Напасть. Гл.1

слова этого незнакомца. 
- А это мне надо? - Фома был все-таки немало уперт. 
- Ну смотри, дело твое. Но пока ты глаза не закроешь, ты не сможешь проверить, что же я несу. 
Все же незнакомец был убедителен, и Фома еще раз внимательно вгляделся в этого черт знает кого такого со словами: - Ну, ладно. Может, ты наконец-то избавишь меня от своего присутствия.
Почему-то используя свои руки, он закрыл глаза. 
- Ну, вот видишь, ничего страшного не случилось. 
После этого мгновения невидимости, которое, как показалось Фоме, длилось определенную его сознанием вечность, до него донесся голос опять незримо лыбящегося незнакомца. 
- Ну и что ты хотел этим доказать? - не слишком веря в такую лёгкую перспективу сдачи позиций, Фома пытался разобраться, что к чему.
- А что не понятно-то? - опять ухмыльнулся незнакомец. - Раз ты на мгновение поверил в мое исчезновение, то значит и любой, даже самый фантастический вариант моего появления здесь, имеет свое мгновенное право на существование.
Незнакомец всё-таки достал Фому.
- Хотя, интересно, почему ты считаешь, что исчезновение не произошло? - вновь ухмыльнулся незнакомец. - Ведь, возможно, ты, закрыв глаза, вместе со мной исчез из той, на самом деле одной видимой реальности, и теперь, после того как их открыл, уже находишься в другой, тоже на самом деле, но только уже в иной видимой реальности. - Высказывания незнакомца, все больше выдавали в нем безумца. 
- Чушь, - только и ответил Фома.
- Бред, чушь - только и слышу от тебя. А между тем, ты даже не попытался внимательно оглядеться, и убедится в том, что ничего не изменилось.
Его горячность заставила Фому посмотреть по сторонам, где в неизменившихся стенах, кажется, все также веселиться и танцует присутствующая здесь публика.
- Ну что, убедился? - спросил незнакомец повернувшегося обратно Фому.
- Убедился. Что ты трепло, и чёрт знает кто еще. - У Фомы, уже не нашлось ясных определений для этого, нет слов, кто такого.
- И я тоже убедился в том, что ты дальше своего носа ничего не желаешь видеть, - незнакомец постепенно начинал заводиться. - Как вложили в вас определенные установки, так с этим и живете, не пытаясь вникнуть в суть происходящего, изменчивость которого, видится вам только через внешний, по сути, завершающий весь процесс, фактор изменений! - уже чуть ли не заорал на Фому, незнакомец. 
- Да кто ты такой? - в ответ незнакомцу сам почти прокричал выведенный из себя Фома, угрожающе хватая бокал с пивом.
- Хочешь узнать, кто я такой? Тогда сделай то, что ты хочешь сделать, - незнакомец начинал провоцировать Фому на действия.
- Нет уж, я не такой, - видя чего от него добиваются, Фома сдержал себя.
- А какой - такой? - смеется незнакомец. - Чем ты, лучше других? Да что там других, когда даже между нами, здесь, в этом слабоосвещенном месте, трудно найти отличия. А может, ты лучше своих друзей? - издевательски засмеялся незнакомец. - Так посмотри на них еще раз со стороны, и задай себе вопрос: хороший ли ты для них друг, если, конечно, ты можешь называть себя их другом.
- А это не твое дело! - орет в ответ Фома, который, впрочем, вновь действует по указке незнакомца, и смотрит в ту сторону, где, по его мнению, должны танцевать друзья.
- Ну что, увидел? - как-то хитро блестят глаза незнакомца.
- Увидел, - врет Фома, которому было весьма сложно разглядеть в этой темной слившейся массе знакомые лица.
- То, что реальность неразличима? - голос незнакомца постепенно сводит Фому с ума. 
- Чего ты, от меня хочешь? - Фома, уставившись на незнакомца, почему то заставляет себя сдержаться.
- Это я чего-то хочу? Ха-ха-ха! - дикость смеха незнакомца переводит Фому из состояния алкогольной нетрезвости в гневное помешательство. - Лучше попрощайся со своими друзьями, которых ты неразличимо видел, или же различимо не увидел, - гнет свою линию незнакомец, явно пытаясь вывести Фому из себя.
-Ты не заставишь меня сделать то, чего ты хочешь, - глаза Фомы налились кровью, и он, в ответ на эти однозначно провокационные слова незнакомца, скрепя зубами и, сжав бокал до степени обеления костяшек пальцев, как мантру твердит эти слова. 
- А впрочем, не важно, что ты видишь, - незнакомец, неожиданно вздохнув, вновь удивил Фому этой своей резкой метаморфозой. - Либо ты себя обманываешь в своем представлении реальности, либо же реальность обманывает тебя, представляясь такой. И здесь, можно сказать, нет большой разницы, и только твой выбор видения позволяет тебе выбрать между существованием и жизнью. И вот это-то и есть твое: на самом деле, - незнакомец вновь делает вдумчивую паузу, - Впрочем, ты уже ничего не исправишь, и тебе только и остается как, на… - незнакомец вдруг резко вскакивает со своего места, и выплескивает в лицо Фомы содержимое непонятно откуда взявшегося у него бокала. Фома же, в свою очередь, зажмурившись от этого всплеска активности незнакомца, уже со своей стороны, чисто рефлекторно выплескивает содержимое собственного бокала в сторону незнакомца. 
- Ах ты, бл*ть! - к удивлению Фомы, первой реакцией на его метательные движения стала изменившаяся интонация незнакомца, причиной чего, как выяснилось спустя мгновение, послужило то, что на месте незнакомца уже никого не было, а звук голоса донесся с другой стороны дивана, который находился в совмещенной с ними кабинке. Куда, вероятнее всего, Фома и выплеснул содержимое бокала. Но Фому мало интересовали обстоятельства дел за той стороной дивана. На этот раз, его больше волновало то, куда собственно так слишком незаметно, или крайне заметно, исчез незнакомец. 
- Тьфу. Я уже стал рассуждать как он, - передернуло Фому. 
- Ну и кто тут, покойник? - в окружении кодлы своих приятелей, задержавшись на неприлично долгое время, потраченное на осознание случившегося, а также, на сборы своих растележенных костей, где ребром встал вопрос: а не трусливые ли они, часом, псы, наконец-то заявился весь татуированный, смахивающий своим прикидом на байкера, обладатель этого рассерженного хриплого голоса.
- Ну, судя по тому, что ты это спросил, ты не питаешь на счет себя особых иллюзий, и оставляешь этот вопрос открытым, - после небольшой паузы Фома, приподняв голову, на мгновение удержал в устойчиво открытом состоянии рты всех зашедших сюда - все-таки, наверное, плесень моторную отдела маркетинга какого-нибудь автосалона. 
- Он че, бессмертный что ли? - придя в себя после первого эмоционального шока, как по написанному кем-то в сценарии, ища поддержки у своей компании, выразил беспокойство за Фому, а также, за себя, вожак этой стаи. Но Фома не собирается не только что-то объяснять, но и рассказывать о себе всем кому попало. Ему также не нужно особое зрение, чтобы увидеть, что под этим грозным татуированным видом каких-то там дьяволов воплоти, скрывается прибитый офисной работой планктон. Который изредка, по выходным, вырываясь на свободу, переодевается в эту отвязность и, наливаясь алкоголем по самое не хочу, пытается соответствовать своему отвязанному имиджу. Так что, у Фомы особого выбора не было. Только ярко лишив эту кодлу своего вожака, можно было с минимальными потерями, как для себя, так, пускай и для них, вернуть их обратно в свое офисное стойло. 
- Закрой пасть! - рев Фомы заглушает шум музыки, а последующий за ним резкий удар в лоб вожаку, позволяет тому очень эффектно скопытиться с ног, погрузив вместе с собой в небытие, как зала, так и свое собственное, часть непредусмотрительно занявших позицию позади этого тату вожака и его корешей. И, наверное, на этом можно было бы ставить жирную точку, но, видимо, Фома все же просчитался, не учтя степень нагруженности этой приятельской кодлы, где скорее не храбрость, а определенная заторможенность решала все за них, решивших не отступать со своих позиций. Так что, необходимость выбить дурь из их голов, со всей своей нестерпимостью, непреложной задачей прямо сейчас встала перед Фомой.
Что ж, если хрусталь или же просто стекло бьется о чей-то лоб, то значит это кому-то нужно. Так очкарик, привыкший видеть мир сквозь свое технически близкое к его глазам стекло, после того, как торпеда с пивом, обрушилась на его голову, залив его с ног до головы, наконец-то смог получить возможность увидеть мир во всех его красках, которые лучше всего видятся в его лежачем положении, откуда открываются виды, существовавшие только в бурной фантазии этого юнца.
Если брызги крови, вместе со слипшимся потом обрекают вас на выразительность вида, то это, наверное, предусмотрено природой, как реакция на спонтанную вашу близость разности подходов по тому или иному вопросу, которые обязательно ведут к соприкосновениям ваших крайностей, которые без того жить не могут, чтобы чем-нибудь вас не задеть. И вы, стараясь доказать свою правоту вон тому, имеющему свое отличное от вас мнение, и отвечающего на ваш правый выпад своим левым. После чего, не гнушаясь копипастой, он со своей стороны делает такой же опасный для вашей челюсти правый выпад. Но вы, как первый применивший этот контраргумент, знаете, чего ожидает от вас оппонент, и поэтому, вместо того, чтобы уйти влево, заблаговременно применяете свою ногу. Наскочив на которую, он, своим, не выставляемым наперед, но почему-то всегда оказывающемся в авангарде нападения местом, завывает от боли. После чего, вам только и остается, как боковым ударом, заткнуть пасть этого нытика.
Если мебель проверяется на прочность человеческим материалом, то значит, имеются свои материальные претензии, как к тому, так и к этому древесному материалу. Скамейка, переломанная надвое об хребет этого лба, еще раз заставила Фому убедиться в том, что этого дуба, так просто не возьмешь на излом. 
Если на телах соперников рвутся рубашки, то значит, что уже твоя рубашка не настолько ближе к твоему телу, и пожалуй ты не прочь сорвать любую рубашку с чужого плеча.
И если свет тебе не мил, то значит свинцовая тяжесть, после удачно пропущенного удара от этого дуба, уже навалилась тебе на веки и вместе с телом, погружает тебя куда-нибудь, к примеру, под стол. 
- Фома, теперь всё. Можешь открыть глаза. - чьи-то руки отнимают прижатые к глазам руки Фомы, до сознания которого сквозь туман неизвестности доносится чей-то женский голос.