служивый.
Тихо, что бы не разбудить Татьяну, солдаты прокрались в комнатку сотника. А на часах, всего-навсего, два часа ночи. Но сейчас Васильевич, для них, и отец, и старший товарищ, и судья: всё, в одном лице.
Хорошо понимал Пахоменко, что мальчишки к нему за помощью пришли, а не за краюхой хлеба. Доверились ему, как в бою. Полагаясь на его опыт, и мудрость.
Этот парень, с Москвы будет. Он ногу повредил, когда мы, из части убегали. Его Сашей зовут. Высокий, и худой, тот слегка склонил свою голову в поклоне.
А другой, Женька. Он из Новосибирска будет.
Не хотим мы служить в такой армии, где нам ни за что рожу бьют офицеры. Как такое можно терпеть?
Хотел я старлею, по жбану настучать, за все его дела. Но вы меня учили, всегда биться честно. Одним ударом я мог его свалить, пьяницу этого. Но как бить офицера?
И почему ему можно нас бить, а нам нельзя? Что за армия такая?
Чуть не плачет парень от обиды, голос от волнения дрожит.
Привезли нас в район боевых действий. Половина взвода, точно: только после присяги будут. Начали оружие раздавать. Так ужаснее не придумаешь, оно еще в ящиках лежит. А смазки на автоматах, чуть не с палец толщиной. И ни одной тряпочки, для протирки автоматов. Я и спрашиваю Юдина, комвзвода нашего, как их протирать – не руками же?
Хоть рубашкой, хоть трусами, не то рожей своей будешь протирать. И в ухо мне ладошкой. Как врежет. До сих пор в ухе звенит. Думал, что барабанная перепонка лопнула.
И Сашке, с Женькой, за нерасторопность досталось. Но ведь никто не показывает, что и как надо делать. Пропьянствовали всю ночь, сами офицеры, а потом злость на солдатах срывают. Жалко, что патронов у нас не было.
Женька так и сказал Юдину, что пули ему мало, за такую доблесть. Своих солдат бить.
Так тот за пистолет хватался, грозился Женьку застрелить. И ещё сказал, что дисбата ему не миновать – это дело времени.
Не стали мы ждать, пока нас начнут учить уму разуму, и сорвались сюда. Я друзьям сказал, что дядя Саша обязательно поможет, он всем помогает. Люди к нему издалека за советами ходят, и никому он не отказывал в помощи.
Хоть и лестно это слышать Пахоменко, а дело здесь нешуточное. И надо, как-то разрубить этот Гордиев узел. Иначе, плохо придётся ребятам – дезертиры они.
Хорошо, что ты Иван домой не пошёл. А то батя твой, твоим рассказам не поверил бы. Ведь раньше такого не бывало, что бы группами из армии бегали. И казак он старой закалки, не в одном поколении. И для него дезертирство, позор несмываемый. Для всего рода Сидоренко. Где орденов и медалей, трудно сосчитать даже: столько их много, и за войну и за трудовую доблесть.
Понурились хлопцы, что воробьишки притихли. Как же нам быть, дядя Саша? Только на вас вся надежда.
А Женька из всех ребят, своими конопушками выделяется, и они заметно пожухли, на его исхудалом лице.
А ведь герой мальчишка, не испугался, пьяного офицера, и правду свою, ему высказал – молодец!
Перевяжем Сашке ногу, покормим вас. И сидите в моей баньке, до моего приезда. И без меня ни шагу оттуда. Читайте себе газеты и журналы, отсыпайтесь и жирок копите. А потом, ещё Родине послужите. Она в защите нуждается, больше чем вы. От врагов всяких, и от таких рьяных офицеришек. Которые хуже врагов, изнутри рушат, нашу армию.
Утром, со своим лучшим другом, я поеду на машине в Дагестан. Где дислоцируется ваша часть. И с вашим командиром, на счёт вас, буду беседу вести.
Пока что: правда, на вашей стороне солдаты. Но никакой самодеятельности, не должно быть. А то, в лучшем случае, дисбат получите. И то, смотря как, всё это дело, суду преподнести.
Вас некому защищать, солдатики. Как напишут ваши враги на бумаге, так всё и будет. И разбираться никто не будет: это точно! Поэтому во всём слушаться меня!
Осмотрела рану Татьяна у солдата, и покачала головой.
Этому в госпиталь надо. Ему без врачебной помощи никак не обойтись. Пару дней он ещё продержится, а там шутки плохи. Что там, в ране творится, никто не знает. И гвоздь может, ржавый был, вот нога и опухает. Так что долго ему прятаться нельзя, не в его интересах. Может и без ноги остаться. Тут хирург нужен.
Рано утром летела Нива, на всех возможных скоростях в Дагестан, а это не одна сотня километров. И на этот раз не подвёл лучший друг.
В чём дело Саша? Раз надо ехать, то какой разговор – едем! По дороге Пахоменко рассказал всё Василию. Скрывать, тут нечего было.
Лицо Василия удивлённо вытянулось: вот это дела! Ну и армия теперь, что все бегут оттуда, как от чумы. Раньше, если ты в армии не служил. То не одна уважающая себя девчонка, с тобой встречаться не будет. Не то, что там, семью заводить Позор, с такого парня! А сейчас, если увильнул от армии, то ты герой. А не увильнул, то ты – лох! По теперешним понятиям, это совсем никчемный человек.
А наркоманов, сколько развелось, и не счесть их. Кто-то наживается на этом деле. Всё поставлено на поток, и размах наркомании ужасающий. И самое страшное, что сами офицеры, занимаются этим. И хоть армия переживает трудные времена, но это недопустимо, чтобы офицеры занимались уголовной деятельностью. Иначе эту коммерцию и не назовёшь. Как можно им вверить жизни молодых солдат, если у них как говорится ни Родины, ни флага, ни совести. Всё продадут, и маму родную, тоже.
Да Василий, жуткую картину ты нарисовал, не позавидуешь солдатам, - не сдержался Пахоменко.
Но есть патриоты в России - офицеры, лицо всей нации. Если бы не они, то давно бы России не было. Герои, и сейчас не пожалеют своих жизней, и отстоят Отчизну, как это было, уже не раз. Я верю в это!
Дальше ехали молча, что-то говорить не находилось слов. Мучил их, один вопрос: - как их встретят в части?
Хорошо, что атаман, мне полностью доверяет, во всех своих делах. Но и предупредить его было нельзя. И он один, такие вопросы не решает. Они должны быть вынесены на Казачий Круг. И уже там, сами казаки решают, как быть с дезертирами.
Всё это, очень долго, и вряд ли казаки будут покрывать дезертиров. Никто не захочет в такую грязь лезть, своя честь дороже.
На дорогах много патрулей, и машину часто останавливали, но, осмотрев машину, и проверив водительские права, разрешали ехать дальше. Чувствовалась напряженность, и в лицах людей, и в одежде. Когда-то знаменитые курортные места точно вымерли. И уже витала мысль в умах людей, что может вспыхнуть весь Кавказ, в кровавой бойне. Так оно и случится, но пока, это ужасающее напряжение, ожидания войны. И чуть тлеющаяся надежда её избежания. Вроде того укусит ли бешеная собака - людей, или что-то ей помешает это сделать. Похоже, таких сил не находилось. Зато науськивающих её, эту войну, было предостаточно.
Командир части Муромцев Илья Николаевич, действительно, всем своим видом, был под стать былинному богатырю. Не обидел Бог его, здоровьем и силой. И полковничьи погоны, похоже, что он, не зря носил.
Действительно за его плечами был Афганистан, и другие горячие точки. Совсем седые его волосы были тому подтвержденьем.
Я рад, что нашлись наши солдаты. Что не сбежали они с автоматами, к духам, или к уголовникам. И такое сейчас практикуется. Но хуже всего – рабство. Здесь это широко практикуется. Сколько наших ребят там, в горах находится, точно никто не знает. И дороги оттуда, практически никакой. Только выкуп платить за них, иначе смерть, или рабство. Вот и проводим мы, так называемые зачистки, и бандитов ловим, и попутно наших ребят освобождаем. Хотя это очень трудно сделать, прячут их на совесть. Этого у них не отнимешь.
Вот докладная взводного Збруева, что пропали солдаты: Сидоренко, Терёхин, и Титов. Возможно, что в горы ушли, так как солдаты они никудышние. По Терёхину, уже давно тюрьма плачет. Он напрямую, при солдатах, обещал застрелить взводного. И так далее: ни одного хорошего слова в их адрес нет.
Да попали ребята крепко, а Женька так вообще преступник. Вот, как разрисовал всё это дело их взводный. Надо ребят выручать, не то долго матери будут их ждать из Армии, а кого-то и, из тюрьмы.
Сел Пахоменко за стол, взял ручку, и бумагу. И начал всё излагать, и про автоматы, в смазке. И про то, что ребята только недавно после присяги в часть пришли. И про пьянство офицеров, с мордобоем. И про то, какую им жизнь обещал устроить Збруев.
Долго он писал, стараясь ничего не пропустить. Тут каждое слово: играло, свою роль: могло и погубить солдата, а могло и спасти. И надо было оправдать действия солдат. Ведь, и сержанты угрожали, как говорится теперь, зачмурить солдат. Чистая уголовщина: и в армии, криминал, бал правит. И сюда его корни проникли и точат основы армии. И всё это с подачи офицеров.
Закончил свою работу Пахоменко, и понял, как он устал. Это тебе, ни стишки розовые писать, бумагу пачкать. А, похоже, что это, тяжелый изнурительный труд, который не всякому под силу. Нет, лучше мешки ворочать, хоть голова болеть не будет.
Читает заявление Муромцев, и всё больше хмурится командир. Там, каждое слово, ёмкое и неподъёмное, по своей внутренней силе. И порой готово раздавить человека своей правдой, и формой изложения мысли.
Тяжело написано! Тебе бы Александр Васильевич прокурором работать. Наших врагов, да к ответу взывать.
До глубины души достало.
Не верил я раньше, что, словом можно человека убить. И, ещё больше не верил, что воскресить можно.
Сейчас верю!
Смотрю я на тебя, Александр Васильевич, и есть у меня такое подозрение, что и ты, горячей каши с чужого стола пробовал. Наверно в Афганистане был, и свинцом там давился. Уж больно ты праведный. Гнилого человека за версту чувствую, и тошнит от него. А от тебя, русским духом, добротой необыкновенной, так и веет. Таких людей очень мало – ценю я их.
Засмущался Пахоменко, и это было трудно скрыть. И не нашёл он ничего лучшего, как пожать Муромцеву руку. Как будто бы они снова, вместе шли в бой. И слова здесь не понадобились. Они прекрасно поняли друг друга, без всяких слов.
Я даю вам офицера с машиной. Он поедет вместе с вами домой, и заберёт ребят. Я оформлю все документы на них, что бы по дороге не было эксцессов с милицией. И пусть дослуживают пацаны, не за что их карать.
А со Збруевым, у меня свой разговор будет. Там должны были контрактники находиться. И за пьянство, призову его к ответу. Может он, в армии совсем лишний человек, надо разобраться. Приедут ребята, на месте и разберёмся.
А ты пиши Саша, уже по-простому скажет Муромцев – толк будет. Наверно, и стихи пишешь. И с какой-то грустью в голосе добавил: совсем мирное дело – пиши! Грустят его синие глаза, будто бы льдинки в них тают. - Прощайте!
Назад приехали без приключений. Никто из сельчан, так ничего и не узнал. Ночью пришли гости, ночью и уехали. Как обещал Муромцев, так всё и получилось.
Потом Иван, с Женькой будут воевать в Грозном, и будут награждены медалями, за отвагу. А Сашка, домой ещё раньше уедет. С ногой у него что-то не заладится: сначала госпиталь, а затем и комиссуют его.
Збруев, попадёт под суд. Будет оружие чеченцам продавать, и ещё другие грязные дела творить.
А Муромцев погибнет. Поедет выручать наших солдат из плена, где-то в горах. И его наповал срежет снайпер. Такие чины, дорого ценились, и стоила того вся игра. Ребят освободили, а такого героя потеряли. Не хотел он никого подставлять, сам поехал, хотя имел право и не ехать. Но он сам считал, что нет у него права, людей на смерть посылать. Это его право быть
