9. В НОЧЬ ПОД РОЖДЕСТВО

Изыди, Сатана! Изыди! – выдохнул он в полном оцепенении.

Им тотчас овладел животный страх. Он заметался по избе, наты-каясь в темноте на какие-то, снующие мимо него, лохматые фигуры и непонятные препятствия. Кто-то позади Евсея громким шепотом произ-носил на непонятном ему языке заклинания. Слева, кто-то басом стал выть какую-то знакомую песню, легонько касаясь своими вонючими перстами Евсеева лица …

- Боже! Спаси мя грешного! – крестился и бил поклоны налево и направо, обезумевший от горя Евсей. – Спаси-и-и и сохрани! …

Теплая волна накатила на его разом отяжелевшее тело и прида-вила к половицам горницы…
«Спасть! Спать!»
Потом, неведомая сила опрокинула Евсея навзничь. В его полных ужаса глазах отразилось звёздное небо и четвертушка нарождающей-ся луны ...

Крыша дома исчезла. Повеяло холодом и сыростью погреба. В блёклом лунном свете, на фоне звёздного неба Евсей увидел одино-кую фигурку на помеле.

- Ну, что? Попробовал моего гостеприимства? – проскрипело рас-катисто существо. – Ха-ха-ха-а-а!»

Затем чудище лохматое спикировало на избу, приблизившись настолько, что Евсей смог ясно увидеть на его свинячей морде крас-ные провалы мертвых глазниц.
- А-а-а! – заорал благим матом несчастный и, вскочив на ноги, снова рванулся к двери. Но, вместо неё зиял темный проём … Дверь исчезла … Переступив порог, Евсей рухнул наземь как подкошенный …
* * *
… В тулупе, валенках, ушанке Евсей стоял посреди бескрайней степи. Нещадно жарило полуденное солнце. Где-то высоко в небе вы-свистывал свои рулады невидимый кроха-соловей. Ноздри ощутили густой запах разнотравия. Ярко-зелёное степное покрывало колыха-лось в такт порывам легкого летнего ветерка.

Вдруг, в слаженную степную песню вклинилось лошадиное ржа-ние.
«Ой! Никак мой Орлик!»

Евсей резко обернулся и увидел своего мерина, запряженного в зимние сани-розвальни.
«Точно он! Что за чертовщина! Сплю, что ли, я?»

Он сбросил на землю тяжелый тулуп, распахнул зипун, присел ...
«Ничего не понимаю! Выходит, что от кума я добираюсь до дома целых полгода? Чудеса в решете! Не может быть!»

Он сорвал с рук овечьи рукавицы и ущипнул себя за кисть.
«Ничего не понимаю! Может я умом тронулся? А может …»

Евсей попробовал припомнить события прошлого дня и пришёл в недоумение.
« … Ничего не понимаю! … Хлебосольное застолье кума, проща-ние, пурга, постоялый двор … Бесовщина, да и только!» - тяжело вздохнул старик и трижды осенил себя крестом.
– «Свят, свят, свят! Изыди, Сатана! Изыди! …»

- Эй! Сосед! Ты чё там разлёгся? – как выстрел в спину прозвучал чей-то знакомый голос.
Тут уж вовсе - всё Евсеево тело судорогой свело … Он снова присел на тулуп…
- Чё, сосед, вырядился-то так?

Рядом остановилась лёгкая таратайка Кирюхи Зудина
- А тебя в Рогожке давно уж похоронили. – захохотал односель-чанин. – Еще на Рождество приезжал к нам твой кум Степан Топорков и сказывал, что отправил тебя в ночь, аккурат под рождественскую пят-ницу домой. Мы тогда всей деревней искали тебя. Пелагея твоя все глаза проплакала. Целую неделю твои дружки справляли по тебе триз-ну! Где же ты шлялся, горемышный?
- Где? – растерянно переспросил Евсей. – Сам не ведаю где …
- Это как же понимать тебя? По бабам, что ли, пошёл?
- А вот так. – развёл руками Евсей и задумался.
- Ты бы скинул с себя зипунок? А то, запаришься в такой одёжке.
- Да. Ты прав, Киря. Жарковато…

Сбросив с ног валенки, раздевшись до исподнего, Евсей снова опустился на тулуп.
- Похоронили, значит, меня в Рогожке? – тихо переспросил он. – А Пелагеюшка что же?
- Не говори. Жёнушка твоя не верит в твою кончину до сей поры. Так и ходит каждый вечер за околицу, да смотрит вдаль: не покажется ли её благоверный. А ты с бабьём валандаешься? Стыдно домой пока-заться?
- С бабами, говоришь? – повторил Евсей, думая о чём-то своём.
- А давай-ка, сосед, мы с тобой отметим нашу встречу!

Тут у меня в тачанке кое-что припасено! – захохотал Кирьян. – В гости еду в Барсуково, к деверю. Да ты его должен знать. Гробовых дел мастер Антон Захарыч Полуянов.
- Как же, хорошо знаю. Он для моего Ванюши ладную люльку из-ладил! Потом в ней все моё потомство справляло новоселье.
- Ладно, Иваныч, разговорами-то сыт не будешь.

Живо вскочив на ноги, Кирьян подбежал к своей бричке и вернул-ся с увесистой торбой и бутылкою самогона. Развязав лямки мешка, земляк разложил на тулупе снедь: варёное мясо, лучок, огурчики…
- Вот, Евсей, угощайся. Давай-ка мы отметим появление на свет моей третьей дочурки. Всё никак не получается с сыном. Запарился, однако! Да какие наши годы! Настрогаем, поди, и сыновей! …

По первой выпили не закусывая. Помолчали.
- Эх, Кирюша! – дрожащим голосом проговорил Евсей. Расска-зать, не поверишь. Такая со мной чертовщина вышла, что сам не могу разобраться.
- Ну, и чего такое с тобою приключилося? – хитро ощерился Ки-рюха, разливая по стаканам мутную жидкость.
- А ты вот послушай …

И Евсей обсказал односельчанину все свои злоключения.
- Ладно завирать-то, Иваныч! Поди не просыхал всё это время? Глянь как зарос щетиной!
- Не веришь? – с горечью спросил Евсей.
- Да ни в жисть не поверю! Колись, где харчевался последние пол-года? Ну?
- Верь не верь, а именно так и было …
- Что за хренотень такая? – вдруг испуганно произнёс Кирьян. – Июнь на дворе, а с неба – снег …

Евсей взглянул на своего односельчанина и поразился резкой смене его вида: лицо побледнело, губы стали синими …
- Твою мать! – незлобно выругался Кирюха и, бросив стакан с са-могоном на земь, кинулся к своей бричке.
- Прощевай, Иваныч! Можа свидимся-я-я-я …
- Киря, Киря … - попробовал остановить односельчанина Евсей.

Куда там! Словно вихрем подхватило того да и бросило невесть куда, оставив после весёлого сотрапезника кучу разносолов и почти четвертину доброго самогона …

… Евсей тяжело встал на ноги. С неба огромными хлопьями ва-лил снег.
«Одеться бы надо.»
Он напялил на себя всю прежнюю одежду, валенки, тулуп. Туго опоясался кушаком.

Снегопад неожиданно прекратился… День погас. Жёлтый серп зарождающейся луны слегка освещал дорогу. Всё небо до самого го-ризонта было усыпано яркими звёздами. В полном изнеможении Евсей добрёл до саней и рухнул в них трупом …
***
Тем временем, в доме Забавиных односельчане поминали доб-рым словом сгинувшего невесть куда деда Евсея.
… - Ну что, Пелагеюшка? Помянем душу грешную Иваныча твого? Ровно год сполнился с того времени. Ровно год.
- А какой человек был! – сдержанно всхлипнул Емельян
- Да. Слова худого никто не сказал о нём … - поддержал другана Кирилла Версионыч.

Пришедшие на поминки соседи встали и молча выпили за упокой души своего односельчанина.
- Да. Евсейка был парняга что надо. – произнёс с горечью одного-док сгинувшего невесть куда другана – Иван Фролов. – Скоко добра людям сделал…

Заговорили разом все, поминая своего отзывчивого сельчанина добрым словом.
- Ну, что, миряне? Завтра наш святой праздник. В ночь перед Рождеством надо бы загадывать самые сокровенные желания. Гово-рят, что желания эти обязательно сбудутся, если сильно верить в чудо. С наступающим Рождеством, земляки…

Последние слова тостующего утонули в застольном многоголосье и бряканьи стаканов.
- Дай Бог, чтобы моему Евсеюшке было бы там хорошо. – произ-несла Пелагея и разрыдалась в голос.
- Дай Бог!
- Дай Бог! – вторили ей гости, искренне желая своему односель-чанину райской жизни…

… Неожиданно, дверь в избу широко отворилась, впустив вместе клубами пара толпу ряженых.
- Баба Пелагея!
- Баба Пелагея!

Растерянно кричали наперебой сельчане, ожесточённо жестику-лируя …
- Так! Говорите по одному! – заорал на них дед Матвей. – Чё тама опеть стряслося?

Все разом умолкли. Вперёд вышла дочка столяра Заикина и дро-жащим голосом произнесла:
- Тама. На дворе… Баб Пелагея, ты сама посмотри … Дед Евсей … Вобщем …

Толпа враз скрылась за дубовыми дверями, а пронзительная, напряженная, тишина повисла незваным гостем над застольем.
- Чёй-то с ума все они посходили, что ли? Я выскочу во двор. Взгляну. – вызвался дед Матвей.
- И я…
- И я …
Гости все разом вскочили и, толкая друг друга, кинулись в сени …

… Во дворе стояли сани. Орлик, понурив голову, грыз удила. В возке на сене ничком лежал человек в тулупе. Застольщики робко при-близились к саням.
- Свят, свят, свят! – запричитала первой бабка Саранчиха. – Никак Евсей Иваныч! Свят, свят, свят!

Гости бережно подняли возницу на руки и понесли его в избу.
- Жив ли?
- Да не мешайся ты …
- Не каркай, Васюха …

Уложив земляка на лавку, развязали тулуп, сняли с него верхнюю одёжку. А когда скинули с его головы треух, все разом обомлели и из-дали изумлённый вздох.
- Братцы, дак он седой как лунь. – полушёпотом произнёс разом отрезвевший Фрол.
- А бородища-то! На святого старца смахивает … - зацокала язы-ком Марфа Григорьевна.
- Глянь. А голову-то будто снегом присыпало. А ить ещё в про-шлом годе …
- Главное, что жив …
- А где Пелагея Ивановна? – обратилась к оторопевшим гостям Саранчиха.

Все разом глянули в дальний угол избы. Пелагея обездвиженная, в неестественной позе лежала на полу.
- Воды!
- Воды! – засуетились бабы.
- Голову, голову повыше сделай.
- Да водой-то аккуратней поите. Захлебнуться может …
- Самогончику ба глоточек подогнали! – деловито посоветовал дед Супрун. - Верное средство от обморока.
- Ты чё, Семен? Совсем из ума выжил? …

Гостем же «с того света» занялся дед Егор – местный знахарь.
Много усилий пришлось затратить ему на то, чтобы привести Ев-сея в чувство.
- Братцы, а где я? – едва открыв глаза, прошептал синими губами Евсей.
- ЗдорОво, дружбан, твою мать! – ни с того, ни с сего заорал Егор. – Ты чё эта вздумал? Подыматься пора, а ты дрыхнешь! Рождество на носу!
- Пошто орёшь-то, блаженный? – запричитала бабка Агафья. – Ну-ка, отойди. Не засти. Дай человеку раздышаться.
- А я и не ору. – обиделся дед Егор. – От простуды у меня голос такой …
- Знаем мы вашу простуду …

Всем застольем часа два отхаживали Евсея. К тому времени и хозяйка совсем пришла в себя. Никто не расходился.
- Ну что, путешественник? Нагулялся? – ни с того ни с сего ляпнул дед Егор. – По бабам, поди, гульбанул? А?

Вся честная компания загалдела, зацыкала на строптивого земля-ка.
- Ты чё мелешь? …
- Ну и ботало …
- Трепло …
- А я-то чё? – незлобно огрызался дед Егор. – Я так …
- Попридержи своё помело. – строго сказала как отрубила бабка Агафья. – Ну, как ты, Евсеюшка? Как чувствуешь себя? – обратилась она к хозяину дома. – Давай-ка я помогу тебе сесть.
- Да я и сам в состоянии. Пелагеюшка! Родная ты моя красавица!

Евсей уверенно встал с лавки и подошёл к жене. Крепко обнял её.
- Вот и встренулись, наконец. Вот и добрался я до родного дома!
- Евсей … - только и смогла произнести Пелагея и снова обесси-ленная опустилась на лавку.
- Давайте-ка, гости дорогие, присядем за стол. Отметим наш свет-лый праздник! А про свои скитания я вам расскажу чуток позже …

… До самого утра не гас свет в окнах Забавинской избы. До само-го утра шёл на этот свет народ. До самого утра обсуждали с пристра-стием странствия своего земляка:
… - Неужели взаправду? …
- А какой он из себя – Дьявол-то? …
- Кирюха-то Зудин сказывал прошлой осенью, что встречался с тобой возле Ельцовки. Говорил, что не в себе ты был. [/b]