АТАМАН часть 6

впереди всех!
Столько войн прошёл, этот богатырь, но до светлого дня так и не дожил. Совесть не позволяла ему, жить за других.
Отслужил Сидоренко в армии, и целый, и невредимый вернулся домой, что очень редко бывает. Пришёл он и к Васильевичу в гости. Благодарил его за помощь. И в дальнейшей жизни, как родного отца его почитал. А возможно даже и больше. Трудно об этом судить, но факты, вещь очень серьёзная.
Стоит Иван на пороге дома Пахоменко, а войти не решается, что-то тяготит его. Не осталось ничего в нём от подростка, что из армии бегал. Теперь это взрослый мужчина, который не раз, смерти в глаза смотрел. И сам убивал не раз. Правительственные награды, сами на грудь не вешаются. Это не девушки: их лаской не возьмёшь. Тут везде кровь, и кровь. И своя и чужая!
Видит Александр Васильевич, что с парнем что-то неладное творится, и решил время не тянуть.
С чем пришёл Иван, облегчи свою душу?
Иван облегчённо вздохнул. Не имел он права, осложнять жизнь другим людям, и не хотел этого делать. Но с таким вопросом к кому попало не пойдёшь. Даже отцу своему, не захотел довериться. И попу, тоже не смог бы что-то сказать. Не питал он к ним своего доверия.
В Чечне всякого насмотрелся. Бывало, что, и волосы на голове дыбом становились, от ужаса содеянного бандитами. А попы здесь жируют, никто туда, ближе к народу не стремился. Правда, был один, тот с солдатами в бой ходил, с детьми своими. Но это человек легенда. А в эту же пору наша церковь извиняется, за человечески потери причинённые Германии в годы второй Мировой Войны. А кто наши потери считал: то ли двадцать миллионов погибло, то ли тридцать миллионов наших сограждан. И кто извинился перед нами – нет таких правителей. И тут же, историю переписывают, по ней так Америка победила, в той страшной войне.
А церковь где? Почему она анафеме не предаёт предателей, и зарубежных ястребов, которые гробят Россию! Вот поэтому, я церкви, и жирным попам не доверяю, не имею на то: духовного права! И не один я такой. Лучше, с Богом, без посредников общаться, чем с ворами дело иметь.
Про попов, про их продажность, ходит в народе, не один анекдот. Но один, крепко врезался в память.
Приходит новый русский в церковь, и говорит священнику.
Горе у меня, любимый котик скончался.
Нельзя ли, его в церкви отпеть. Воздать ему должное, что при жизни не досталось.
Ты в своём уме? – возмущается поп.
Да, как можно такое, чтобы кота в церкви отпевать! Храм Божий поганить!
Иди в частную церковь, пусть тот поп, и берёт на душу такой грех, а я о душе своей пекусь.
Я с радостью бы, батюшка! Да у меня в кармане, всего четыре тысячи баксов. Боюсь, что не хватит их.
У попа, аж глаза округлились, от жадности.
Ну, так бы и сказал, сын мой, что кот у тебя крещёный.
Тогда, другое дело – нет проблем!
Устал Иван от своих речей. Но Пахоменко его не перебивает. Тяжело парню принять какое-то важное решение. И тот мучается, и водка не помогает, не берёт его.
Васильевич! Мне предложили за деньги убить человека, одного предпринимателя. Деньги большие платят, не скупятся.
Как узнали, что я в Чечне на совесть воевал. И не одного человека там положил: и арабов, и негров, и кого там только не было. И литовцы, и наши с Западной Украины. Всё отребье, бандитское – колошматил! А сейчас: ни работы, ни денег, хоть в прорубь головой.
Правильно мне говорят, что одним больше, одним меньше человеком, для меня особой роли не сыграют. Для меня, уже давно в аду лучшее место забронировано. И зачем, из-за этого хорошим людям пачкаться. Да ещё при таких больших деньгах, что они ворочают – смех один.
И Иван Сидоренко страшно рассмеялся. Скомканные волосы на голове, придавали его лицу демонское выражение.
Убить, что муху! Это воля, сильных воротил, мира сего. Им самим пачкаться никак нельзя.
И снова этот страшный смех. Но и тут Пахоменко выдерживает паузу.
Убивать! Воевать! – однозвучные и страшные слова. Ты только вдумайся Иван, в их смысл. Везде корень – выть! Не просто плакать, а именно – выть.
Убитым – выть! Душу убить, и выть потом.
Не только чужую душу человек убивает: но, прежде всего – свою!
И воем – выть! Тут настолько сильный смысл слова, что и переводить не нужно.
В каждом слове предупреждение Божье. Не убей, выть будешь!
Не губи чужую душу, и свою сбережёшь.
Это уже не война. Там другие ответят!
Наступила звенящая тишина. Её нарушил шальной полёт мухи.
И её нельзя убивать? – ожил Иван, и светлые глаза его расширились.
Если муха летит – она живая? – вопросом на вопрос, спрашивает Александр Васильевич, своего ученика.
И тот изумлённо отвечает. – Живая!
Значит, мыслишь ты правильно, в нужном русле. С мышлением у тебя всё в порядке.
И если она тебя не трогает, то не надо её беспокоить, пусть наслаждается жизнью.
А если ей крови захотелось. И она, как говорится, стала на тропу войны, то тогда убей её. И ты сделаешь доброе дело. Сама природа возрадуется, если ты прав. Ты почувствуешь это.
А если не убью, злую муху?
Тогда, твоя душа возликует, сильнее, чем природа. Ты победил себя! Я понял всё, Александр Васильевич! Не нужны мне эти грязные деньги, и не буду я никого убивать. Пусть моя грешная душа возликует – не убил я!
С тем и расстались два разных человека, каждый, уже при своём убеждении – не убивать! Только оба они, разными дорогами к этому пришли. Но, в общем-то, они на верном пути.
Много раз Пахоменко ловил себя на мысли, что идёт по стопам своего отца. Любил Василий Александрович писать стихи. Не одна тетрадь была исписана его рукой. Но в итоге, ничего не осталось. Сжег он их, так и не опубликовав, ничего из того написанного, во что вложил свою душу. В этом и был его буйный характер: не хотел он идти проторенной дорожкой. Всё норовил, что-то своё придумать, за что и платился не один раз. Но, как говорится, урок не шёл ему впрок. Хотя страху на него нагнали предостаточно. Всю жизнь, жил с оглядкой.
Но тут, любой испугается. Ведь в сталинские времена, с такими упорными людьми, как Василий Александрович, особо не церемонились. Все лагеря и тюрьмы были забиты, разного рода шутниками, и праведниками. Вот там они и показывали своё упорство, пока не умирали. Другие умирали на народных стройках, в полном забвении, родных и близких: за антинародную деятельность. Враги Советской Власти, не иначе!
Ловкий и сильный, и бесспорно умный, Василий Александрович, работы не боялся. Начал работу в типографии, и постепенно перешёл в редакцию районной газеты «Ленинец». Несомненно, у него был талант, и журналиста и редактора. И очень быстро он стал главным редактором. Но его счастливая звезда, как взошла рано, так быстро и угасла. Не дали ей посиять, среди ярких звезд. Тихонечко, и притушили её, не ко времени она засияла.
А всему виной, одна статья, о притеснении крестьянства – председателем колхоза. И хоть, то был и не большой чин. Но усмотрели в том угрозу государству, его основам.
Сейчас председателя смещать с поста вздумал, а потом и до правительства доберётся. Надо ему, этому орлу, крылышки подрубить, иначе высоко взлетит – такого трудно брать будет.
А лучше всего, их в зародыше давить, тогда и проблем не будет: так велел Лаврентий Павлович Берия. Так тому и быть.
Вовремя предупредили Василия, его друзья, пожалели его детей. И тот с ходу, рассчитался с работы. И с какой-то артелью, быстренько съехал с глаз долой. И волею судьбы оказался во Владивостоке. Из партии его уволили заочно, единогласным решением партийцев. Никто не посмел, за него заступиться: каждому, своя шкура была дороже. И семьи у всех были. Так что в глаза, друг другу не смотрели, Голосовали, не поднимая головы. – За! Единогласно!
Так и оставался он, под контролем соответствующих органов, всю свою жизнь. Вроде червяка на удочке, которого в любой момент, могли выдернуть из омута жизни. Если рыбы, ещё раньше, его не съедят. Ведь, и такое могло произойти: омут, он и есть омут.
Во Владивостоке, он первым делом, съездил на Военно-Морское кладбище. Человек романтический, и, безусловно, патриот своей Родины, он не мог не побывать у памятника погибшим героям Варяга. Конечно, и дед Савватей, звал его, не раз на эту вершину сопки, с чудесным видом на бухту.
Вся сопка объята золотом осени, и на этом фоне величественный памятник, выглядит ещё грандиозней. В обрамлении тяжёлых цепей и сказочных по величине якорей, замер памятник.
Читайте потомки: фамилии героев Великой России. Я сохранил, для истории, и для каждого из вас их имена.
Склоните свои головы, и минутой молчанья почтите их.
Помните, что, и враги их почитали: за доблесть и бесстрашие.
Навечно запомните героев.
И детям своим передайте, чтобы, также любили, и защищали свою Родину, как они.
Не понял, Василий Александрович, как оказался на коленях, и склонился в поклоне.
Прости дед Савватей, своего внука.
Прости, что бесславно живу.
Ваша слава, для нас, всегда пример – эталон чести. Только не каждый достоин её вершин.
А внизу, по глади бухты, спешат куда-то корабли. Жизнь не кончилась: и здесь, суета-сует. Всё, как у людей.
Я всё напишу, дедушка! И о славе вашей, и о раздумьях своих. Мне много есть чего рассказать.
Мне надо высказаться – душа болит.
Взял он горсточку земли, и завязал её в чистый платочек. Это мой талисман, на всю жизнь, мой – оберег. И вскорости, уехал на Сахалин, затем на Камчатку.
Конечно, жалко, что все тетради были уничтожены. И возможно, что никто о них и не знал бы, если бы не его сестра Вера. Она потихонечку брала эти тетрадки, и с упоением их читала. Но Василий Александрович, или делал вид, что не замечает её деятельности. Или, так всё и было, на самом деле: трудно об этом судить. Но, безусловно, ему нужен был судья, его литературному творчеству: поклонник его таланта.
Сестра, не сомневалась, что он талантлив и сказала, ему об этом. Но ответ был не адекватный: брат, стал ещё дальше прятать тетрадки. И, похоже, что он обиделся на неё.
Тяжёлый характер, ничего не скажешь – только и молвила сестра. Многими рабочими специальностями владел Василий Александрович. Но больше всего его влекло столярное дело. И всё же безденежье и постоянное чувство страха, не позволяло ему долго задерживаться дома.
Мария Петровна его не осуждала, потому что очень его любила. Мужчина он был видный, светловолосый и голубоглазый, с высоким и чистым лбом. Умел и показать себя, если, это было нужно. Мог и не выделяться, но при всём это не находился в тени: та просто не касалась его.
Но постоянная нищета, угнетала их обоих, на протяжении всей их жизни. И это как-то сплачивало их. Зато потом, уже при лучшей жизни, они расстались. Скорее всего, устали, от неизбежности закрытого пространства. Вырвались, как джин из бутылки, на свободу. Дети их уже не держали, они выросли, и жили своей жизнью.
Василий Александрович, создал ещё одну семью. Нередко прикладывался к стопочке, и тихо доживал свой век. В семьдесят один год, он так же тихо умер, и тут без всяких, на то, видимых причин – устал человек, уснул: и всё!
И то, что он служил в Истребительном батальоне, и где-то в Китае помогал повстанцам бороться с японцами. Тоже осталось тайной, которая ушла вместе с хозяином в могилу.
Много размышлял, об этом Саша, но отца, никогда не осуждал. Он ему не судья. А страсть к стихам передалась ему по наследству. И тут он волен, быть, самим собой: Александром Васильевичем