В этот субботний вечер, как обычно, мы собрались в дачном домике Аллы, привыкли уже тут собираться – никто не мешает, никому и в голову не приходит, что здесь, в отличие от старинных английских замков, можем мы собираться, чтобы скоротать время за беседами и мечтами. Не удивляйтесь, ничто так не увлекает, как мечты и их обсуждение, особенно, если эти мечты совершенно просты и понятны.
Это все выдумка, что мечты – это что-то возвышенное и нереальное. Честное слово, в детстве мечтал быть шофером, ездить на грузовике - крупной копии того, что мы с приятелями таскали за собой на веревочке по газону двора. Вот клянусь, никогда не думал стать космонавтом или еще кем-то значимым, например, Героем целого Союза, как принято было писать в школьных сочинениях. Зуб даю, водить грузовик – это придел мечтаний. Но мечты принято обламывать, у каждого есть родители, старшие товарищи, которые всегда смогут объяснить, что образование – великая вещь, что только поступление и окончание института (а тем более университета) позволит тебе чувствовать себя правильно сформированной личностью.
Не надо обращать внимания на мои такие отступления от темы, это так – лирические отступления. Конечно, закончил я университет, даже работал научным сотрудником, потом сменились времена, встал вопрос, что и высокообразованный человек хочет ежедневно что-то потреблять в качестве пищи, а пища стоит денег, а деньги надо зарабатывать, а в сменившихся в одночасье условиях их можно заработать не служением науке, а кручением баранки. Так я на старости лет реализовал свою мечту, жал ногами на три педали под «торпедой», одной рукой переключал скорости, а второй крутил этот предел детских мечтаний.
Все, о себе я закончил, скажем, почти закончил, потому что без меня этот рассказ не получится – я один из героев этого сюжета. Ничего в этом странного нет, я же автор, поэтому, по блату, отведу себе тут не последнее место. А автор я не потому, что это все придумал, а потому что я единственный из нас умел нажимать на клавиши клавиатуры, когда-то еще в юности поверив герою очень сильно взволновавшего меня фильма.
Фух, вступление я закончил. Если где опечатки, то не ругайте, значит, в какой-то момент не хватило воли дожать клавишу, кроме воли, нет у меня других средств, оказывать давления на предметы. Вам этого не понять. Потом, может, поймете, но не торопитесь, это от вас не уйдет.
А теперь картинка.
Дачный, «сборно-щелевой» домик на шести сотках в пригородах Ленинграда (извините города Петра), веранда, ночь, сквозь перекошенную дверь на пол ветром заметает снег, который не тает, потому что не топлено, электричество отключено много лет назад за неуплату, короче вам бы было зябко и неуютно, а нам очень даже классно.
Мы – это я, Алла (моя бывшая одноклассница) и Мишка, который прибился к нам не так чтобы давно.
Алла была в меня «тайно» влюблена еще в школе. Почему в кавычках? Да потому что об этой влюбленности знали все, включая меня. Но я сох по Левизиной, которая на меня даже не смотрела. Алла меня не волновала, вот ни на йоту. Я даже не заморачивался, многие тогда на меня заглядывались – я был высокий, крепкий парень, учился лучше многих, мордой был не противен, имел хорошо подвешенный язык, фигурой вызывал зависть многих одноклассников, родители были остепененные всякими там званиями, значит и одевался я лучше большинства.
Короче, баловень судьбы.
Я тут распинаюсь, чтобы ввести вас в курс дела.
А дело было так: после школы мы с Алкой не виделись пятнадцать лет, а потом случилась встреча одноклассников. Там все, как полагается, напились, и оказались мы с ней в одной постели в третьесортной гостинице, около станции метро «Черная речка», и так все это было неудачно, что даже неприятно вспоминать. Она нервничала, дергалась, мне было пофиг, болела голова, короче, удовольствия – ноль. Алла к тому времени уже прибывала в состоянии разведенки, а я вообще ни разу семьей за свою жизнь не обзавелся, сначала выбирал-взвешивал, потом так уж привык, что и не захотелось ломать стиль жизни.
Переспали мы, реализовала она, как я понимаю, свою детскую мечту, а я влип. Как-то жалко мне ее стало, и потянулись годы (страшно сказать, десятилетия) нечастых встреч на казенных кроватях, хотя, пару раз и у нее дома встречались, когда ее дочка уезжала на лето. Все было для меня в тягость, но объявить об этом во всеуслышание, я не решался, видать образование и воспитание мешали. Постепенно оно все, как-то само собой утихло, прекратилось, даже почти забылось, а потом, уже через много лет, мы с ней опять встретились в столовой ракового корпуса в Песочном – оба мы были заядлыми курильщиками, вот и свела нас эта привычка с одинаковым диагнозом и перспективой.
Мы и покинули свои палаты, практически, одновременно.
Первое время мы у нее на даче, про которую я говорил, вдвоем встречались, сидели, молчали или что-нибудь вспоминали. Иногда кто-нибудь заходил, но не задерживался, а вот Мишка прикипел как-то незаметно, ненавязчиво, сдружились даже.
С этим домиком тоже как-то все не радостно.
Я же помню, как Алка горбатилась, на электричке и собственной спине таскала сюда все из города: материалы, рассаду. Как она мечтала, что оставит дочери и внукам прекрасный сад-огород, домик на свежем воздухе. А вышло что? А ничего. Никому не надо ее те старания. Плевали все. Все изменилось – теперь проще купить на рынке или в супермаркете, а в отпуск не на грядки, а на курорт, да еще заграничный, где не ты кланяешься взошедшей рассаде, а тебе кланяются официанты, подавая такие фрукты и овощи, каких в наших местах никогда не вырастишь. Так и канули в лету все старания Алки, вся ее забота о будущих поколениях, все эти наши советские представления о счастье и удаче. Порос бурьяном участок, погибли выращенные неимоверными усилиями кусты и деревья, вся вложенная в них любовь выветрилась, улетучилась, исчезла, не востребована она оказалась. Покосился домик, просел на один угол, где женские руки неумело залили бетон в опалубку, треснули стекла, искривились рамы, перестали закрываться двери, осыпались кирпичи печки – когда-то Алкиной гордости – своими руками сложенной. А главное, поселилась на этом участке пустота, никто сюда не приезжал.
Только мы теперь в домике и бываем. Зато никто не мешает, тоже плюс.
- Вадик, что это ты в задумчивость впал? - нарушила тишину Алла.
Я посмотрел на нее: в размытой грязными стеклами лунной подсветке ее фигура была неестественно расплывчатой, угадываемый в полумраке силуэт – необъятен, очертания обвислых, тяжелых грудей на фоне подсвеченного отраженным за окнами сугробами светом, не вызывали приятных ассоциаций.
- Извини, что-то вспомнилось прошлое.
- Мазохизм?
- Что-то в этом роде.
- Вы, конечно, будете мне не согласны, но я думаю, что нам пришло время развлечься, - вмешался Мишка, колыхнув нечеткими контурами своего необъятного живота, - не говорите, что вам это наплевать. Вижу, что вам уже волнительно от одной мысли о хорошем развлечении. Вам не скучно со мной спорить?
- Мишка, мы не спорим, - вздохнул я, - твои предложения?
- Предлагаю Калининград. Я не буду возвышать голос, что там давно власть закрыла и «Ольштын» и «Зарю», но мне совсем не безразлично потайное казино на Галицкого. Хотя, я по сею пору не могу забыть нечеловеческие ощущения от зеленого сукна в «Заре» на проспекте Мира. Как меня чаровал старинный красный кирпич в подвальном туалете этого прекрасного заведения.
- Миша, ты будешь нам рассказывать про портрет незнакомки? – Алла откинулась на спинку стула.
- Аллочка, вы куда-то имеете желание торопиться? Не надо. Поспешность не красит вас, мне приятно, когда вы не торопитесь, вам идет образ дамы, а не неприличная торопливость. Вашей фигуре не надо суетливость. Она вам не к глазам. И я бы вас просил, тот портрет не трогать словами. Там нет слов. Там есть только чувства.
Про этот портрет, который висел когда-то в холле казино «Заря», мы слышали уже сотню раз. Миша рассказывал, что играл только за одним из столов, только сидя на одном месте, с которого были видны глаза женщины, изображенной на этом портрете. По его утверждению, открывая розданные ему карты, он первым делом смотрел на портрет, вчитывался в глаза изображения, и только после этого принимал решение – пасовать или продолжать. Как бы мне хотелось когда-нибудь увидеть этот легендарный портрет, взглянуть в глаза этой необыкновенной, по словам Миши, женщины и может быть тоже принять какое-либо решение. Хотя, если быть честным с самим собой, то никакое мое решение уже ничего не изменит.
- Миша, хочешь игры? – спросил я. – Надо тогда еще за психом заскочить.
- Вы меня спрашиваете, хочу ли я игры? Вы хотите надо мной смеяться? Вы серьезно имеете мысль, что я могу не хотеть игры? Вадим – вы казались мне до той минуты вполне разумным человеком.
- Миша, кончай придуриваться. Алла, если у тебя нет других планов, может, смотаемся? – спросил я.
- Я не против, - Алла встала, - не знаю, как там, в тайном казино, но балкон «Зари», где подавали отличное горячее и напитки я буду помнить всегда.
- За психом заскочим? – уточнил я.
- Конечно, - Алла усмехнулась, - без него, какой смысл?
С психом мы познакомились случайно.
Когда Мишка появился в нашей компании, то он довольно быстро приучил нас к путешествиям в Калининград – город, который он, по всей видимости, очень любил, хотя по происхождению не был калининградцем, родился где-то на юге, успел пожить во многих городах Союза, в результате обосновался в Питере.
И вот в какое-то очередное посещение этого города королевской горы мы шатались по улицам, а на одном из переходов, скользя сквозь несущиеся машины, мы услыхали резкий скрип тормозов и с удивлением уставились на замерший перед нами «жигуль». Водитель, высунувшись из открытого окна, крикнул:
- Ну, нелюди, чего замерли, переходите.
Мы были в шоке.
Первым пришел в себя Мишка:
- Извините, вы имели с этим к нам обратиться?
- А к кому еще? - с возмущением крикнул мужчина из «жигуля». – Остальные тут все нормальные.
- Вы чем-то считаете нас ненормальными?
- Слушай, призрак, ты или иди, или я поеду.
- Не хрена себе! – резюмировала Алла.
- Ты кто? – уже пришел в себя и я.
- Я – Василий, - машин в этот момент рядом не было, была уже ночь, и мужик распахнул дверь и вышел на мостовую, - Вы чего, действительно, есть?
- Ну, это вопрос, который до сих пор никто не позволил себе решить, - ответил Мишка.
- Эй, ребята, вы только не исчезайте, а то меня опять заберут, - Василий приложил ладони к груди и умоляюще смотрел на нас, - я же псих, и они, - он неопределенно взмахнул руками, - опять меня упекут.
- А вы не говорите никому, - философски предложила Алла.
- Как же я могу не говорить? Это же факт, это же научный факт. Нельзя это скрывать, это же…
- Слушайте меня, - перебил его Мишка, - не надо мне убеждать, что я не имею понятия о жизни. Вы еще начните мне говорить, что придете в участок и будете всем убеждать, что я явился вам, как тень отца Гамлета. Я бы никакой минуты не имел сомнения, что ваш рассудок ночует не вместе с вами.
- Ты хочешь меня обидеть? - у Василия на глазах навернулись слезы. – Ты как они?
- Нет, я совсем как не они! – Миша примирительно поднял силуэт рук.
последнее предложение подвело итог: