Уходя - оглянись. Главы 25 - 26.Слезы фиалок Парижа...

сейчас здесь оставаться.  Предстоит вскрытие, возник  очень важный вопрос, который им требуется разрешить. Вы ведь не будете возражать против этой процедуры?  Они просят вас дать  разрешение. В воздухе повисла напряженная пауза.
- Да, конечно. Я все понимаю. Мне тоже необходима ясность. 

      Наташа спокойно поблагодарила Жана и совершенно твердым голосом сказала, что будет в гостинице, а завтра они встретятся, чтобы обо всем поговорить.  Извинилась  и тихо пошла к выходу. В номере, задвинув портьеры, медленно разделась и поплелась в душ, волоча  за собой халат. Сплошная, упругая струя воды неистово избивала ее безвольное тело.  Не помнила, сколько прошло времени, пока, наконец, качаясь, почти выползла из душа и рухнула на  постель, едва прикрывшись халатом.                                                                                                                                             
        Кто-то  сильно закричал...  Она резко вскочила – часы показывали три часа ночи. Из сквера доносились веселые голоса и прекрасная музыка...  Тихая и очень красивая.  
" Что это был за крик?!" — подумала сквозь туман в голове  Наташа.  Взгляд выхватил письмо Вадима – оно лежало на столике, рядом с  фиалками...  Стало невыносимо жутко. Так, чудовищно, что по телу пробежали мурашки и зубы выбивали мелкую дрожь.  "На воздух!  К людям... - стучало  в висках. Какой воздух?! — сопротивлялся разум -  уже три часа ночи, но это уже не удерживало". 

      Ей никогда раньше не приходилось бродить в такое позднее время, тем более в чужой стране. Здесь не имеет значения, когда тебе хочется слиться с природой, потоком людей. Город ждет  и всегда открыт всеми  скверами, створками и всевозможными кафе. Готов принять  тебя: страждущую общения, участия,  спасения от  одиночества. Только найди сил в себе  довериться и поверь ему. Не замыкайся в своем горе. Иди к людям.  Наташа торопливо накинула на себя платье и плащ, проверила — в сумочке ли телефон.  "Хотя, зачем теперь он", — мимоходом подумала, но  все равно положила в сумочку и быстро вышла из номера. Тут же, вернулась  взять письмо Вадима.  

       Это был не самый  оживленный район Парижа, тем не менее – жизнь кипела,  и многочисленные вывески предлагали вам свое ночное  покровительство. Наташа шла вперед и вперед по улице. Наконец,  решилась подойти к какому-нибудь кафе и села за столик у дерева под навесом – прямо на улице. Ветви каштана спускались на стол, нашептывая слова соболезнования. Листья не мешали, а, наоборот, создавали неповторимый уют — слияния с природой.  К ней уже шел официант, улыбаясь всем своим видом.  Ночная гостья была не в состоянии заметить и удивиться этому факту.
" Что я делаю, — подумала бедная  женщина?!  Ведь здесь все дорого, а мне сейчас так нужны деньги".   Лихорадочно достала кошелек и стала пересчитывать все, что  там осталось. Официант  терпеливо стоял перед ней и  смотрел,  доброжелательно  улыбаясь. В его облике отражалась  масса терпения без малейшей суеты. Её же сделалось совсем неудобно, и она, сконфузившись, попросила принести чашечку чая.    Он любезно закивал головой и вполне доброжелательно, как будто получил заказ на тысячу долларов, из, которых как минимум триста перепадают ему в виде чаевых, помчался выполнять заказ...  Эти злосчастные подсчеты совершенно, не то чтобы отрезвили ее, скорее, вывели из состояния заторможенности.  Наконец, начинала понимать, какие сейчас предстоит решить  невыносимые проблемы: похороны,  деньги,  деньги,  деньги...  Мозг  разрывался от напора  проблем: 
"Сколько это будет стоить?!  
Где предавать земле?!  
Как везти?!
Боже мой!
Дети!  Вика!  Денис!
А мама, его матушка!
Как же?!"

       Дрожали руки, и сильно стучало в висках.  Голова стал  раскалываться на две части.  Лихорадочно копалась в сумочке, пытаясь найти визитку Владлена Германовича- тогда в Питере сказал, что она может звонить в любое время, если возникнут проблемы. Визитки в сумочке не оказалось, и тогда Наташа, почти, не понимая, что делает, позвонила Жану.  У него, как ни странно, был совсем не сонный голос, и  ответил так быстро, как будто ждал ее звонка.
-Жан, извините, пожалуйста, но я... — вся дрожала и не могла говорить.  Я должна позвонить Владлену Германовичу, но у меня нет его номера. Сейчас, конечно, очень поздно, вы мне, пожалуйста, скажите, когда  ему можно позвонить.  И-и-и-и удобно ли это? Понимаете?! Мне необходимо. Очень нужно... — уже в полном  изнеможении договаривала Наташа. 
Она дрожала, и вся покрылась испариной.
-Наташа, не волнуйтесь, пожалуйста! Где вы находитесь? 
Но она не знала, как называется это место,  и позвала официанта – он объяснил Жану.
-Наташа, не уходите. Я сейчас вам позвоню. Хорошо?  Подождите несколько минут.  

       Попыталась пить чай, но не могла держать чашку,  кипяток то и дело  выплескивался на стол.  За ней пристально наблюдал официант, хотя   она этого не замечала.  Только сейчас  на   воспаленное сознание обрушилось, как водопад — горе, начиная с отъезда Вадима, и теперь вот...  Она принималась несколько раз читать письмо, но строчки дрожали перед глазами и расплывались... В руке завибрировал телефон,  слабо наигрывая  смешную  французскую мелодию, которую Жан специально поставил ей, чтобы поднимала настроение.
-Алло!- еле-еле произнесла Наташа.
-Наташенька, здравствуйте! 
На ее лице выразилось недоумение и растерянность.
-Не ломайте голову - это Владлен... -через люфт паузу — Германович.  Примите мое соболезнование,  дорогая!  
Она не мгла вымолвить ни слова.  Тело  будто бы парализовано: "Что это?! Где это?! Откуда?!"
Стала извиняться за поздний  звонок,  но он ее перебил:
- Это я вам названиваю, Наташа, а не вы мне. Пожалуйста, не волнуйтесь. 
Она крепче схватила трубку, словно очнулась, боясь, что  пропадет и связь...  Прижалась к ней и не своим голосом закричала...  О! Это ей казалось, что... кричала... На самом деле - это был беспомощный  стон.

 - Владлен Германович!  П-п-пожалуйста,  не кладите трубку.  Я... я...  я не знаю, что мне делать! Я не могу звонить домой! Не имею права убивать  праздник моей дочери. С-с-с-совершенно одна в этом городе, стране. Кроме вас, мне некому говорить все это, — постепенно затихая и, обмякнув, упавшим голосом договаривала Наташа...  И уже... совсем еле слышно добавила... извиняясь...  -У меня осталось всего пятьсот долларов из тех,  что вы  одолжили в Питере... Я, я не знаю, хватит ли их на... - но ей не дали договорить...
-Наташенька, а я и не собираюсь бросать трубку. А насчет денег – вы чудовищно расточительны... 
     От этих слов женщина буквально вся сжалась... И голоса, голоса, который стал звучать так близко и странно, что ее охватила паника. Наташа затихла, и сразу почувствовал, как на ее вздрагивающие плечи легли большие и теплые руки... Она с ужасом прикрыла глаза и тут же  распахнула опять... 
Перед ней за столиком сидел Владлен Германович, а в стороне стоял Жан.  Наташа смотрела на него широко раскрытыми глазами, которые казались еще больше на  осунувшемся лице.
-Наташа, ну разве можно так тратить деньги? – не к месту пошутил Владлен.  И, увидев, что его каламбурчик  повергает её  просто в ужас и не понимается, быстро схватил  за руки  и ласково стал успокаивать.  -Да любая другая женщина растратила бы эти деньги за два дня, а вы переживаете, что остается всего пятьсот долларов… Вы же, вообще, ничего не потратили. На что же питались? Он строго посмотрел на Жана, но тот опустил взгляд и, что-то сказал  по-французски, а потом добавил:
-Ты бы сам ее попробовал уговорить.
-Как?! Как вы меня отыскали?! Откуда вы?! — дрожа всем телом, спрашивала Наташа. 
Она никак не могла прийти в себя от шока, вызванного появлением Владлена.
-Наташа, вы вся дрожите. Совершенно продрогли. Мы сейчас немедленно едем в теплое место. Постарайтесь полностью довериться мне и ни о чем не думайте. Попытайтесь расслабиться хоть немного. 

      Таких слов от мужчины она никогда не слышала за всю свою жизнь, а тем более в страшной ситуации – казались ей нереальным и почти что сном. Совершенно опустошенная, безропотно поднялась и, даже не заметила, как её практически несет на своих руках Владлен. В машине положил под голову подушку и укрыл пледом, а потом, немного  приподняв голову, стал поить горячим грогом,  объяснив, что это сварила мама  Жана  специально для нее.