Когда Новый Год не в радость

- Снова не убрала за своим котом! – послышалось из туалета, когда Елена готовила завтрак.
- Только что проверяла наполнитель, - растерялась она. – Когда успел?
Мишка был, как всегда, раздражен. Вымыв руки, он сел за стол, поморщившись, взял горячий блинчик, откусил его и запил чаем с лимоном.
А Лена побежала чистить за Марсиком лоток.

Кот сидел в коридоре и, казалось, чувствовал себя виноватым.
- Чаем обжегся! – донеслось с кухни. – Не могла с молоком сделать!
- Ты же вчера не хотел с молоком, - откликнулась она.
- Это было вчера, - вспылил Михаил. 

Ей не повезло с замужеством, сама виновата. Не надо было выбирать брак по любви. Чем дольше они живут, тем больше она понимает, что хочет убежать от Малахова хоть на край света. Уже сорок лет, а детей не предвидится. Муж против детей.

- Хочешь рожать, уходи! – обычно говорит супруг, когда жена заговаривает о малыше. И Елена замолкает.  И думает о том, что во всем белом свете нет у нее никого. Как-то незаметно отошли в прошлое подруги, Михаил не любил ее подруг, потом перестали заходить соседи, телефон все реже и реже тревожил Мишкин покой.  

- Сегодня тридцать первое декабря, - ненавидя свою мягкость и уступчивость, вздохнула Лена и пошла в ванную.
- Ну и что тридцать первое? – с сарказмом поинтересовался голос Малахова. 
Вот ведь, услышал. Всегда все слышит. Такое впечатление, что в каждом углу стоят подслушивающие устройства. Вчера она приготовилась к встрече Нового Года – испекла торт, налепила пельменей, сделала «оливье» и «под шубой». Вроде бы, ничего особенного, а провозилась весь день. Благо, что не работает. Хорошо ли что она не работает? Может, на работе отдохнула бы от домашней суеты? А ведь когда-то Лена окончила институт. Только муж сказал, что ему не нужна умная жена, а нужна хозяйка дома.

Мама тогда воспротивилась решению дочери стать хозяйкой, но Лена ее не послушалась.
Мама жила недалеко, через дорогу, в однокомнатной квартире на четвертом этаже «хрущевки», над ней обитала ее давняя подруга. Лена иногда приходила к маме и удивлялась дружбе пожилых женщин.
- Вместе живем, вместе и умирать будем, да, Валечка? - обнимала любимую соседку Елизавета Михайловна. – А ты, Ленка, садись, чаи с вареньицем распивать будем.

- А как же, - улыбалась уголками губ Валентина Васильевна. – Присаживайся, доченька, Лизонька вот пирожок с яблоками принесла.
Она тогда не знала о диагнозе. И подруга не знала.

А как-то маме стало нехорошо, вызвали врача, Тот послал ее на анализы, анализы показали онкологию, причем в последней стадии. 
- Выздоровеешь, - нахмурилась Елизавета, когда мама заговорила о смерти. – Я же сказала, что вместе туда уйдем! А я здорова, как бык!

Валентине Васильевне становилось все хуже, Елизавета Михайловна упорно сидела возле нее сутками и постепенно худела. А как-то пожаловалась Лене на недомогание.
- Уже неделю ничего не ем, - призналась она. – А если поем, рвет.
- Сходите к врачу, обследуйтесь, - испугалась Лена  и подумала, что Малахов не даст ей ухаживать за матерью.
- Схожу, - кивнула Елизавета. – А ты, если положат в стационар, с Валюшей посиди.

Десять дней, несмотря на скандалы дома, Лена дежурила у постели больной, а однажды вечером зашла бледная как смерть мамина подруга. Ее выписали. 
- Стеноз привратника, - прислонившись к стене, сообщила Елизавета Михайловна. – Оклемаюсь, только малость отдохнуть надо. 
И поднялась к себе.
Но она не оклемалась. И тогда Елизавету снова положили в больницу.

- Нанимай сиделку, - как-то вечером приказал Мишка. – У тещи хорошая пенсия, оплатит, не переломится.
- Не найму, - заупрямилась тогда Лена. И удивилась, что муж промолчал.
Только после ее решения отношения у них совсем испортились.

Маме становилось все хуже, под действием наркотиков она спала сутками и ничего не ела.
Елизавета Михайловна звонила из больницы и с болью в голосе интересовалась состоянием подруги.
Вечерами Елена уходила домой, чтобы переделать домашние дела. Мишка дулся и не разговаривал, Лена терпела.

А как-то встретила она на улице участкового врача.
- Какой стеноз привратника? – вздохнула врач. – У Павловой рак пищевода. 
Через десять дней Елизавета Михайловна умерла прямо в палате. А ровно через неделю после смерти подруги, так и не узнав о её кончине, умерла мама.
 
***

После обеда Мишка лег спать, а встал к вечеру без настроения. Как всегда.
Лена собрала и нарядила искусственную елку, накрыла на стол, а потом взяла в руки мурлыкающего Марсика и задремала.
- Вставай, - неожиданно толкнул ее в плечо Малахов. – Есть хочу!
- Так всего восемь часов, - выныривая из сна, растерялась женщина. – Давай уж в десять за стол сядем, а то до боя курантов наедимся, потом не интересно будет. А новогоднюю ночь продлить хочется. 

- Сядешь, - разозлился супруг.- В десять я спать лягу.
-Неужели я буду встречать Новый Год одна? – чуть не заплакала Лена. – Я же готовилась, старалась.
- Почему одна? С котом встречай, - съехидничал Михаил.

А потом налил себе рюмку водки. Выпив и плотно закусив, он вернулся в спальню.
Раздался храп. Стараясь отвлечься и развлечься, Елена включила телевизор. Те же самые скоморохи пели и плясали на цветном экране. Щелкнув пультом, она попала на «Иронию судьбы или с легким паром». «И отчего сейчас не ставят нечто подобное? – переключая каналы, рассуждала она, - Куда делись современные рязановы и гайдаи?  И почему нет качественных современных песен»?

Прошло три часа бесполезного времяпрепровождения, и вдруг Лена неожиданно поняла, что больше так жить не может. И не хочет. Встав с дивана, она прислушалась к храпу мужа, а затем оделась и, бесшумно закрыв входную дверь, вышла из квартиры. Только напоследок бросила взгляд на Марсика, понуро сидевшего в коридоре.
- На дворе холодно, - извинилась женщина перед котом, - ты уж прости меня, не хочу рисковать твоей жизнью.

На улице было тихо, безветренно и морозно. Люди разошлись по домам и сидели за праздничными столами в кругу близких и любимых.
- Хорошо вам, - прошептала Лена и почувствовала, что плачет.
А затем задумалась, куда пойдет.
В парк, чтобы повеситься? А вдруг ад есть на самом деле и ее неприкаянная душа будет мучиться до окончания веков? В ресторан? У нее нет денег на ресторан и, к тому же, она прилично не одета. В гостиницу – причины те же. К бывшим подругам? Они уже давно забыли ее. К соседям? Поздно, да и не поймут они прихода незваной гостьи.  

Ноги сами собой понесли в сторону маминого дома.
«Вот бы бутылку шампанского прихватить! – проходя мимо магазина, подумала Елена и с надеждой взглянула на дверь в «Магнит», на ней висела табличка большими напечатанными буквами: «ЗАКРЫТО».Ну и ладно, она нальет воды из-под крана и помянет усопших неразлучных подруг.  
Порывшись в кармане шубки, женщина обнаружила в одном из них кроме ключей от маминой квартиры конфету. Вот и закусить будет чем. Елена горько усмехнулась. 

Дорога, которую надо пересечь, чтобы попасть в мамин квартал, была непривычно пуста.
Да и в самом квартале не было прохожих. Неожиданно возле одного из параллельно стоящих домов показалась одинокая фигура девушки в белом одеянии. Она медленно брела навстречу. В облике девушки ощущалась тайна, причем какая-то нехорошая тайна, будто она появилась для того, чтобы увести одинокую путницу в неведомый мир, состоящий из злых, мстительных духов.  

Елена убыстрила шаги и оказалась у знакомой пятиэтажки. Остановившись, она взглянула на балконное окно родного жилища. В нем мелькнул свет, который возникает при слабом горении движущейся свечи.
«Галлюцинации», - отмахнулась женщина и всмотрелась на свет снова. Он не исчез.
Скрип легких шагов послышался за спиной. Лена оглянулась и увидела ту самую девушку в белом, которую испугалась. Вместо глаз на лице незнакомки зияли пустоты.

Метнувшись от ужаса к подъезду, Елена быстро приложила ключ к домофону и ворвалась в освещенное тепло помещения, сулившего безопасность.
Мягкое мерцание лампочек успокоило. Отовсюду лилась приятная музыка и, казалось, наполняла собою замкнутое лестничное пространство. 

На втором этаже стояла высокая фигура худого мужчины в праздничном черном костюме. Отвернувшись к окну, она курила.
«Павел»? – вздрогнула Елена, но отринула эту нелепую мысль. Павел умер от онкологии два года назад.  
Юркнув мимо безмолвного курильщика, она поднялась на четвертый этаж и, еле попав ключом в замочную скважину, открыла дверь.

В квартире стоял полумрак, в центре зала высился стол, накрытый белой скатертью. Запах свежеиспеченного пирога, елки и мандаринов ударил в нос.
«Наверное, не туда попала, - ошарашено разглядывая знакомую обстановку, - попыталась убедить себя Лена. – Или Малахов, ничего не сообщив, пустил квартирантов».
- Кто это? – послышался с кухни знакомый женский голос.
- К нам гости! – рассмеялась вторая обитательница жилья и выплыла из сумрака, украшенного разноцветными  вспышками гирлянд, обхвативших небольшую стройную елочку. – Доченька, ты что ли?

Почему Елена сразу не грохнулась в обморок, она не поняла. Только ноги предательски задрожали в коленных чашечках, и перехватило дыхание.
- Золотце мое, как же я рада тебе! – бросилась на шею пожилая женщина, как две капли воды похожая на Валентину Васильевну.

В глазах помутнело и последнее, что Лена потом вспомнит, было ощущение маминого присутствия.
- Осталось полчаса, - констатировал кто-то голосом Елизаветы Михайловны. – Буди ребенка, будем пить шампанское и веселиться.
- Ну и правильно, что она ушла от Мишки, - гладя дочку по волосам, отозвалась Валентина Васильевна. – Вставай, родная, хватит спать. Так и Новый Год проспишь!
Лена разлепила веки.

Заставленный едой стол, тихо включенный телевизор, две женщины, склонившиеся над ней… Одна из них была мамой, вторая – ее близкой подругой с пятого этажа.
- Вымой руки, - поцеловала Лену в щеку мама. – А ты, - она обратилась к Елизавете, - заранее открой шампанское, а то потом может застопориться. Помнишь, как в тринадцатом?
- Сейчас, - рассмеялась Михайловна и принялась за дело.

Встав, Елена тупо побрела в ванную. На батарее висело мамино любимое полотенце, в мыльнице благоухало мамино любимое земляничное мыло.
Голова снова закружилась. Лена оперлась о раковину.
- Быстрее, доченька! – это кричала мама.
Взяв себя в руки, женщина умылась и вышла в зал освежившаяся.

На часах было без пятнадцати двенадцать.
- Садись, - пододвинула стул Елизавета Михайловна. – Накладывай «оливье», помянем добрым словом старый год!
Лена послушно выполнила приказ и подняла рюмку с водкой.
Чокнулись. Елизавета произнесла тост. Выпили.
Стало легче. Уже самостоятельно Елена налила себе водки снова. 

- Ничего, ничего, выпей, - произнесла мама и посмотрела на дочку с такой жалостью и любовью, что захотелось заплакать. От счастья.
Лена опрокинула в рот стопку с обжигающей горло жидкостью.
- Закуси, - пододвинула к ней тарелку, наполненную салатом, Валентина Васильевна. 
«Оливье» был изумительно вкусным, таким, каким его готовила мама.
- Селедочки, - подложила Лене «под шубой» Михайловна.

- Осталось три минуты, наливай, - торжественно произнесла мама и протянула пустой фужер.
Елизавета наполнила бокалы пенным напитком. По телевизору