Разговоры в черноте при третьей луне

тишину и черноту. Грайне показалось – она услышала чужие мысли: Боргес понял, что она невольно перешла от прошлого к мучительному настоящему… и не хочет, чтобы она пожалела о том, что раскрылась. Но было поздно: она ждала ответа как приговора.
– Ты так боишься…. Не надо. Разве ты не знаешь? Жизнь – это разовое мероприятие, она летит над бездной времени и никогда не возвращается к тому, что уже ушло. Ты боишься повтора? Не будет его. То, что прошло, сделало тебя сильнее.
– Неужели?
– Не насмехайся. Ты знаешь, что это так, тебя не устраивает заплаченная за это цена, – ну так что ж… ты ничего не вернёшь и не сможешь поторговаться. И за тобой – время. Точнее, не за тобой. Оно – с тобой. Оно летит. Оно несёт тебя на своих прозрачных чёрных крыльях. Оно не даст тебе упасть. Время сильнее прошлого. Оно никогда и никого не лечит, оно жестоко, оно ставит тебе новые и новые барьеры, и ты встречаешься с ними, смотришь и понимаешь: о, да, я это умею, я могу, я сделаю, вот так уже было, и больше так не повторится, потому что я знаю, как это преодолеть. Не бойся. Просто – не бойся.
Молчание. Долгое, медленно поднимающее – от заката к рассвету, к неизбежному грядущему дню. Трудно поверить, страшно трудно, но…
– Да. Спасибо. Это ответ. Я услышала. Спасибо.
 
***
На разговор к военным она шла без мыслей и без эмоций, – всё как будто перегорело, словно исполнение пришло тогда, когда было уже не нужно. За спиной были метания и ночи при третьей луне, прокрученные в голове сотни раз разговоры, – и теперь всё надо было отринуть, потому что не сказанное теперь предстояло произнести вслух, чтобы услышать реальный ответ. Скорее всего, ответ «нет». Так подсказывала логика и жестокий разум.
Двери открывались одна за другой, – бесконечные двери, шаги к каждой из которых съедали время, остававшееся между нею и грядущим. Двери. Лифты. Люди в форме, провожающие по коридорам. Её хватило на то, чтобы признать: да, дело не только в том, чтобы держать пришедшего под контролем, здесь действительно можно заблудиться.
Она шла вперёд, и сил разговаривать с сопровождающим не осталось. Боргес сказал: будь убедительна. Сейчас она больше всего сомневалась в своих способностях не то что быть убедительной, а и вообще излагать то, что знает.
Генерал был немолодым, абсолютно седым и неуловимо похожим на Боргеса. От этого сначала на секунду стало легче, – душа потянулась к нему, – но потом Грайне одёрнула себя: он ещё ничего не сказал, он только наконец разрешил прийти. За одно это говорить «спасибо»… как-то рановато.
Генерал понимающе улыбнулся. Грайне недоумённо насторожилась: даже так? Сразу?
– Рассказывайте, – генерал широким жестом предложил ей сесть. – Говорите всё, что думаете.
– А то, что я видела и знаю, вас не интересует?
– Скажем так. Со многими известными вам фактами мы знакомы в гораздо большем объёме. Ваш друг…
Грайне нахмурилась. Боргес? Они знакомы?
– Ваш друг много говорил о вас. Поэтому, повторюсь, мне хочется услышать всё, что вы думаете.
Грайне посмотрела в сторону. В кабинете не было окон, здесь всё было одето в лёгкий светло-серый цвет, но ощущения запертости не возникало, – напротив, казалось, что над головой небо.
Она решилась.
Она говорила о долге и человечности, о свободе выбора и обязанности отвечать за чужую жизнь. О пользе и использовании, и том, что, по сути, все друг друга используют, только с разной степенью добровольности… и о том, что она готова и дальше служить своей родине, но с открытыми глазами, готова идти на риск, – но полностью осознавая его и имея возможность что-то изменить. Мало ли что, вдруг она в каких-то вещах разбирается лучше, чем её начальство, такое уже бывало. Она не заметила, как с солеранне и Хана переехала на себя, говорить было легко, и этим серым глазам она была готова рассказывать как на духу.
Генерал слушал, не перебивая. Единственный раз он уточнил, – в чём заключалось преступление Рене, и почему её нельзя было предоставить обычному правосудию. Кивнул. Согласился, что цена за свободу души Боргеса была высока, но дело того стоило. При словах об Остроухом не удержался от улыбки, – похоже, этот любитель дотошных отчётов в вышестоящих инстанциях пользовался славой поставщика бесконечных развлечений. Грайне вдруг ощутила, как всё это далеко, – «Разведчик», Остроухий, смерть Рене. В кабинете почему-то реяла тень Боргеса, – как будто одно упоминание о нём сделало генерала союзником, и они теперь говорили на одном языке. Она откуда-то точно знала, что выйдет из кабинета свободной и спокойной, и до этого выхода оставалось только добраться. Дожить. Переступить грань незнания, – незнания того, что скажет генерал… что он сделает. И будет – легко.
И дальше будет солнечно.
Генерал открыл экран и вывел на него изображение. Грайне невольно вздрогнула: криокамеры были нового образца, но слишком напоминали те, известные с давних времён, в которых отправляли разведчиков планет.
– Мы провели расследование, – негромко говорил генерал, и камера одно за другим показывала лица спящих. – Оно шло долго, простите нас… и да простят они нас, когда проснутся.
– Что?
– Да, вы не ослышались. Когда проснутся. Вам придётся иметь дело с ними.
– Мне?
– Да. Боргес был прав. Он во всём был прав, ваш Боргес.
Грайне постаралась не останавливаться на этом «ваш».
– В чём именно?
– Мир на пороге новой войны. Мир на пороге больших открытий и перемен, и в этих переменах нам нужны союзники, – если вы сумеете сделать их союзниками.
Грайне показалось, что она ослышалась.
– Почему – я?
– Потому что это Хан. Он – жестокость и верность. Он никогда не предаст того, кто спас его людей. Он никогда не предаст вас, Грайне. Да, – вы сможете направлять его только до определённой черты, которую он обозначит. До того момента, пока он не решит, что эта верность противоречит его интересам. Но и в этом случае он не позволит себе причинить вам страдания. Он вас просто убьёт. Милосердно и безболезненно. На это вы можете рассчитывать.
– Спасибо, – растерянно проговорила Грайне.
– Не мне. Идите к ним, – он кивнул на экран. – Сейчас их будут будить. Вы должны быть рядом. Вы должны быть первым человеком, которого увидит – и узнает – Хан.
– Узнает? Точно?
– У него великолепная память. Вы расскажете ему всё, что видели и сделали. Мы подтвердим. Не сразу, – тогда, когда они в состоянии будут общаться не только с вами.
– Но что же я им расскажу?
– Ваши сказки про мутантов, – улыбнулся генерал. – Вы же учёный… вы понимаете, что это не просто сказки.
– Их потомки?
– Да. Идите. Там ждут только вас. Вас ждут.