Верующий в бога - еще не Homo sapiens (Глава 2 - УЧЕНЫЕ, АТЕИСТЫ И ВЕРУЮЩИЕ О БОГЕ)

светловолосым и светлоглазым, восклицают: „ВотЪ! Он был Арийцем!“
Ну что ж, порадуем их: вот равноценные доказательства того, что тов. Иисус Христос был: китайцем, японцем, эфиопом, чернокожим африканцем, тибетцем, индусом, мексиканцем и даже австралийским аборигеном. Но больше всего свидетельств, что он был индейцем племени навахо... 
Это хорошо заметно в таком космополитическом городе, как Нью-Йорк. Заходим в черный район — Иисус Христос чернокожий. Заходим в китайский квартал — Иисус Христос китаец. Заходим в мексиканский район — Иисус Христос мексикос. Так что христианский „рынок“ меняет свой цвет в зависимости от запросов невольных „потребителей“...»
Сергей Еременко: «Нет, Иисус Христос не существовал. Это символическое обозначение Солнца у секты гностиков, которое невежественные первые христиане переделали в христианского бога».
Защитник Истины: «Украина — самая экстремальная страна, и именно в ней самое большое число атеистов в мире — это показатель ее надежности как партнера в политических, так и экономических вопросах».
Михаил Кучеренко: «Мы полагаем, что христианство было фактически не чем иным, как римской историей, развитой политически. В действительности Иисус был солнечным божеством христианской секты гностиков. И, как и многие другие языческие боги, он был мифическим персонажем. Правящие политические круги видели в увековечивании Иисуса в качестве исторической личности средство для социального контроля над массами. В 325 г. н. э. в Риме Император Константин Великий созвал Никейский собор. Именно во время этого собора были установлены политически мотивированные христианские доктрины. Таким образом, началась долгая история христианского кровопролития и духовного мошенничества. И в течение последующих 1600 лет Ватикан поддерживал политическое удушение, по всей Европе приведшее к таким „веселеньким“ периодам, как темное Средневековье, наряду с такими „увлекательными“ событиями, как крестовые походы и инквизиция. 
Христианство, наряду со всеми другими господствующими религиями, является мошенничеством века! Оно служит для того, чтобы отделить людей как биологический вид от природы и, естественно, друг от друга. Оно потворствует слепому подчинению власти. Оно ограничивает человеческую ответственность, ведь „Бог“ управляет всем, а следовательно, самые чудовищные преступления можно оправдать волей господней. И, что наиболее важно, это наделяет властью тех, кто знает правду, но пользуется мифом, чтобы манипулировать и управлять народами. Религиозный миф — самый сильный метод из когда-либо придуманных и служит психологической почвой, на которой расцветают другие мифы».
Юлия Гринько: «Никто из родоначальников религий на земле не называл себя Богом, кроме Иисуса. Все они считали себя людьми и не претендовали на божественность. В частности, Мухаммад любое сравнение с Аллахом (Богом) мог бы посчитать смертельным оскорблением. Иисус же говорил: «Я и Отец — одно» (Иоан. 10:30); «Видевший Меня видел Отца» (Иоан. 14:9). Действительно, Богом себя может назвать только сумасшедший... Или Бог!»
Уицрик решила сделать перерыв. Казалось, аргументов за и против собрали предостаточно, осталось вынести вердикт. Через час она просила всех собраться в конференц-зале. 
Когда все собрались после часового перерыва, Уицрик почувствовала некое уныние в настроении команды. И не напрасно, потому что после опроса осталось больше вопросов, чем ответов. К тому же результаты были неожиданными. Особенно поразили своей позицией физики. Казалось бы — кто-кто, а ученые, изучающие законы природы, должны занять четкую антирелигиозный позицию, а тут... Первым нарушил молчание Олег. Он никогда не терял оптимизма, даже в самых тупиковых ситуациях.
— Ну что же, несмотря на то, что сэр Гарольд Крото, тоже нобелевский лауреат, между прочим, только по химии, считает что более 90 % всех крупных исследователей — не религиозны, это утверждение терпит катастрофу. И то, что верующие люди — якобы крайне уязвимые создания, тоже сомнительно. Видел я этих уязвимых. Да они не пробиваемы, как броня! В одном я с ним согласен, что верующие люди неразборчивы в своих убеждениях. Послушайте, что он говорит: «Такие люди могут добровольно принять за чистую монету древние убаюкивающие сказочки, о достоверности которых даже не приходится говорить. Они меня беспокоят, потому что многие из них — влиятельные люди, от их решений зависят судьбы миллионов. Отвечают ли они за свои дела? Сомнительно. Если они готовы поверить в такие небылицы, то возникает вполне резонный вопрос: как далеко они могут зайти в своей легкомысленной иррациональности? Не отразится ли эта прихоть на моей жизни?»
— И на моей, и на жизни каждого из нас, — подхватила Леночка.
— Да, ты прав, — отозвался Ольгерд, глубоко вздохнув. — Они не пробиваемы. Но меня удручают не тетки, молящиеся в церквях и кудахчущие как наседки возле батюшки. Это стиль жизни, образ мышления, уклад, если хотите. Церковная обрядность, именно обрядность, а не вера — спасает их от скуки. Это своего рода занятость, развлечение, заполнение культурного вакуума, первая помощь при кризисных ситуациях. Другое дело — ученый мир. Здесь, как говорится, другие мотивы. Шаблоны ­верующего обывателя сюда не вписываются. Тогда что это? Как объяснить веру в Бога тех, кто должен идти в первых эшелонах и ломать эти шаблоны?! Вот этого понять я не могу. Даже те, кто заявляет о своем отрицании Бога, в той или иной мере признают существование Создателя, разгадать феномен которого им не под силу. А это, как ни крути, — тот же Бог, только под другими названиями: Создатель, Высший Разум, Высшая Сила, Инопланетный интеллект...
— О, что это? Наш капитан паникует? Не хочет ли он первым покинуть наше суденышко, которое попало в шторм веры? — съязвила Беатрис. 
Олег на эту шутку громко рассмеялся, а Ольгерд метнул в нее молнией.
— Не думаю, — поспешила успокоить всех Уицрик. — Ольгерд Леонардович пытается найти разумное объяснение удручающему факту. Он просто рассуждает, и все. Не надо сразу клеить ярлыки. Надо искать выход.
— А он есть? — не могла угомониться Беатрис.
— Есть.
Все повернули головы в сторону, откуда прозвучал голос. Они редко слышали его. Атира почти никогда не вмешивалась прямо в их дела, поэтому все сразу притихли и внимательно посмотрели в ее сторону. Атира выдержала паузу, стараясь настроить всех на серьезный тон, вышла к цент­ру и продолжила:
— Если бы все было так просто и однозначно, разве мы б затеяли эту экспедицию? Если б все было предельно ясно и четко, если бы ответы лежали на поверхности, то и проблемы как таковой не существовало. Я не могу четко стать ни на одну из сторон. Да-да! — повысила она голос, отражая вопросительный жест Ольгерда. — Даже я не могу. Почему? Потому что не существует истины в конечной инстанции. Потому что теория относительности действует. Потому что, чем больше мы приоткрываем тайн, тем больше вопросов перед нами встает! И только полный невежда может утверждать, что он прав, в то время, когда каждый из нас, даже ученые, выглядят перед Мирозданием незрячими котятами, которые только появились на свет и делают попытки понять окружающую действительность.
— Но если все так безнадежно, зачем тогда...
— Чтобы познать этот мир. Мы выросли, мы больше не слепые, мы стали видеть дальние уголки Вселенной, мы больше знаем и понимаем. Надо двигаться дальше и решительно рвать цепи, которыми опутало нас христианство. Глава за главой, мысль за мыслю, идея за идеей будут избавлять нас от этих цепей.
— Сегодняшний опрос был затеян с целью осознания масштабов работы, — подытожила Уицрик. — Он не для общественности, а для нас. 
— Это похоже на Сизифов труд, — усмехнулся Олег.
— Никто и не обещал легкого пути. Но, как говорится, вода камень точит, а под лежачий вообще не течет. Так сдвинем его! — парировала ­Уицрик. — А теперь за работу. В конце «Верующего...» и подытожим наш труд. Надеюсь на хороший результат. За это и выпьем.
Внесли поднос с шампанским и хлопок откупоренной бутылки прозвучал, как сигнал к действию.