточку VISA, оставшуюся от прежнего благосостояния. Я хорошо помнил, что она была практически пустой - там было что-то такое долларов пятьсот-шестьсот, и я положил ее специально в этот карман для того, чтобы пополнить из партийной кассы, но не успел. Но теперь и это были большие бабки, которых мне могло хватить на несколько месяцев жизни в Хасриловцах. Но когда я пришел в банк, чтобы снять энную сумму, неожиданно на счету обнаружились очень, очень приличные деньги, не скажу, какие, но такие, что точно хватит на несколько лет безбедного существования, а в провинции - то еще и больше. Я понял, откуда они, эти деньги - никто иной не знал этого счета, кроме как Дьяволита, и никто иной не мог бы пополнить его. И кроме нее у меня не осталось никого в целом свете, да, если разобраться, то и ее тоже. Но все равно, ничто не могло изменить моей нежности к этой невероятной, умопомрачительной, коварной, страстной, непостоянной, неверной и непостижимой женщине. "Милая, милая Дьяволита!", - мысленно обращался я к ней. - "Слышишь ли ты меня? Вспоминаешь ли, думаешь ли хоть иногда обо мне?". Но умом понимал, что не слышит, не вспоминает и не думает... Целыми днями я бесцельно шатался по городу, изредка встречая старых знакомых и выпивая с ними по рюмке. Тяжко было мне отвечать на их вопросы, и я старался переводить разговор на что-нибудь другое. Бродя по улицам, отмечал перемены, происшедшие за время моего отсутствия. Как изменился город! Центральные улицы - новые богатые магазины, банки, рестораны, отели, дорогие - очень дорогие! - иномарки. Окраины - разбитые дороги, заброшенные дома, полуразрушенные предприятия. Раньше город был трудовой, чувствовалось, что все где-то работают, что-то делают, что-то "производят". Хотя большого богатства, а тем более роскоши не было. Теперь же, особенно в центре, роскошь навязчиво лезла в глаза, а в самых живописных местах - в парке, на береге реки выросли шикарные коттеджи, даже не коттеджи, а целые дворцы. Правда, непонятно было, за счет чего эта роскошь возникла - ведь следов какого-либо "производства" не было теперь и в помине! Кругом мельтешила одна лишь торговля - базары, магазины, лавки, лавчонки, какие-то полунищие люди, продающие прямо с земли. Какое-то непропорциональное количество игровых заведений и автоматов, около которых крутились не только пацаны, но и взрослые мужики и даже бабы, как будто вознамерившиеся проиграть не только свою жизнь, но и целый мир... Как много стало бездомных детей! Как много проституток! А ведь раньше их не было вовсе! Я сам пару раз "снимал" на улице совсем молоденьких - лет по 14 - 15, но уже довольно квалифицированных... Одна из них - ее имя было Маша - мне особенно понравилась и я несколько раз приводил ее к себе домой. Однажды, когда мы отдыхали в постели после любви, я спросил ее, зачем она ведет такую жизнь и что с ней будет дальше, и она, шутя, ответила: "Маши каслом не испортишь!". Не знаю почему, но я стал думать о ней как о Марии Магдалине.  При том при всем я не мог не сознавать, что все эти перемены - и хорошие, и особенно плохие связаны с деятельностью созданной мною Народно-Популярной партии, и это вызывало у меня непередаваемо тоскливое чувство.  Иногда, по вечерам, когда не было дежурства, ко мне заглядывал Сирожка Вознюк и мы, за рюмкой, предавались воспоминаниям о прошедших щасливых деньках нашой молодости. Сирожка мне рассказывал и о Феномене - как там начальство с ним борется или делает вид и, вообще, какие веяния на эти темы. Не знаю почему, но ночные кошмары посещали меня теперь намного реже и даже иногда я подумывал, а чи не устроиться ли на какую-нибудь необременительную работу типа политтехнолога до какой-нибудь из мелких местных политических организаций.  Однажды, гуляя по обыкновению по городу, возле базара я увидел одноглазого бомжа, вид которого мне показался до странности знакомым. И, присматриваясь до него, обнаружил, что и он приглядывается до меня своим единственным глазом. Это показалось странным, но он вдруг улыбнулся своей отвратительной ухмылкой и я внезапно вспомнил, что это бомж-карлик из одного моего кошмарного сна! Только он на самом деле не был карликом, а просто жизнь его согнула пополам. И именно в этот момент он заговорил до меня: "Не узнаешь, Сократик?". Я не знал, что ответить - ведь не мог же я сообщить ему, что он персонаж моего ночного кошмара. Но бомж снова заговорил до меня: "Ну, Сократик, вспоминай: медучилище, парторг Штуцер Мыкола Якович, ну!..". И тут я узнал и вспомнил! - "Мыкола Якович, дорогой вы мой человек! Как же это! Что это с вами?" - "А вот Сократик, так вот... живу!" - "Как? Неужели на улице?!" - "На улице, Сократик, на улице..." - "А вы знаете, кто теперь ваш Васька?" - "Знаю, Сократик, знаю..." - "А он знает, в каком вы положении?" - "Знает, Сократик, знает..." - "Ну и что же он?" - "Ничего, Сократик, ничего...". Что у Мыколы Яковича случилось с глазом, я постеснялся спросить. Потрясенный, что увидел его в таком ужасном состоянии, без глаза, без дома!, я пригласил его до себя домой. Там мы выпили з ним бутылку водки, потом еще одну, потом, кажется, еще одну и разговорились. Оказывается, он откуда-то знал историю моего падения з политического Олимпа. "А сказать тебе, Сократик, почему с тобой такое случилось?" - "Скажите, Мыкола Якович, прошу вас!" - "Ты, Сократик, предал Знание, сынок!" - "Так не я ж один - все его предали" - "Вот все и получат по заслугам" - "А ты, Мыкола Якович?" (я тоже незаметно для себя перешел с ним на "ты") - "Я уже свое получил и еще получу." - "А твой Василий Мыколаевич, кровиночка?" - "И он получит!" - "А Дьяволита Ультиматовна?" - "Дьяволита, Дьяволита...". Что было дальше, не помню, потому что меня свалил тяжелый алкогольный сон и я вырубился.  Утром обнаружилось, что Штуцер-бомж исчез, а вместе из ним исчезли и две связки з моими книгами - "Занимательной проктологией" и "Кратким курсом Народно-популярной партии (НАРПОППА)". Исчезла также и мелочь, которая валялась на столе и та, которая была в кармане моих брюк. Но карточку VISA Мыкола Якович не взял - оказался честный, а может просто не знал, что это такое. С тех пор по каким-то необъяснимым признакам я чувствовал его постоянное незримое присутствие в моей квартире.  Телевизор я включал все реже, а как только начиналось что-то политическое, сразу выключал. Но совсем не смотреть его тоже не мог. Мне просто физически необходимо было, хоть изредка, видеть Дьяволиту, хотя это и причиняло мне и душевные муки и Феноменальные страдания. И особенно больно было сознавать, что благодаря S-аномалию, нам уже не воссоединиться никогда!  Эта мысль настолько угнетала мой дух, что ни о чем другом я размышлять уже не мог. Зато на мыслях про Феномен и про S-аномалию сосредоточился полностью. Как и много лет тому назад решил воспользоваться методом научного анализа, хотя и сознавал, что над данной проблемой работают несравненно более крупные мыслители, чем я, и даже, наверно, целые научные институты. Но, точно так, как сумасшедший изобретатель, который пытается сделать вечный двигатель или доказать теорему Ферма*, ежедневно, упорно и фанатично размышлял я над загадкой Феномена, пытаясь с разных сторон понять ее происхождение. То, что это кризис подсознания, я понял довольно быстро, хотя ясного понимания того, что же собою представляет это самое подсознание у меня не было. Размышлял же я просто: сознание - это то, что я знаю, помню и могу рассказать в данный момент.   

 * Теорема Ферма, говорят, уже доказана, а вот вечного двигателя-то до сих пор нет! (Сост.)    


А некоторые вещи - не помню, но, напрягшись, могу вспомнить - значит они всплывают в сознание из подсознания. Другие вещи я и вспомнить не могу, хотя знаю, что когда-то помнил их - они тоже как-то существуют в моем подсознании. Третьи вещи являются ко мне во сне - откуда? Конечно же, из подсознания, в котором происходят какие-то процессы, которые я не осознаю. Некоторые свои сны я помнил - значит они тоже как-то оставались в сознании после пробуждения. Так, например, помнил