Повесть о нашем человеке. Гл. 21-25

замужние, те все против тебя, им обидно за своих пузатиков. Да хрен с ними, главное, как у тебя? – она отвалилась от стола, пытливо всматриваясь в кандидата. – Что-то настоящий портрет не очень. Трудно было, задолбали? - перешла к нему на колени, положив голову на предплечье и заглядывая в глаза.
- Да нет, с непривычки, правда, не очень приятно, - неожиданно для себя нежно поцеловал в губы и в глаза, заставив её обмякнуть в неге.
- Меня никто ещё так не целовал, - прошептала, засверкав голубизной озёр, прикрытых выступившими слезинками. Пришлось их убрать губами.
- Скажи, как у тебя с отчимом?
Она враз отлипла, отстранилась, насторожённо соображая, зачем такой неожиданный вопрос в самое неподходящее время.
- Никакой он мне не отчим! – произнесла  ожесточённо, убралась с колен и подошла к раскрытому окну, обнажённая и беззащитная сзади. – Тебе зачем?
Пришлось, отступая, вывёртываться:
- Ну, как же, он мой соперник, а я с его… шашни завёл.
Алина резко повернулась, мотнув упругими грудями и сверкнув потемневшей голубизной прищуренных глаз, произнесла яростно:
- Я тебе не шашница, а жена! Одна и на всю жизнь! Усёк? – подошла, стоя, наклонившись, обняла за плечи, прислонилась щекой к щеке. – Не рыпайся, не отвертишься! – и, помолчав: - А с Альбертом Яковлевичем у нас холодная война с самого появления его в нашем доме, и будет вечно. Жду не дождусь, когда сменю ярлык Осинской на фамилию Алексина. – Он, почти соглашаясь, осторожно поднялся, повернул индейскую защиту на зад и унёс будущую Алексину в спальню.
Потом, распластавшись на спинах, лежали, долго восстанавливая потерянное дыхание, без мыслей о прошлом и будущем, довольные настоящим и друг другом. Было душно, ночь не принесла прохлады, начинающийся первый месяц осени ничем не отличался от последнего летнего, а жизнь – от райского блаженства сразу после надкушенного яблока.
- Скажи, Вик, - она впервые назвала его по имени, укороченное, оно прозвучало по-домашнему ласково и уютно. – Тебе очень хочется стать мэром? – вернула к земной обыденности.
Заложив руки под голову, он улыбнулся наивности вопроса.
- Иначе зачем бы я вляпывался в выборные дрязги? – не обманывал ни её, ни себя, потому что после сегодняшних встреч с благожелательными избирателями захотелось на самом деле добраться до мэровского кресла и доказать и Малышкину, и Осинскому, и Коротичу, и всем-всем, что он не лыком шит, хотя и не их поля ягода.
Алина повернулась на бок, лицом к нему.
- Надеешься победить?
Виктор Сергеевич недовольно поёрзал головой на ладонях, злясь на недооценку своих возможностей.
- Это всего лишь первая значимая ступенька, - определил небрежно будущий неоспоримый успех, предпочтя начисто забыть о предназначенном втором месте.
У Алины от удивления расширились глаза.
- Неужели метишь в губеры?
Он хохотнул негромко, довольный собственным нахальством.
- Бери повыше, - и тут же решил, что обязательно надо быть вторым, обязательно переплюнуть Шулебожского, да так, чтобы не дать Осинскому набрать больше половины голосов, тогда можно будет поторговаться с неприступным Альбертом Яковлевичем за приличное местечко под солнышком без участия толкачей Малышкина и Букина.
- В президенты? – она даже села, но почему-то на лице не было радости от перспективы стать президентшей. - Знаешь, - произнесла задумчиво, пригладив будущему главе государства растрёпанную шевелюру, - хватит нам и мэра в семье. Зачем загонять себя задумками так далеко, а потом продираться туда по кривой, петляя, отступая, спотыкаясь, оступаясь, наталкиваясь на мерзавцев, теряя драгоценные молодые годы? Когда жить-то? – уселась по-восточному, подвернув под себя ноги и бесстыже обнажив пушистый треугольник. – Не надо нам губернаторства! – решила безапелляционно. – Устроишься мэром, нахапаешь бабок, пока не застукают, отмантулишь годика два-три – я подожду – вернёшься чистеньким, и смоемся, прихватив заначенные и честно награбленные бабки на какие-нибудь Багамы или Мальдивы, а то и в Папайи-Гавайи, лишь бы отделялись от этой страны океаном. Построим бунгало и заживём по-человечески в тепле и беспечности только друг для друга. Класс! Потрясно!
Виктор Сергеевич добродушно рассмеялся, очень даже понимая её солнечно-голубые грёзы, выстраданные безрадостным детством и испоганенной юностью в тусовке с безмозглыми чуваками и серятиной мэрийного бытия в качестве мелкой сошки с бесполезным дипломом, понимая и одновременно жалея, с горечью вспоминая  и свои тусклые молодые годы.
 - Подохнем там со скуки.
 - А мы заведём крокодилячью ферму, - предложила предприимчивая Пятница, - будешь драть с них шкуры, выделывать всякие стильные вещицы и толкать по всему миру.
 - Точно! – не возражал Робинзон. – А ты будешь чистить им зубы. Или расплодим носорогов, ты будешь придерживать, а я спиливать дорогущие носо-рога и сбагривать китаёзам, которых там, на необитаемых островах, больше, чем бананов.
 - Или… – но мечтам о близком будущем на далёких землях помешало здешнее настойчивое верещание телефона. Пришлось Виктору Сергеевичу вставать.
 - Да?
 Незнакомый женский голос чётко и деловито сообщил, несмотря на поздний нерабочий час, что губернатор хочет с ним встретиться завтра в четыре. И всё, даже не поинтересовалась, а хочет ли этого Алексин. «Ну, погодите!» - подумал мстительно. – «Вот стану президентом…»
 - Кто? - встревожилась Алина, увидев его встревоженное лицо.
 - Губер зовёт. – Чуть помолчал. – И чего ему приспичило?
 - Слушай, - не на шутку всполошилась эмигрантка, - а не зажулил ли ты какой-нибудь косячок по-крупному? – старалась поймать убегающий взгляд хапуги.
 - Где там! – отмахнулся с досадой на глупую догадку. – Давно хожу с вывернутыми карманами, - и продемонстрировал выворачивание  на голом теле.
 - Ну, тогда, наверное, хочет уступить своё место, - неловко пошутила, пытаясь снять его озабоченность, но он лишь хмуро усмехнулся. – Да не переживай ты попусту: хуже не будет и лучше не станет.
Если бы! Решил позвонить Малышкину, он-то, наверное, знает, чем вызван вызов помощника. Но из осторожности начал разговор не с того.
- Строители беспокоятся, что вы хотите продать их без альтернативы Осинскому. Это правда?
Ответ был без промедления и увёрток:
- Им ли не знать, - далее последовало неторопливое и внушительное разъяснение: - Пока – намерения с обеих сторон, и с нашей они будут таковыми до конца выборов, а там посмотрим, что ты соберёшь.
- Но зачем сейчас? – опять этот привязчивый дилетантский вопрос.
- А затем, - голос шефа окреп и построжел, - что цель достигается не прямым ясным набегом, а сопровождается отвлекающими и скрытыми подходами к ней. При любых переговорных процессах для страховки всегда ведутся негласные параллельные договорённости. Так принято. И не всегда договариваться приходится с союзниками и нейтралами, но часто с сегодняшними противниками, которые завтра могут оказаться друзьями. Учись у президента, у него даже заклятые враги – партнёры. Он всегда надеется договориться, переубедить, а не заставить, очевидно, свято веря в то, что если и распнут, то всё равно добро победит зло. Один раз, правда, не получилось, но было это очень давно, и слабо помнится. Нам тоже надо уметь договариваться с соперниками, не гнушаться иезуитского девиза, применимого в политической борьбе: «Цель оправдывает средства». Тебя-то всё это мало касается, - успокоил помощника, - не отвлекайся попусту, твоя задача не договариваться, а отвоёвывать электорат, ты обязательно должен быть вторым, иначе придётся не диктовать условия Осинскому, а договариваться с ним ценой стройучастка. Ясно?
Виктору Сергеевичу было ясно, что он проиграет и вторым, и третьим.
- А если я буду первым?
Ответ был снова ясным, чётким и обнадёживающим:
- Исключено. Во-первых, расклад не твой, во-вторых, из тебя стоящего мэра не получится, для этого в тебе нет твёрдости, жёсткости, отвращения к людям и уверенности в себе. Ты не способен быть большим руководителем ещё и потому, что для этого надо напрочь отказаться от пресловутых моральных ценностей, которые тормозят твой разум. Посмотри на европейских руководителей, они уже попробовали и увещеваниями, и силой внедрить у себя моральный кодекс на уровне государственного управления, а в результате медленно, но верно уступают место прагматикам и консерваторам, и скоро уйдут в политическое небытие. Твоя роль – быть у лидера генератором идей, но никак не воплотителем их в жизнь. Усёк? – Ну, нет, на вторые роли Виктор Сергеевич не согласен, но промолчал. – Девица всё ещё у тебя?
- Да.
- Держи при себе, на финише может пригодиться для дополнительного давления, - и отключился, не сказав ни слова о вызове к губернатору, вероятно, не знает. Тем лучше, не будет наставлений. Заодно позвонил и второму подельнику.
- Привет, кандидат, - откликнулся тот сразу не в меру оживлённым голосом, свидетельствующим о том, что обладатель его уже изрядно принял за воротник, – охмуряешь массы?
Но Виктор Сергеевич не принял весёлого настроя.
- Ты слышал о сделке Малышкина с Осинским по продаже стройучастка?
Алексей внятно хмыкнул.
- Слышал. Пустое это: старик остережётся вляпаться в конце срока в реальный срок, нарушив гласность, прозрачность, аукционирование, альтернативность и прочую голубую дребедень, и дать противникам подвесить себя за яйца. Не бери на ум! – повторил успокоительные наставления шефа избирательного пробега.
Но Виктору Сергеевичу  всё равно было беспокойно и неприятно.
- Всё же паскудно, когда договариваются за твоей спиной, – проворчал, сдаваясь. – Я уж подумал, не плюнуть ли на дурно пахнущее дело, смотать удочки и рвануть куда-нибудь на Гавайи.
- Не смей! – почти закричал Алексей спьяну. – И думать не смей! Никаких Гавайев! – и поспокойнее: - Я в тебя столько вложил, что бросать подло, тебе ничего не остаётся, как только тянуть вперёд к нашему общему тёмному будущему. Какие там Гавайи? Вот вытянешь выборы, обеспечишь мне торговый приоритет в городе и мотай на все четыре Гавайи. А пока… слушай, мы тут с приятелем твоим, Маратом, обсуждаем, как бы нам облапошить папаню и утянуть у него с десяток процентов голосишек торгашей. Давай, подваливай к нам.
- Не могу, я не один, - Виктора Сергеевича даже замутило от мыслей от приторно пахнущем сивухой застолье, от откровенных разговоров о подлости, от встречи с продажным Маратом, осуществляющем предвыборную кампанию отца и бессовестно торгующем им.
- Тащи и её, не помешает. Кто она, я знаю?
Виктор Сергеевич злорадно усмехнулся, представив себе, как грубоватая Алина разметала бы тесную компанийку.
- Дочь Осинского, - похвастал, не удержавшись, решив заодно и попугать.
Но Алексей был не из пугливых, он, наоборот, громко возрадовался:
- Ого! Да ты, парень, не промах! Ничего себе, какую козырную даму отхватил! С такой хваткой, глядишь, и сам в дамки выскочишь, ферзём станешь. – Гроссмейстер играл в шашки шахматными фигурами. - Ладно, развлекайся, не буду мешать.
 - Поедешь на моём «Форде», - предложила козырная дама, - он во дворе ждёт, когда загонят в твой гараж. «Неплохо было бы, - подумалось сожалением, - «но придётся добираться автобусом».
 - Не выйдет: в столице первый