матери.
Маленький посиневший комочек рядом с ней уже не пищал, у родившегося малыша не было желания бороться за жизнь — его мать умерла и смерть, милосердная в своей жестокости, забрала и его. Вербения неподвижно смотрела в сторону, туда, где припадало на передние лапы ужасное чудовище, в которое обратилась ее дочь. Старший сын провел ладонью по ее лицу, закрывая глаза, и вернулся к жене.
* * *
Клесс отключила сознание девочки и спрятала его в глубине своей сущности, заслоняя собой, — не могла больше спокойно наблюдать, как та беспомощно позволяет забить себя до смерти. Носителя необходимо было защитить: прекратить так рано свое существование не входило в планы Клесс, она еще не убила своего первого дракона, не напиталась его магией и, соответственно, не обрела еще достаточно силы, чтобы вернуться домой, в свой мир.
Спасти носителя было жизненно необходимо — это значило спасти себя: существовать в чуждом измерении Пожиратель Драконов может лишь в качестве симбиота, правда это был не совсем обычный симбиоз: девочка не догадывалась о второй сущности в своем теле, а Клесс всеми силами старалась незаметно уберечь ее от опасностей, посылая в мозг легкие импульсы, обостряющие восприятие, ну и потом, было просто жаль девчонку, такого же изгоя, как и она сама.
Вынырнув на поверхность из глубокого тоннеля темноты и обретя осязаемый облик гиены, Пожиратель слегка растерялась от обрушившейся на нее силы тяжести воздуха, от иного ощущения мира, ведь она впервые за десять лет решила оттеснить сознание своего носителя, поэтому ей было необычно и непривычно стоять на лапах, видеть окружающих ее врагов не мысленно, а через призму живого глаза. Неуклюже покачиваясь, Клесс привыкала к повышенной силе тяжести атмосферы, старалась побыстрее привыкнуть к телу и вступить в бой. Она поняла уже, что живой ее не отпустят.
Кучка аборигенов этого мира, слишком разгоряченная вином, возбужденная видом смерти, жаждала крови — кровь уже пролилась: в этой комнате стоял густой завесой терпкий и острый ее запах, а два мертвых существа, лежащие на полу, добавляли в букет неповторимый сладкий аромат, дразнящий ноздри гиены-хищника. Для умершей женщины и ее ребенка это был самый лучший исход, ведь объявленную ведьмой ждал только один конец в этом жестоком мире — костер. Откуда это знала Клесс? Вероятно, из сознания своей носительницы.
Сущность гиены ждала нападения: напряжены мускулы на ногах, чуть опущена шея — Клесс готовилась к прыжку. Ее первой и единственной целью был отец Валент — матерый и сильный самец, внутри которого все почернело от ненависти. Своим особым зрением Клесс видела, какими бешеными толчками бьется его сердце, как заполняет его черная аура смерти — он тоже ждал, ждал с радостью и готовился принять удар, а еще он хотел убивать — это Клесс тоже увидела.
Вполне отчетливо.
Убитой женщины оказалось недостаточно для него, он хотел отомстить за свою разрушенную семью, за любовь, полетевшую коту под хвост. Ему было все равно кто первый подвернется под его руку.
Что ж, значит, бой! Им дорого обойдется эта месть! Сознание девочки-носителя пока надежно заблокировано — это хорошо, не нужно ей видеть, что сейчас произойдет.
Клесс грозно зарычала, предупреждая противника, и отступила на шаг назад — толпа возбужденных аборигенов, потерявших чувство опасности, обрадованно приблизилась. Гиена приготовилась к прыжку. Врагов много, поэтому надо попасть точно в основание шеи матерого — главного противника. Второго шанса ей могут не дать.
Гиена устремила взгляд на бьющуюся голубую жилку, в которой сосредоточена жизнь противника и сильно оттолкнулась задними лапами, посылая напряженный клубок мускулов ее тела вперед.
Уже в полете Клесс поняла, что нужный момент она упустила, позорно прозевала — отец ее носителя успел прикрыть шею рукой и ее отчаянный, тщательно продуманный бросок пропал понапрасну. Обозлясь на себя, на свой промах, хватаясь за последний шанс, она выпустила на волю инстинкты хищника и острые, как бритвы зубы гиены сомкнулись на локте врага.
Челюсти, способные перемолоть в труху любые кости, словно топором перерубили руку Тормилия, оставив ее висеть на лоскутке кожи и на двух сухожилиях. Больше он никогда не сможет воспользоваться ею, мало того, ему и самому осталось жить совсем недолго — кровь его теперь заражена ядом из слюны гиены-хищника — он умрет в мучениях, как и должен.
— А-а-а! — Враг пошатнулся.
Клесс засмеялась, торжествуя если не полное уничтожение противника, то все-таки победу над ним. Неожиданно легкую. Оскалив окровавленные клыки, гиена перемахнула через широкий подоконник, повалила праздничные столы, за которыми все еще сидели, те, кто дорвался до бочонков с вином.
Вряд ли они заметили убегающего зверя, для них самым важным было добраться до дна, пока никто не мешает. Клесс неслась вперед неуклюжим галопом, но ее чуткие уши улавливали крик побежденного Тормилия, который все еще не хотел сдаваться:
— Тридцать золотых тому, кто приведет живой эту тварь! За голову отдам двадцать!
Пожиратель Драконов внутренне расхохоталась: эти особи на двух ногах, неприспособленных к долгому бегу, хотят поймать ее? Смешно!
Она коснулась разума носителя, уловила ее страх и растерянность от беспомощного состояния, желание выбраться — девочка страдала там, в глубине их общего сознания.
Пожиратель послала легкие успокаивающие импульсы, просигналила:
«Потерпи еще немного».
Четыре сильных лапы, подрагивая литыми мускулами уносили их прочь от деревни...
Вот здесь немного смутило, если позволите: "вытирая рот рукавом руки, в которой было зажато стекло", - "рукавом руки". Но это так, придирки.
Насчет анахронизмов, вам писали ниже, на мой взгляд, они не особо режут глаз и не выбиваются из общего стиля.