Остров одиннадцатый. Ненаписанная глава

смогла понять, где ты настоящий -  в жизни или в рассказах?
Эта твоя раздвоенность меня просто убивала. Если ты настоящий в рассказах – хочется перед тобой раскрыться, поделиться сокровенным, если ты такой, как представляешь себя в жизни, то становится неприятно. Ты пытаешься производить впечатление совершенно неэмоционального, рассудочного человека.
Ты же говорил: «Зачем нервничать, не спать, если кому-то плохо, этим никому не поможешь. Надо помогать действиями, а не собственной бессонницей». Меня коробило от этих слов, как можно подчинять чувства разуму! Разве можно управлять переживаниями? Неужели все те переживания в твоих рассказах – это только тонкий расчет задеть читателя, увлечь его? Мне твоя рассудочность больше напоминала равнодушие, а это пугало.
Твои рассуждения по поводу независимости и свободы. Ты, похоже, сам не понимаешь, что грань между свободой и одиночеством очень зыбка, ее можно переступить, не заметив. Твои рассуждения о твоей самодостаточности, что тебе интересно самому с собой – мне кажется, это всего лишь поза, придуманная тобой роль, которую ты привык разыгрывать перед другими.
Может это не твоя свобода, а просто ты никому не нужен, ты когда-то испугался чьей-то близости
Я не про постель, я совеем о другом.
Ты же сам мне рассказывал, что в Питере теперь нет проблем – есть клубы, где пару раз в неделю встречаются одинокие люди, чтобы заниматься сексом, даже не запоминая имен друг друга. Я о другом, я о душевной близости, которую гораздо сложнее поддерживать. Да, для этого надо в чем-то себя ущемить, но зато получаешь такое ощущение, которого никак больше не добиться.
Как ты умело делал вид, что не понимаешь, о чем я?
Мне трудно объяснить. Но вот представь, ты в очередной раз слушаешь «Chi mai», сколько раз ты просил меня сыграть эту вещь. Вот подумай, почему она кажется совершенно печальной – потому что фильм, известный всем, был таким печальным, или все же фильм так печален из-за этой мелодии? Так и в жизни, никогда нельзя разобраться, что придает ей тот или иной оттенок, надо просто быть самим собой, не бояться проявлять чувства. Наверное, это женское, на твой взгляд, рассуждение, но я в это верю!
Помнишь, мы заговорили про свадьбу Ренато. Твое мнение, что он женился, потому что стал старым, нужна помощь. Как ты мог такое рассуждение применить? Он влюблен в свою жену, это видно невооруженным взглядом. Зачем ты строишь из себя такого циника? Никогда не поверю, что ты видишь в желании очень зрелых людей соединить свои жизни только прагматику. Не ври, ты бы не написал своих Островов, если бы так думал!
Почему ты только перед белым листом, на котором пишешь свой текст, не боишься быть самим собой? Что тебя так напрягает в общении с реальными людьми? Зачем эта маска?
Ты вспомни наши три дня.
Мы говорили, мы гуляли, я возила тебя к «La clinica de Adan», ты хотел увидеть эту гордость нашего острова, потому что тебя тронул чей-то рассказ о семье и потомках Адама. Ты мне рассказывал про Софию, про которую я уже читала, мне казалось, что я вижу, что ты веришь, что такая женщина была и ты с ней знаком. Я смотрела на тебя, и не сомневалась, что был Адам и его потомки. Я даже поверила в Остров Голосов.
Мы с тобой практически не расставались эти три дня, но ты ни разу даже намека не сделал, что мы должны уединиться в спальне. Ты не думал об этом. Тебе ни это было нужно. Тебе нужно было общение, тебе нужно было то, что и ты почувствовал, когда пожимал мне руку. Каждому нужен человек, который его понимает. Не говори, что это не так!
Я с нетерпением жду, появиться ли когда-нибудь зарезервированный тобой зачем-то Двенадцатый Остров?
Ты же уже написал финальный остров – Тринадцатый, в котором описал свой и мой любимый Бергамо (недаром эта глава называется «Остров Моей Мечты»), я почувствовала, что он и есть твоя мечта, как и все придуманные тобой острова – это фантазии, в которых ты пытаешься придать мечте реальные черты. А не страшно тебе реализовывать мечты только в текстах, ты не боишься потеряться их в жизни?
Я, уже после твоего отъезда, прочла твою повесть про мой родной Зеленогорск (она называется «Терийоки»). Я уверена, что ты и там среди всех этих мрачных и реалистичных историй создал один фантазийный образ в главе «Чиполлино» - это твоя мечта: писатель, который живет в Бергамо, это единственная глава, где ты не побоялся переступить рамки реализма. Эта глава вызвала у меня самые сильные эмоции! Я ее перечитывала – это как надежда человека на то, что жизнь не напрасна, она прекрасна, даже, когда она сталкивается с горем.
Ты можешь сколько угодно расхваливать свободу и независимость, но ты уверен, что это все же не одиночество? Зачем-то, в конце концов, ты придумал меня, зачем-то придумал те три майских дня, которые мы провели вместе, зачем-то придумал наши задушевные беседы и споры. Зачем, если все, действительно, тебе так хорошо самому с собой?
Прочитав, все, что у тебя выставлено на сайте, поняла, зачем ты придумал, что я родилась в Зеленогорске, зачем ты поселил нас с Джузеппе на пути электрички от Милана в Бергамо. Это мне все ясно – ты прописал меня в своих любимых местах. Но так и не могу до конца понять, зачем ты меня вообще придумал, если так и не открыл мне себя настоящего?
Не обижайся за вольный пересказ твоего сюжета про Одиннадцатый остров.
С надеждой на понимание, Вика».
 
Я несколько раз закрывал и открывал письмо, даже выходил из интернета, возвращался, но письмо не исчезало.
 
7 октября 2016 года.