Золотые зубы

его  глаз сравним лишь с глазами царя Ивана Грозного только что убившего своего сына. Желто-кровавые белки, вылезшие из глазниц, чудом держались на окровавленном лице. Взбухшие разорванные губы сочились кровью. Воронец прикладывал к ним разные тряпки и тихо скулил. Заметив, что он не один, завывая и не связно бормоча, указал рукой на шифоньер. Видно в эту ночь жители дома должны были пройти все круги дантовского ада, и кто не ушел во время домой, поплатились бессонными ночами и кошмарами во сне до конца дней своих.       
      Раскрыв дверцу шкафа для одежды, человек в серой шинели, схватившись за сердце, мягко осел в руки подоспевшего коллеги. Истерические женские крики и топот ног раздался в коридоре. Кто-то позвонил ещё раз в милицию и вызвал скорую помощь. Ужас овладел всеми оставшимися. В шкафу полулежало тело покойницы, её глаза по прежнему были открыты и глядели прямо перед собой, но каждому грезилось, что тот взгляд устремлён именно на него.  Черные губы, глубоко запавшие в беззубый рот, были растянуты в страшной улыбке. Задранный белый саван был испачкан кровью. А в руках она держала не распятие, не икону,  но окровавленные щипцы и напильник.
      Обезумевший нечестивец, сидя в углу,  громко с надрывом захохотал, показывая за распухшими губами золотые зубы.

      Такую историю, снизив свой голос до шепота, рассказал мне мой сосед, при этом он ни разу не взглянул мне в глаза. Так же шепотом поведал о том; как каждую ночь к нему приходит жена и интересуется о зубах; не жмут ли коронки, которые она ему вставила, после того как он выдрал их у мертвого тела, — и прижились ли они на новом месте?  Лёжа в сырой могиле, она часто об них вспоминает, и это как-то скрашивает её одиночество.
      Вот уже три недели мы живём с ним вместе бок о бок, — ни каких конфликтов. Днём он обычный человек, не обременённый ни какими мыслями и делами, но к вечеру начинает проявлять беспокойство и, зная от чего это, я не тревожусь. Я человек спокойный, выдержанный, вот и сегодня когда он шептал об очередном посещении жены,  я не смеялся над ним, не перебивал, хотя мыслил про себя:  — думаешь, она приходит только к тебе, глупец, она посещает так же и меня;  между нами возникла астральная связь. И связывают нас — зубы, да, да золотые зубы, эти лучшие образчики моей работы, которые я когда-то сделал для его жены. Я сразу узнал их, и у меня возникло желание вернуть ей её сокровище, украденное этим мерзким существом, человеком назвать его никак нельзя. В одну из ночей она, тайком навестив меня, рассказала, как он вырывал ей коронки, и как она в отместку забила их ему в рот, на здоровые зубы. После её откровения я составил план и стал готовиться к его исполнению. А вчера, когда она вновь явилась мне, я открылся: рассказал про задуманное, и получил на то полное согласие. Она с нетерпением ждёт свои перлы, надеясь на мою добропорядочность. 
      Наконец-то свершилось! Злодей и изверг повержен, вон он — лежит. Я задушил его — вот этими руками, которыми пишу сии строки, на пальцах коих ещё сохранилось тепло его шеи, они ещё чувствуют судорожное трепетание плоти, затихающее биение жизни в жилах.
      В нашей палате нет никакого инструмента, и мне  пришлось воспользоваться вместо зубила ножкой от табурета, а молоток мне заменил сам табурет, но уже без одной ножки. Я остался доволен результатом операции. Вот они передо мной, красавцы — тринадцать золотых зубов, предел ювелирного искусства, они и сейчас вызывают во мне восторг и восхищение моим мастерством.
      Я мог бы описать всё подробнее, но от карандаша остался маленький огрызок и мне с трудом приходиться удерживать его в руке, да и утро скоро, вот-вот придут санитары нашего сумасшедшего дома, однако кроме моих записей и двух трупов они ничего здесь не найдут.  А  она уже сидит на моей постели — дожидаясь меня; делает руками знаки — торопит. Я это чувствую:  мокрое полотенце, что обмотано вкруг моей шеи начинает высыхать и сдавливать горло, оно давит всё сильнее и сильнее…  я не могу больше писать…  …  она улыбается мне, и манит … .
     
      * Иллюстрация с картины Генри Фюзели