Маргоша

           Где-то наверху скулил щенок. Повизгивал, всхлипывал тихонечко, подвывал. Матвей остановился возле двери в свою квартиру и прислушался. Что за люди? Мешает вам собака — зачем заводили? В конце концов, не хотите держать — отдайте каким-нибудь знакомым, но выкидывать на помойку, словно мусор, к тому же маленького щенка — это верх бесчеловечности.
            Скулеж внезапно прекратился, щенок затих, устал, наверное. Матвей постоял еще минутку, но вокруг воцарилась тишина. Неужели там, на верхних этажах никто ничего не слышал, хотя, конечно, время-то уже почти два часа ночи, люди спят, не всем же так пахать, как главному менеджеру ООО «Радавестстрой». Интересно, спит ли Ритка или ждет его? Хоть бы ждала!
           "Оказывается, ты, Матвей Александрович — эгоист!" — парень счастливо улыбнулся и вставил ключ в замочную скважину, словно услышав тихий скрежет металла, щенок снова заскулил, заплакал, начал жаловался Матвею, что он замерз, хочет есть, что ему очень страшно здесь, в огромном и темном подъезде совсем одному. Черт! Он забрал бы его себе, но куда брать-то? Со своей работой Матвей даже рыбок завести не может, не то что собаку. Да и у Ритки аллергия на шерсть.
           Матвей отгонял жалость — щенок рыдал в голос. Тьфу ты!
           Парень взбежал на шестой этаж, седьмой… между восьмым и девятым этажами, в угол лестничной клетки забилась девчонка. Капюшон серой короткой куртки она накинула на голову, обхватила руками ноги в грязных джинсах и уткнулась лицом в колени. Плечи в серой куртке вздрагивали.
            Ё моё! Так это не щенок? Просто девка-наркоманка. Совсем они обнаглели, ширяются по подъездам, людей пугают! Эту падаль Матвей не любил и не жалел, пусть даже они вот такие неприкаянные, как эта. Он уже хотел развернуться и уйти, как вдруг девчонка подняла голову и посмотрела на него, а он встретился с ее глазами: огромными, влажными светло-коричневыми глазами напуганного олененка. Они хлопали мокрыми ресницами и плескали в Матвея отчаянием и паникой.
            — Ты чего здесь? — спросил парень.
Глаза моргнули, пролив дорожки жидкости по щекам и не ответили.
            — Давай вставай! Иди отсюда, — махнул парень рукой. — Нечего тут.
Робкие оленьи глаза снова выделили неопределенное количество жидкости. Девушка, которая к ним прилагалась, медленно поднялась на ноги. Господи! Да она совсем ребенок! Ростом Матвею едва доставала до груди.
            «Вот сволочи! — обозлился парень. — Совсем детей втягивают!»
            — Ты где живешь? — допросил он девчонку. Но та не отвечала, настороженно следила за ним и маленькими шажками продвигалась по стене к лестнице.
            — Тебя как зовут? — не отставал парень.
Ореховые глаза молчали и косились в сторону.
            — Скажи где живешь, и я отведу тебя домой, — Матвей поворачивался вслед за серой курткой, но на секунду отвлекся, и девчонка рванула мимо него вниз по лестнице, только зачавкали по ступенькам мокрые кроссовки. Вот же блин!
           Парень загрохотал ботинками вслед за этой ненормальной. На улице морозный ветер сразу же бросил в лицо щедрую пригоршню снежинок — поднималась метель. Добрые люди дома сидят, вместе со своими собаками, телевизор смотрят, а он выгнал эту голодранку в мокрых кроссовках на мороз. Матвей закрутил головой. Куда она могла убежать? В такой обуви эта дура отморозит себе все ноги и куда она дела сапоги? Отдала за ханку? А, может, у нее их и не было? Родители алкоголики, дочь наркоманка, где ей было взять денег на приличную зимнюю обувь?
           На припорошенном снегом асфальте четко прослеживалась цепочка следов от рифленых подошв, и парень двинул по ним, словно следопыт по тайге. Поймал он ее быстро. Девчонка крутилась возле соседнего дома, дергаясь подряд во все подъезды, но на страже покоя жильцов насмерть стояли надежные металлические преграды, все сплошь с домофонами.
            — А ну стой! — крикнул Матвей. Девчонка заметалась между дверями, но ни одна из них не открылась, парень легко догнал беглянку, схватил ее за шиворот и встряхнул хорошенько, зубы олененка клацнули.
            — Быстро говори, где живешь или отведу в полицию! — пригрозил Матвей.
Девочка задергалась в его руке, попыталась пнуть кроссовкой, но все так же молчала, а потом вдруг начала оседать на снег тяжелым кулем. Оленьи глаза закрылись, ноги подогнулись. Вот же ж, твою мать!

                           * * *

            Риточка скосила глаза на соседнюю подушку. Матвей спал на самом краешке, свесив на пол руку и ровно сопел.
            «Спит подлец!» — возмутилась девушка.
Заявился неизвестно во сколько и нагло отсыпается. Она даже не смогла дождаться его вчера, хотя не спала почти до двух часов ночи. Рита пнула парня ногой, и он тут же выдал:
            — Да, да, мам, встаю, — но продолжил сопеть.
Нет, дорогой, спать ты у меня не будешь! Счастливо хихикнув, Риточка прижалась к горячему боку, поцеловала в шею под самыми волосами, покусала за мочку и ущипнула за ягодицу.
            — Мотька, — жарко прошептала она в самое ухо любовника. — Просыпайся!
            — Уже проснулся, — бодро бормотнул Матвей, перевернулся на спину, сделал попытку открыть глаза, потерпел полный провал, обреченно вздохнул и прижал к себе мягкое и теплое тело подруги. Крепко и надежно. Нос Риточки уперся ему в шею.
            — Сейчас я тебя загрызу! — хищно пообещала она Матвею и уже практически вцепилась зубами в горло, никак не просыпающегося парня, как из гостиной послышался грохот чего-то, упавшего откуда-то и вскрик. Между прочим, похожий на женский!
            Девушка кубарем слетела с Матвея, тот проснулся, растерянно похлопал глазами, но бежать разбираться, в чем дело, не спешил. Что, вообще, тут происходит?
            — Что это?! — испуганно смотрела Риточка. — К нам влезли грабители! Бандиты! Чего ты лежишь? Звони в полицию! — она вскочила и заметалась по комнате. — Вставай же!
Матвей поднялся с кровати, натянул джинсы, футболку и непонятно поглядывал на девушку.
            — Рит, ты только пойми правильно, — серьезно попросил он ее. — Не мог же я бросить ее там одну, да и время было уже почти три часа ночи.
Рита замерла и похолодела. Он был у женщины! И он привел ее домой! Не смог оставить где-то там одну в три часа ночи! Привел в их дом, неважно, что это квартира принадлежит Матвею, сюда столько вбухано Ритиного
старания, сил и нервов, в конце концов, что она имеет полное право тоже считать ее своим домом, а он притащил сюда свою бабу?! Невзирая на то, что живет не один? У Риты закружилась голова. Она схватилась за столик рукой, чтобы не упасть и смогла издавать только отдельные звуки:
            — Ах!.. Ик!..
            — Рит, ты чего? — Матвей сделал шаг вперед, хотел ее поддержать, но девушка выставила ладонь вперед, останавливая его.
            — Не подходи!
Гордо вскинув копну пшеничных волос, она накинула халат, твердо сжала губы и, выпрямив спину, вышла из спальни. Матвей поплелся следом. Сейчас ему закатят такой скандал! Разборки были Ритиной профессией, в этом она была высококлассным специалистом.

* * *

            Девочка-олененок судорожно куталась в одеяло и пятилась от наступающей Риты. Проснувшись сегодня утром, она обнаружила себя в чужой квартире, на чужом диване, но самое страшное: она была совсем без одежды, то есть, СОВСЕМ без одежды и от сознания, что попала к каким-нибудь маньякам ударилась в панику, заметалась по комнате, что-то сшибла на пол и сама чуть не грохнулась, пытаясь развернуться из покрывала, в которое ее укутали.
            Да, вчера вечером Матвей встал перед сложным выбором: пожалеть девочку или свой диван. Как и положено диким животным, девчонка, видимо, ночевала на улице, хотя совсем на бездомную не похожа. Джинсы и куртка оказались неимоверно грязными, к тому же мокрыми, а в кроссовках, практически, хлюпала вода, наверное, туда не один раз попадал снег. Парень не стал рисковать светло бежевой обивкой нового итальянского дивана и, после недолгих раздумий (Да чего там у нее такого особенного, чего я не видел?), принял решение девчонку раздеть. Хотел было влить ей водки в рот, но будить не стал, растер ледяные ступни и завернул в старое шерстяное одеяло, а тряпки, кроме куртки и кроссовок, бросил в стиральную машину. Надо было, конечно, поставить Ритку в известность, но она уже спала, а девчонка-олененок пребывала в прострации: то
ли обморок, то ли уснула.
            Увидев перед собой перепуганную девочку, Рита остановила наступление и окинула олененка любопытным, слегка удивленным взглядом. Господи, какая красота: длиннющие волосы густым спутанным каскадом, вздернутый носик, а что за глазищи! И взгляд приговоренного к смерти. Где это Матвей нашел такое чудо? Риточка поплескалась в море страха, шумевшего в глазах девчонки, увидела там горькое отчаяние, боль, какую-то безысходность и сжалилась.
            — Тебя как зовут? — она милостиво склонила голову набок.
Сзади покашлял Матвей.
            — Рит, она молчит все время.
            — Не бойся, — Рита подбодрила девочку. — А вот ты лучше бы заткнулся, — повернулась она к парню. — Ну? — снова поглядела она на девочку.
            — Мне кажется, она немая, — высказался Матвей. — Поэтому и оказалась на улице.
            — Маргарита, — прошептали белые губы олененка.
            — Как?! — поразились оба.
            — Маргарита. Маргоша, — поправилась девчонка.
Рита задумчиво посмотрела на нее, покусала губу, что-то себе соображая. Под ее пристальным, холодным взглядом, девочка-олененок забеспокоилась и затопталась на месте.
            — Зачем ты приволок ее сюда, Окунев? — повернулась Рита к парню.
            — А что, ты считаешь, надо было оставить ее подыхать на улице? — вскинул Матвей брови, удивляясь такому вопросу. — Вообще, вначале-то я подумал, что это щенок.
            — Не утрируй, подыхать она не собирается, — девушка окатила его холодом. — И, кстати, лучше бы это был щенок.
            — Отдайте мои вещи! — вспыхнула девчонка. Она и сама не собиралась сюда приходить, и уж никак не хотела, чтобы ее приволокли силой. Пусть отдадут одежду, и она сразу же уйдет. Эта красивая женщина недовольна, говорит о ней в третьем лице, как о мебели.
Только бы уйти отсюда, а там уж Маргоша спрячется, переждет где-нибудь, пока Лука не позвонит. Его телефон молчал, а брату звонить было нельзя, он не простит ее никогда.
            — Тебе, милая, сколько лет-то? — осведомилась Рита.
            — Семнадцать, — моргнула девочка.
            — Какая прелесть! — восхитилась подруга Матвея и добавила торжественным тоном. — Поздравляю тебя, Окунев! Тебе было скучно? Не хватало драйва? Зато теперь ты нашел отличное приключение на свой седалищный нерв! Молодец! — похвалила она его.
            — Рит, она сидела в подъезде одна, ночью, — оправдывался парень. Особой вины он не чувствовал и не понимал, почему так злится Ритка. Называет его по фамилии, а это очень плохой признак. Подруга в бешенстве!
            — Окунев, ты разве не знаешь, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным?! До чего же правильные слова! — Рита повернулась к парню. — Она сидела в подъезде, а ты, хоть представляешь, куда тебя