тему и при этом не сделать орфографических, пунктуационных или стилистических ошибок. Не зря же весь учебный год с репетитором занималась! Но в подтверждение своих рассуждений о произведениях русской и советской литературы нужно было приводить цитаты! И если речь пойдет о поэтах XIX-XX веков, думала я, то нужно выучить кучу стихотворений!
Я выучила шестьдесят три. Как мне это удалось — одному Богу известно! Только я до сих пор многие из них помню. И порой звучат во мне то пушкинское бодрое стаккато: «Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный…», то сумрачная лирика Блока: «Дыша духами и туманами, она садится у окна…», то блестящая есенинская анафора: «Задремали звезды золотые, задрожало зеркало затона…».
На подготовку ушло две недели.
С историей все было еще сложнее. Держать в голове весь многолетний школьный курс казалось немыслимым. Огромное количество знаменательных дат. Нескончаемый перечень великих дел и свершений исторических деятелей. Их имена, титулы, должности и звания. Названия населенных пунктов, местностей и местечек. Бесконечный список понятий и терминов прошлого… Как все это можно было запомнить?! По сравнению с такой задачей разучивание шестидесяти трех стихотворений казалось детской игрой!
Я всегда презирала шпаргалки. И не из каких-то там моральных соображений. Просто считала, что понять и запомнить намного легче, чем записать. А память меня никогда не подводила. Но в случае экзамена по истории рассчитывать на нее не приходилось. Во всяком случае, на те ее ресурсы, которые я задействовала.
«А какие у меня есть еще?» — задумалась я.
И тут же вспомнила, что не раз удивлялась одной своей особенности. Если мне доводилось писать в классе диктант или составлять конспект, написанное запоминалось надолго — слово в слово.
«Ага, вот оно! — обрадовалась я. — Дополнительный ресурс! Я хорошо запоминаю то, что пишу! Лучше, чем то, что читаю! Как это назвать — память руки?.. Неважно! Нужно делать шпаргалку! Тогда убью двух зайцев. Во-первых, хорошо запомню то, что в ней написала. А во-вторых, будет у меня запасной парашют на случай, если что-то забуду!»
Я изготовила толстенькую книжицу из сшитых маленьких листочков. Ее ширина была пять сантиметров, а высота — семь. Она удобно умещалась на ладони. Я разбила ее на разделы по буквам алфавита, как телефонную книгу. И каждый день все, что разучивала по истории, не спеша записывала на соответствующие странички. Например, откроешь шпаргалку на букве «А» — прочтешь об Александре I и Аустерлицком сражении, откроешь на «П» — узнаешь о Петре I и что такое подушная подать. Ну, и так далее.
Трехнедельную подготовку к экзамену по истории я завершила необычно. Не стала повторять то, что писала и старалась запомнить. Вместо этого сшила для себя из легкой ткани элегантный летний комбинезон. Он состоял из двух элементов: брюк и верхней трапециевидной части, которая надевалась через голову и крепилась к брюкам с помощью трёх пуговиц. В ней был потайной карман. Туда я и положила книжицу-шпаргалку.
Я поступила в институт. Сочинение написала на отлично, экзамен по истории сдала на четыре.
Шпаргалка мне не понадобилась. Расчет на «память руки» оказался верным.
***
Я вышла из подъезда и улыбнулась солнечному сентябрьскому утру. Старый высокий тополь у храма Вознесения приветливо зашелестел пронизанной солнцем желтеющей листвой. Я помахала ему и тихо спросила:
— Помнишь, как мы с папой кормили куклу Машу твоими сережками? Я помню!..
Наручные золотые часы, что подарил мне Отари, показывали без четверти семь. Отлично, успеваю. Ровно в семь часов утра, точно по рабочему расписанию хозяйственного персонала ГДРЗ, юный садовод Ольга Платонова приступит к работе. А когда вернется домой, напишет своему Отари письмо и поедет на занятия в институт.
День начинался, как обычно. Но обычным он не был.
В то утро мне было дано услышать дыхание судьбы…
Я вошла в здание и с наслаждением вдохнула влажную свежесть сада. На стуле под пальмой дремал старенький вахтер. Я поздоровалась с ним, он вскинулся и неестественно громко со сна выкрикнул:
— А, Оля! Пришла? Хорошо!
— Да, все в порядке, дядя Петя, — успокаивающе сказала я. — Поспите еще, время есть.
— Ну да… — пробормотал он, снова обмяк на стуле и закрыл глаза.
Я требовательно оглядела сад. Он был здоров и радовался жизни. Но сейчас мне было не до него. Растениями я могла сегодня заняться только часа через два. Накануне одна из уборщиц попросила меня подменить ее на уборке второго этажа. Мне предстояло хорошенько поработать половой тряпкой в аппаратных и кабинетах. До начала рабочего дня персонала ГДРЗ они пустовали.
— Ладно, ребята, — ласково прошептала я, оглядывая своих зеленых питомцев. — Ждите, скоро приду.
И двинулась к подсобке. Мой путь лежал мимо высокого и пышного куста китайской розы — точно такой, какая стояла у тети Наташи в бойлерной. Я прошла близко от нее, но точно помню, что не задела ветвей кустарника. И, тем не менее, ощутила на лице нежное прикосновение одного из его больших махровых алых цветков.
Как такое могло произойти? Роза протянула его ко мне?..
Или мне показалось? И не было этого прикосновения?
Было, я знаю…
Тут-то меня и настигло первое переживание.
Голова закружилась, я закрыла глаза и внезапно ощутила: эта мимолетная нежность растения — она со мной навсегда. Такое повторится в моей жизни не раз: приятие, ласка, немая благодарность зеленых друзей. Я буду ими заниматься, изучать их, выращивать, ухаживать за ними. Это станет моим призванием. Я напишу книгу о растениях… Зимний сад ГДРЗ — только начало пути. Через много лет у меня будет собственный сад — большой, богатый, роскошный. Я увижу в жизни много других садов. И буду дарить их хозяевам свои знания и опыт…
Переживание оставило меня столь же внезапно, как и наступило. Я открыла глаза и растерянно оглянулась на китайскую розу. Что это было? Прозрение, предвидение? Или всего лишь временное помутнение сознания? Не похоже на помутнение… Через меня пронесся поток четко оформленных мыслей и ощущений. В нем я почувствовала себя взрослой, зрелой женщиной — уверенной, знающей, увлеченной своим делом.
Это было прикосновение реальности будущего.
— Ничего себе! — пробормотала я. — Оказывается, нас ждут великие дела!..
И не поверила своим словам. Встряхнулась, прошла в подсобку, взяла швабру, ведро, тряпки и отправилась на второй этаж.
Второе переживание пришло тогда, когда я убиралась в кабинете какого-то звукорежиссера. На его столе лежала открытая записная книжка. Ее страницы были заполнены телефонными номерами. Рядом с каждым стояло имя его владельца. Не знаю, почему эта книжка оказалась у меня в руках. Только помню свое изумление, когда в глаза бросились записи: «Лев Лещенко», «Аркадий Райкин», «Андрей Миронов», «Юрий Яковлев», «Юрий Антонов»…
Знаменитые артисты эстрады, легенды театра и кино, кумиры миллионов советских людей! Звезды! Они всегда казались мне недосягаемыми — обитателями иных миров, куда нет доступа обычному человеку. И вдруг — вот их телефоны, в моих руках! Можно снять трубку, набрать номер Льва Лещенко и услышать его голос!
Я немедленно так и сделала. Часы показывали полвосьмого утра. Это было просто неприлично — беспокоить певца в такую рань! Но в тот момент я ни о чем таком не думала. Не могла думать.
— Алё? — раздался в трубке знакомый, мягкий и звучный, баритон Льва Лещенко.
Я молчала.
— Алё! Я вас не слышу. Говорите!
Я затаилась, как мышь.
— Ничего не понимаю! — с легким раздражением сказал Лещенко. — Звонят ни свет ни заря и в молчанку играют! Ерунда какая-то!
В трубке раздались короткие гудки.
И в этот момент у меня опять закружилась голова. Гулкая вибрация, что ощущалась внутри меня после первого переживания, усилилась. Я закрыла глаза и вдруг ясно поняла: мир звезд мне доступен. И дело здесь не в телефонных звонках. Просто передо мной однажды раскроются двери в эту реальность, я стану в ней своей, буду работать на телевидении… Таково еще одно мое призвание. Я уже не увижу Аркадия Райкина и Андрея Миронова — к тому времени они уйдут из жизни. Но однажды со своими помощниками-садоводами и съемочной группой приеду в гости к Юрию Яковлеву, в загородный дом актера. Помогу украсить новыми растениями его любимый уголок в саду, и с этого начнется наша дружба. Льва Лещенко я приобщу к выращиванию миниатюрных деревьев бонсай. А когда он даст мне телеинтервью, мы вместе споем «Родительский дом». Юрию Антонову подарю яблоню сорта «Антоновка» и разобью посреди его сада оригинальный цветник…
Я вынырнула из потока видений и снова спросила себя: «Что это? Неужели правда?» Студентка ИнЯза и юный садовод Оля Платонова сомневалась в истинности прозрения. Но та взрослая энергичная женщина, которой я себя ощущала в обоих переживаниях, говорила: «Все это с тобой случится!»
Я ей поверила. В тот же момент меня накрыло волной безумной радости. Да! Меня ждут великие дела!!
Через много лет я стану телеведущей программы «Все в сад» на канале ТВЦ. И в точности сделаю все то, о чем узнала в кабинете звукорежиссера. Это будет малой толикой работы, что предстояла мне на телевидении…
В тот день я возвращалась из ГДРЗ домой окрыленная. Мой жизненный путь лежал в регионы, о которых я не могла даже мечтать! Неважно, через сколько лет я их достигну. Главное — все это будет! Это дано Оле Платоновой — такой, какая она есть сейчас. На той дороге, по которой она идет. А раз так — нужно просто оставаться самой собой. Учиться в институте и работать в Доме звукозаписи. Любить и ждать Отари. У нас с ним будет дом в Тбилиси, как он обещал. А вокруг я посажу сад…
Все в моей жизни стоит на своих местах, думала я, а дорога под ногами ведет к самой-самой лучшей реализации! И к счастью!
От этой мысли я даже подпрыгнула на ходу. И сразу же ощутила, что из меня полилась кровь.
Как всегда, не в срок. Как всегда, нежданно и обильно…
Я прибавила шаг и вдруг разозлилась на себя: «Сколько можно это терпеть?! Приведи здоровье в порядок! Если у тебя есть призвание, и даже не одно, а два… Если ты должна их осуществить — будь в форме! Иди к гинекологу! И никакого страха! Никакого ложного стыда!»
На следующий день после работы я пошла к врачу.
Это положило начало последовательности истинно драматических событий.
Глава V
ДИСФУНКЦИЯ
Врач женской консультации, худощавая женщина средних лет с умными глазками-кнопками, смотрела на меня, как на умалишенную. То есть с изумлением и опаской. Она только что выслушала мои жалобы.
— Так что же у нас с тобой получается, девочка? — осторожно улыбаясь, спросила она. — Ты несколько раз в течение года на ногах переносила двухнедельные маточные кровотечения?
— Ну да, — пожала я плечами. — А что?
— И к врачу не обращалась?
— Мне некогда было.
Глазки-кнопки растерянно хлопнули короткими ресницами.
— Некогда? — переспросила гинеколог. И вдруг отстраненно констатировала: — Дура ты.
Я опешила: никак не ожидала от врача такого обращения.
— Почему это?..
— А я тебе сейчас объясню! — Она с возмущением воззрилась на меня. — Если менструация у женщины не прекращается всего лишь шесть дней, врач трактует такую картину как
