АТАМАН 7 (Заключительная)

руке у него появился. На испуг берёт меня, очень хочется ему, что бы я побежал.
Но у нас интересы сходятся. И странное равнодушие к смерти, у обоих одинаковое.
Не знаю, где он обучался рукопашному бою, но боец был не плохой. А ваша борьба ВЕДВОЙДО, всё же посильнее оказалась.
Сломал я ему руку с ножом. Боевик, зубами скрипит, и землёй давится. Но так и не смог освободится от болевого захвата. И не сдавался он, пока сознание не потерял.
Тут и наши ребята, подоспели. Хватились они, что меня нет, и вернулись за мной. Весь бой просмотрели издали. А потом, забрали пленного у меня, и опять вперёд двинулись.
Ты молодец! – говорит мне командир. К награде тебя представлю, если мы живы останемся. Так всё и получилось.
А того боевика, он не простым оказался. Наши чекисты, на троих бойцов поменяли. Молчал он потом, позор ему большой был, что с мальчишкой не справился. Очень ему, этот обмен не по душе был.
Лучше бы убили меня, чем так, как вещь поменяли – как барана!
И вскоре его убили в одной из зачисток, сам под пули лез. Не жилец он был на этом свете. Гордость не позволяла ему, так позорно жить: по-другому, он и не мыслил.
Конечно, очень приятно было Александру Васильевичу, слышать всё это от своего ученика. Тут уже, что есть, на душе: то и скажет боец.
Из пекла войны они вышли, И сами тому удивляются – выжили!
Выжили! Какие, тут могут быть секреты! Но вы мне, помогли – здорово!
Однажды, Александру Васильевичу, пришлось поговорить с одним старым уважаемым человеком. Лет этому чеченцу, было много, и мудр он был, как никто другой. Он и объяснил ему толково, что такое ваххабизм.
По его логике, люди неправильно истолковывают всё это учение. А вернее трактуют так как, кому-то выгодно. Но если поглубже разобраться, то ясно становится, что надо бороться не с внешним врагом – неверными. А с тем врагом, что внутри сидит, каждого верующего. Вот с ним-то, и надо бороться!
Кто-то, на этом деле большие деньги делает. Исказили всё учение.
А главное, появился реальный враг - видимый, в лице России. И самих людей – русских! - Неверных!
Их надо убивать!
Но разве можно людей убивать? Ведь все веры из души идут: и все они одинаковы, хотя названия разные.
Не убей! – везде одно, и то же!
Что может сказать Пахоменко. Всё так просто, и так ясно. А войны не прекращаются, и на религиозной почве, ещё более кровавые и жестокие.
Темны люди, в своём невежестве. Крови им хочется. Иначе всё и не объяснишь. И что самоё отвратительное: образованные люди, всё и затеяли, всю эту бойню.
Спасибо тебе отец! – благодарит Александр аксакала.
Наверное, много ты людей спас, своим добрым словом. Удержал, от соблазна, безнаказанно убивать людей. И на этом зарабатывать деньги. Не это ли самый большой грех, всего человечества.
Пришлось Саше, и в госпитале, в Краснодаре поработать. Сам главный врач, его попросил это сделать. Ведь не хватало психологов, для реабилитации раненых, после всех ужасов войны. А тут, и психолог, и экстрасенс, и воин. Прямо находка, для всех.
Здесь, ужаснее, чем на войне. Там некогда думать. А тут, уже, и осмысление всё происходит. И хочешь ты этого или нет, а происходит это навязчиво, помимо воли человека. И этот страшный монстр, давит человека. И, в конце концов, уничтожает его, если вовремя не обезвредить его самого, ещё в зачатке.
В Америке, к этому делу, подходят очень серьёзно. И с работой помогут такому фронтовику, и пенсией его не обидят. И бесплатное санаторно-курортное лечение бойцу. Только выздоравливай человек, забудь, про все свои боли и обиды.
А у нас до - противного, всё наоборот. Всё против человека. Использовали солдата, как туалетную бумагу, и нет человека. Ни работы тебе, ни семьи, ни лечения. Даже на лекарства, не хватит тех денег, что получает фронтовик. Но до этого ещё надо дожить, а жить бойцу не хочется.
Вот Володя Коротаев лежит. Ему всего девятнадцать лет. Штык нож, у него под подушкой спрятан. Крепкий он парень, а всё избавиться от ужаса увиденного на войне, не может. Никак, не выйти ему из пекла войны. Уже пол головы у него седые, но и это не предел. Каждую ночь, пытка повторяется.
Пилят боевики, голову пилой, его командиру взвода Синицыну. Что только они с ним не делали, но не сдаётся офицер. И бойцы его всегда смотрят на эти пытки. А потом, и их бьют прикладами автоматов.
Очень живучий он оказался, этот красавец, и богатырь. Каждый день его пытают, и руки у него прострелены и ноги. Но ничего не говорит им офицер. Да и ничего им не надо, от него. Они всё прекрасно знают, лучше офицера. У них и карты полевые лучше, и обмундирование. И оружия всякого, полный комплект, на все случаи. Тут же тебе, и спутниковые телефоны, хоть с самим Вашингтоном разговаривай. И видеокамеры стрекочут, хотя они, и не стрекочут вовсе. Но так уж принято говорить в народе, так, и воспринимают наши бойцы. Всё снимается, ваххабитами для отчёта – деньги счёт любят. За это боевикам, большие деньги заплачены. Надо их отрабатывать.
Кровь кругом, и стоны и крики. Это всё для фильма нужно, он должен быть шокирующий. Что бы и там, за бугром, сами заказчики содрогнулись от ужаса. Что бы и им не спалось. Как говорят русские, сразу двух зайцев убить.
Потом и до вас, доберёмся: хозяева наши?
И вы перед смертью, рыдать будите, чтобы она вас от мучений избавила. А мы позаботимся, что бы вы подольше не умирали.
Постоянно звучит, в мозгу: идиотский, ужасающий смех командира боевиков. Его и сами боевики боятся – ненормальный он!
Мы только смерть признаём – сильнее её, никого в мире нет.
Есть! – отвечает ему командир взвода Синицын.
Это бессмертие. И вы не достойны этого счастья, потому что вы слабы духом!
Вы наёмники, без Родины и флага. За деньги и маму свою убьёте.
Его синие глаза горят ненавистью к боевикам. Ему надо высказаться: уж его-то не пожалеют. Долго будут мучить, как обещали.
Мучайте, и убивайте, но и вы не вечны.
По вас петля давно плачет!
Вы нормальным людям жить не даёте, им ваша война, совсем не нужна. Они к мирной жизни стремятся, потому что, им детей растить надо – для жизни!
Командир ваххабитов, ткнул штыком, Синицына в глаз.
Шакал, так тебе лучше будет! Всё в нашу сторону смотришь, тут нет места, таким уродам, как ты!
Он искренне уверен в своей правде, и никто его не сможет переубедить. Он настоящий мусульманин, и его душа, уже почти в раю. И он вправе, сейчас суд творить.
Для тебя два глаза роскошь, так ведь в России говорят. Учился я там, студентом был, но всегда вас русских ненавидел. И теперь мой час настал, казнить вас!
Застонал тяжко Синицын, от боли, закрыв лицо руками. Снимает кинокамера, как струится, сквозь пальцы кровь. И ничем она не отличается: у обоих командиров - одинаковая. Хотя они заклятые враги, и даже смерть их не примирит, но цвет крови их роднит.
Перекрестился Иван Синицын, простреленной рукой.
Убивай нехристь, скоро пред Богом предстану, и за Россию его просить буду. В беде она, потому что, такие звери, как вы, скоро к нам придёте, и убивать мирных людей будите. Поэтому я к вам и пришёл, чтобы избавить человечество от вас убийц, иначе вы, весь мир взорвёте. И старых людей, и малых, вы казнить будите – за что?
Я помню, как меня маленького бабушка в церковь водила - красиво там!
И страшно изувеченное лицо Ивана улыбнулось. Он ещё жил, и не сдавался врагам. Страшнее того лица, трудно представить, нормальному человеку. Кто-то, из боевиков не выдержал, и в зловещей тишине, как гром клацнул затвор его автомата. Боевик, хотел прекратить весь ужас экзекуции, но командир придержал ствол его автомата.
Не стрелять! Он достоин, этот русский, умереть геройской смертью.
Тащите сюда пилу, и ты будешь пилить ему голову, пока он не умрёт в твоих руках.
От ужаса, отшатнулись ваххабиты, но ослушаться приказа они не посмели.
Пленных методически избивали ногами, здесь уже равнодушных не было. Все боевики проявляли усердие – старались, пока не устали! И им не сладко было, но страх был сильнее их.
Смотрите! И вас та же самая кара ждёт, а может, ещё похуже придумаем! – пригрозили пленным.
Кажется, он уже умер, - говорит боевик своему командиру! Не дышит неверный!
Он живучий этот русский, удивительно живучий. Он не мог умереть, так не по геройски, в такой не подходящий момент!
Я в это не верю! Я знаю русских, я многому научился у них. И тут же, он поправился – хорошему!
Но всё же наклонился он, к лицу Синицына, последний раз посмотреть. Убедиться в его смерти. И плюнул Иван, в эту ненавистную бородатую рожу командира боевиков.
Кровавый харчок, повис на лице бандита, чёрным сгустком. Ярость обоих людей, к друг другу, достигла своей апогеи. И перед ней померк, даже звериный инстинкт - убивать.
Пилите!
Навалились бандиты на тело Синицына, и крепко зажали ему голову руками. А зубья пилы заскользили по черепной кости, срывая кожу и мясо с живого тела.
Небо разразилось громом, от нестерпимой человеческой боли, и жуткого нечеловеческого стона. И в ужасе, подняли свои головы, убийцы к небу, ожидая карающей молнии. Неужели, неверный прав? А небо противилось содеянному злу.
Пилите шакалы, а то всех рядом положу с неверным. - Пилите!
Летний дождик, поливал животворящей влагой: и лица убийц, и лицо убиенного, но их души в этот момент мирно смотрели на себя со стороны. А над всеми ими был Бог, наш единственный судья.
Ночью кто-то из местных жителей, убил часового, и бросил его в яму к пленным русским.
Держите шакала, что бы нас честных мусульман не позорил. Старейшины так решили. Так тому и быть! Мы их, и свою волю выполняем. Так надо!
Мы против ваххабитов. У нас свои законы, ещё более древние, и по ним мы жить будем. Как наши деды жили, и никто нам не указ.
Ваши солдаты недалеко, надо их предупредить, что утром нас всех здесь убьют. Никого ваххабиты не пощадят: ни старых людей, ни малых.
Как Володя добрался, до своих бойцов, он не помнит толком. Откуда только силы взялись, у этого замученного подобия человека. А два его товарища не смогли дальше двигаться, они так и остались лежать на дороге, уже в безразличии к смерти. Хотя раньше, ни за что бы не поверили, что такое может быть. – Устали жить!
Они ошиблись! Жизнь сама распоряжается, своим резервом сил, и не даст умереть человеку, если он того не хочет. А умирать, молодые парни, в свои девятнадцать лет не хотели.
Подобрали их наши солдаты. Один из них сразу сошёл с ума от пережитого. Второго, потом тоже комиссовали, по состоянию здоровья. А Володя, каждую ночь ждёт своих врагов, со штыком под подушкой.
И хоть добили всю банду ваххабитов тогда, но для него война, наверное, никогда не кончится.
Прости командир. Этим штыком тебя убивали. Этим же штыком я, и убил твоего врага. Он был раненый, и я без сил. Мы оба ползали, по земле, как черви, как паразиты. Так что наши силы были одинаковы. Этот штык, я ему в глаз вогнал, по самую рукоятку. Там страх смерти был: он своей веры недостоин был. Жулик он, и убийца!
Володя заплакал, и Александр Васильевич ему не мешал. Как-то надо, и с такой болью парню жить. Но как такое возможно: её победить, и самому трудно поверить.
А видеокассеты с записью казни, тоже попали к нашим солдатам. Никто не мог досмотреть их до конца. Это было хуже любой казни. У ребят, волосы на голове, становились дыбом, от ужаса.
Кинокамера вместе с кассетами была уничтожена. Надо было прекратить весь ужас содеянного