Прелесть

   К вечеру заметно похолодало. Целый день, моросивший дождь, грозил превратиться в снег. Непреходящая лень, результат вчерашнего распития с друзьями вина, невидимыми цепями сковало грузное тело хозяина квартиры, не давая возможности не только подняться с дивана, но и повернуться на другой бок.
  - Так можно и обоссаться, - нервно подумал мужчина и, выдохнув в   пространство перегар, уселся в ложе. Лениво глянув на голые волосатые ноги, произнес:
  - Сам виноват, хуй моржовый, не надо было столько лакать.
  - Это Витька скупердяй, всегда свою вину на кого-то перекладывает, - уже мысленно продолжил мужик, - неважно коснутся дела выпивки или похода в гости. У него всегда кто-то виноват:  бывшая жена, или друзья. А я мужик, сам всегда виноват: надрался – никто тебе в глотку  водки не лил, триппер поймал – не блядуй, с работы выпиздили – не сачкуй, работай добросовестно.
   Мужик глубоко вздохнул и, закатив глаза долго, прерывистыми глотками хватал воздух, и наконец, выгнув свое мощное тело, оглушительно чихнул. Вулканическое извержение слюней и перегара смешалось с газом, выброшенным из анального отверстия. Мужчина опрометью бросился в туалет.
  - Да, - сидя на унитазе, продолжил он измышления, - конечно же, можно обойтись и без опхмелительных процедур, они в моем положении вовсе необязательны, но тогда может нарушиться целостность бытия, а этого допустить нельзя, категорически нельзя. Он еще долго уговаривал себя принять душ и одеться согласно погоде.
 Выйдя на улицу, мужчина имя, которого Калибр, поднял воротник пальто, ибо дождь перешел-таки в мокрый снег. Будучи на фронте, а именно на севере, на реке Свирь, отец Калибра был командиром сорокапяти миллиметрового орудия, именуемого в народе « прощай родина», велел в письме жене, носившей в утробе будущего сына, назвать его Калибром.
     Сам он геройски погиб в бою, а жена его, милая Сонечка выполнила волю мужа. Так на свете появился человек с орудийным именем.                                                                    
  Калибр Иванович, приподнял воротник и строевым шагом, насколько позволяло его состояние, пошел в сторону невзрачного ресторанчика. Там в полумраке холодного заведения он сел за столик и повелительным жестом подозвал официантку. Заказав триста граммов водки и борщ, мужик оглядел присутствующих. Вскоре народу заметно прибавилось, и к его столику подошла вполне приличная парочка,  как ему показалось, молодых людей.
 Один из них невысокий блондин пробасил:
  - Разрешите прервать ваше одиночество, - и, не дожидаясь согласия Калибра, сел напротив него.
 - А ты что ждешь, особого приглашения? – продолжил басить блондин, обращаясь уже к товарищу. Затем перевел взгляд на Калибра и промычал:
- Стеснительный, курва.  Ничего, сейчас поддаст, и стеснительность растворится, - блондин улыбнулся и, поглядев в сторону официантки, крикнул ей:
  - Мадам, обслужите нас, пожалуйста. А когда та подошла, жизнерадостно выпалил:
  - Ни хуя с утра не жрали, тащите водку и  закуси побольше, и курей.
  - Опять ты со своими курями, лучше рыбы заказал,  - тихо произнес пухленький шатен, товарищ блондина, когда официантка, приняв заказ, отошла от столика.  
  - Не шуми, чем тебе куры не угодили? – хмуро буркнул блондин, - давай спросим у товарища, что лучше куры или рыба, - хитро поглядывая в сторону  Калибра Ивановича, - продолжил он. Поняв, что сей вопрос, обращен к нему, Калибр, оторвавшись от поглощения остывшего борща, налил в рюмку остаток водки, и медленно оглядев пришельцев, ответил:
  - Глядя на вас, молодые люди, я понял, что вы, кроме того, что не отличаетесь воспитанием, еще не дружите с русским языком.
  - Это почему же? – хором вскричали блондин с шатеном, - объяснитесь, сеньор, - продолжил толстячок. Проглотив последнюю рюмку водки и остаток борща, Калибр Иванович, ощутил желание в теплой дружеской беседе.
  - Для того чтобы продолжить разговор за ресторанным столиком, необходимо, чтобы собеседники были на одном энергетическом уровне, - он протянул руку к пустому графинчику и щелкнул по нему пальцем.
  - Я принял триста граммов бальзама, съел борщ, внутри моего чрева, тишь и благодать.
                                                                   
 А вы как я догадался, пребываете в состоянии крайнего возбуждения и ваши сути еще не склонны к плодотворной беседе. Вон идет женщина, несет вам водку и закусь.
                                                       
Примите, съешьте, а потом, если Богу будет угодно, мы поговорим. Или я не прав? Если так, тогда разрешите откланяться. И Калибр Иванович изобразил попытку встать и уйти.                                                                  
  - Что вы, что вы, - выслушав тираду Калибра, и хватая того за рукав пальто, вскричал блондин, - по всему видно - вы серьезный человек, и беседа с вами, особенно после, выпивки, чрезвычайно важна для нас. Мы ведь с моим компаньоном лингвисты, работники, так сказать, умственного труда. Хотя, откровенно говоря, ума не хватает, и не только у меня. Прошу вас останьтесь, сделайте милость, и разделите с нами трапезу.
  - Да, да – выражая кивком свое согласие,  - буркнул шатен.
  - Тогда, - уступая место нагруженной подносом официантке, - Калибр Иванович привстал, и торжественно продолжил, - разрешите представиться:
  - Коробов Калибр Иванович, литератор самоучка, и по совместительству вольный философ. Он дождался ухода официантки, и нарочито вежливо склонил голову. Шатен, не отрывая взгляда от стола, прокричал:
  - Виолетов Валентин Константинович, - буровик-психолог. Он на мгновение приподнял свой зад и схватился за вилку и нож. Блондин, выйдя из-за стола, подошел к Калибру и, поклонившись, медленно произнес:
  - Простите моего друга, пропойцу и дебошира, пока он не уронит в свою утробу пару котлет с ним, не только говорить, на него глядеть небезопасно.
Разрешите представиться – Зарубин – Кроткий,  Анатолий Петрович, востоковед, женат, имею двоих детей. Когда компания мирно уселась за столом, блондин налил всем водки и, подняв рюмку, произнес:
  - За знакомство.
Через полчаса компания, не прекращая жевать, перебивая друг друга, горячо спорила. Спор носил, как казалось Калибру, глубоко научный смысл.
  - Почему слово «хуй», определяющий мужской отросток, так сказать, детородный орган, выражение нецензурное, а слово «пенис», вполне допустимое выражение? Размахивая рукой, в которой была зажата вилка с куском откусанной колбасы, кричал Калибр, - или он, - указывая той же вилкой, на свою ширинку, не создание Божье?
Шатен с блондином, широко открыв глаза, удивленно глядели на оратора. За свою бурную, полную всяких неожиданностей жизнь, они не встречали такого собеседника.
                                                             

Калибр же, разглядев в очах мужиков, искорки любопытства, почувствовал себя центром внимания и, отпустив свое красноречие в вольное плавание, продолжил:
    -   Между прочим, это слово, вернее производные от него, обогатили русский язык до невероятных размеров, не преувеличивая, можно сказать, до бесконечности.
 – Назовите мне, - не забыв пропустить очередную рюмку водки, продолжал Калибр, - язык в котором название мужского члена, выражал чувства, переживания, качество предметов и состояние ситуаций, с такой лаконичностью и точностью. Не найдете!
   Он с торжеством победителя посмотрел на присутствующих и сел на свое место.
  - Это относится к великому слову «хуй», или ко всему русскому мату? – через несколько минут спросил, наконец, переставший жевать шатен.
  - Естественно ко всему мату, хотя мое отношение к слову «мат» крайне отрицательное. Объясню почему.
  - Вот скажите мне, только искренне, - обращаясь к шатену, привстал с места Калибр, - находясь в состоянии возбуждения, или наоборот в состоянии некоторой эйфории, вы, обращаясь к своему коллеге, тут Калибр указал рукой на блондина, сказать, что-нибудь толковое, без  матершинных слов?
  - Конечно же, нет, - ответил Валентин Константинович, - без мата никак не получится.
  - Вот это – истина, - обрадовался Калибр.
  - Так откуда же он явился этот мат? – спросил Анатолий Петрович.
  - Ну, ходит легенда, что слово «хуй», родоначальник мата, появился во времена князя Ярослава Мудрого. Однажды принимая английского посла, он вышел из шатра, облегчить мочевой пузырь. Дабы не прослыть невнимательным представителем своего королевства, посол последовал за ним. И случайно увидев невероятных размеров княжеский орган, и находясь в состоянии легкого опьянения, результат щедрого угощения,  воскликнул – «х-у-у».
  - Так точно – хуй, он и есть хуй, - поправляя штаны, радостно подтвердил Ярослав. С тех далеких пор, на Руси хуй стали именовать хуем. Появление других слов я, к сожалению, не знаю.  Однако – это обстоятельство – не столь важно.
 Блондин, настолько заинтересованный этим сообщением Калибра, хотел было записать его в свой походный дневник.

                                                           
Он даже потянулся было к повешенному на спинку стула пиджаку. Но остановленный возгласом друга:      - Не надо, так запомним, - прекратил попытку.
  - Хорошо, - продолжал Калибр Иванович, - рассмотрим далее и другие матерные слова. Женский половой орган назван в народе «пиздой». Слово «пизда»  звучит, как выстрел, как звон разбитого стекла, как призыв взяться за оружие и смело идти на врагов.
     Производных от этого слова несколько меньше, чем от слова «хуй», но и они – сочные и благодатные. Слова ебля, ебать, означающие половой акт, в его совершенной форме, мудрым народом, а вернее, его гнилой прослойкой, подлой и продажной прослойкой, называемой – интеллигенцией, переделался в коитус, в занятие любовью.                                                                
Опошлено само понятие любовь. Это высшее чувство, данное нам Богом, превращено сволочами – интеллигентами в примитивную еблю.
  - Минуточку, - прервал оратора шатен, - здесь я с вами не согласен. Что же получается, предложение:
  - Я занялся любовью с Наталией Васильевной, хуже чем – я отъебал блядь Наташку? Последний вариант, на мой взгляд – груб и отталкивающе вульгарен. Он хитро подмигнул блондину.
  - Милый, Валентин Константинович, я понимаю вашу позицию, вы воспитывались в советское время, на ценностях коммунистического воззрения на мир. Это воспитание и не позволяет вам посмотреть на наш прекрасный язык с точки зрения логистики и истины. Чем отличается слово «хуй»  от словосочетания «половой член»? Только набором букв. Как ни назови определенный мужской орган, он от этого не увеличится, не уменьшится, даже не съэрогирует. И вот вам результат – хуем назвать хуй нельзя, а половым органом – можно. С точки зрения логистики это справедливо, или нет? Или почему вульву, или как еще ее там, интеллигенты называют, нельзя назвать пиздой? Или давайте рассмотрим такую ситуацию, конечно же, в теоретическом плане. Например, голос свыше задал народу один и тот же вопрос, в одну и ту же минуту. Вопрос звучит так: - Как живете?
Поверьте мне, раздастся мощнейший хор:
  - Хуево!
Гнилая интеллигенция кричать не будет, хотя про себя произнесет, тоже, что и весь народ. Я допускаю, что небольшой процент народа, а именно воры-чиновники, и прочие сволочи гаркнут – «заебись». То есть живут, воруют и дети у них сыты и за границей, словом «все заебись».