Произведение «Уходя - оглянись. гл.2 Париж - Шарль де Голль…» автора Надежда Шереметева - Свеховская. - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 2)

Вадим.

Самолёт мягко и вальяжно, по-кошачьи, приземлился в аэропорту Шарль де Голль. Погода во Франции просто требовала от прибывших всё бросить и, расслабившись, немедленно ринуться к ней в объятия:раствориться в легкомысленном флёре, непонятно откуда взявшейся огромной волны чувственности, накатывающейся на вас, стоит только ступить на пропитанную вековой романтичностью землю, очарованной Франции. Должны были бы... Да нет, чего там – просто обязаны были исчезнуть все серьёзные мысли, но, как оказалось, не у Вадима!

Он не в силах был подняться с кресла. Ноги скованно дрожали под бетонными кандалами мучительных раскаяний. Пассажиры стремительно покидали самолёт, оживлённо чирикая, напоминая птичий гомон. Изящный французский язык вперемежку с русским создавали, этакую атмосфЭру кинофестиваля, но опять-таки не у Вадима. Не получалось никак изгнать из головы чугунные мысли, ужасающие его: «Как он мог такое отмочить?! И надо же было случиться, что пришли они в голову, когда он, казалось, принял решение? Казалось... но, сев в самолёт, откинувшись в кресле, остался с мыслями наедине, ощутил, как накрыло волной воспоминаний. Раньше... получается, не хватало свободного времени для осмысления?» – ненавидя себя, думал он.

Полёт превратился в кошмар безвыходности. Только теперь Вадим со всей очевидностью понял, что всё это время жил в нереальной жизни... не своей. Иначе, как можно забыть о том, что у Виктории — любимой дочери, начинаются выпускные экзамены? Что сотворил с Наташкой! Женщиной, которая посвятила всю себя ему, детям. Без которой, только недавно он не представлял и дня своей жизни… И не просто посвятила, как это чаще всего бывает в других семьях, но жертвенно, творчески с весёлой искринкой в чистых глазах. В последнее время усталых, так явно вдруг вспомнил, как она всегда стремилась их трудные моменты жизни превращать в маленькие праздники. Вадим силился представить, что она сейчас чувствует, если нашла его утерянную записку?!
Дурацкую...
Жестокую...
Тупую…
Сочинил её так трусливо и мелко... для удовлетворения бдительности Майи. И ведь передумал оставлять, но в лихорадочной спешке, от волнения не заметил, как нечаянно выронил. Сейчас хватился... Острая боль внезапно пронзила его. Мысль о страданиях жены жгла невыносимым огнём. Не в силах сносить муку, вскочил с кресла и бросился вон из лайнера. Сердце учащённо забилось. Спёрло дыхание. Перед глазами всё расплывалось.
«Господи! Какая чушь! Почему?! Почему я об этом задумался только сейчас?! — не заметил, как машинально прошёл таможенный досмотр». На него стремительно надвигается решительная, непоколебимая Майя.
– Вадим! Дорогой! Как замечательно, что ты в конце концов отважился! Вот увидишь, ты ни о чём не пожалеешь, милый мой малыш!

Но он уже жалел. Этот нелепый «малыш» в очередной раз вызвал лёгкий привкус раздражения. Майя с первой их встречи взяла привычку называть его «малыш», и он, к собственному удивлению, поймал себя на том, что автоматически отзывается на приторное обращение. Раньше бы не обратил на это внимания, но сегодня... Сегодня всё сопротивлялось в душе... Протест зрел уже давно, но... Ох, уж — это «но»! Болело сердце и рвалось туда: к Наташе, детям.
«Боже мой! Как поздно, как страшно! Что я сделал с самыми родными и близкими людьми?! — думал Вадим, барахтаясь в объятиях Майи».
На вопрос, почему такой бледный, посетовал, что плохо спал накануне и сейчас просто необходимо отоспаться. Нёс всякую околёсицу, не обращая внимания на реакцию. На самом же деле, во что бы то ни стало хотелось остаться одному. Дать себе маленькую возможность подумать, составить план дальнейших действий...

Майя, пока они ехали в отель, беспрестанно щебетала, о том, как всё продумала и решила, где и как они станут отдыхать. Вот только пусть малыш отоспится, и на них просто обрушится тайфун... Да что там тайфун?! Цу-у-на-ми, нашпигованные всевозможными наслаждениями, из-за которых он, получается, так мелко, малодушно предал Наташку. В отеле, оформив необходимые документы, прошли в номер. Вадим умоляющим взглядом и корявым подобием улыбки попросил разрешить поспать. Майя согласилась, но недоумение прочно успело поселиться на её лице. Никак не могла понять, что происходит... Всем существом рвалась осыпать ласками и получить взамен его. Ничего не понимающая девушка, дипломатично, насколько это было возможно при таком темпераменте, каким обладала она — вышла из номера. Укоризненно помахав рукой, пожелала быстрее очухаться, чтобы, наконец, он смог прижать к себе свою «пусечку», а она сейчас помчится готовить много-много сюрпризов.

Закрыв за ней дверь, Вадим, дрожащей рукой лихорадочно зажёг сигарету. Ситуация, созданная его собственной бесхребетностью, с каждой минутой становилась всё непоправимей. Он вышел на балкон-веранду, не замечая очарования Парижа, представшего перед ним — плюхнулся в кресло-качалку и закрыл глаза. Вадим молил бога, чтобы записка не попалась Наташе, а остальное постарается что-то... как-то объяснить. Но что и, как?! Пытался анализировать происшедшее, понимая, что с горьким опозданием, но остановиться не мог. «Почему это стало возможным? Что его не устраивало в Наташе?! — вопросы вихрем проносились в голове, но не получалось ответить, ни на один... – Попробуй всё с самого начала восстановить в памяти, — говорил внутренний голос. – Вспомни, как ты всегда, злился на неё, если тебе не удавалось с первого раза что-либо сделать, а Наташа, то же самое удавалось с лёгкостью и улыбкой. Ты считал, что она специально хотела подчеркнуть твою никчёмность. Помнишь, как удивлялся её фантазиям, но одновременно и завидовал? Вот! Вот! Именно это определение больше всего и годилось сейчас тебе!» Из ситуации, когда опускались твои руки — она выходила непринуждённо, играючи. У тебя не всегда хватало терпения, веры в собственные силы, а Наташка не унывала, не огорчалась, если у неё что-то не получалось сразу. Но, может, это только, казалось?!

Возможно, Наташа просто не грузила проблемами и всё прятала за свою, надо признать, очаровательную улыбку?! Но ведь именно это тебя в ней всегда раздражало. Сердился не на себя, а на жену, считая, что она подавляет в тебе глубокие, тихие залежи замыслов, на вынашивание которых, отводил себе целую жизнь. Мешала их высиживать, как наседка цыплят, так долго, как хотелось тебе, без сосредоточенности, внутренней самодисциплины! Можно себе вообразить, во что могла превратиться ваша жизнь, если бы все было подчинено твоим принципам, а, точнее, их полному отсутствию! Вадим ощутил, как невыносимо заныло где-то в душе: «Надо срочно позвонить и сказать, что её не касается эта записка, если уже нашла. Объяснить, — в голову не приходила ни одна мысль, что он может сказать жене?» – от этой сумасшедшей запоздалой мысли ему стало окончательно пусто.

В душевном изнеможении, ни на что, не надеясь, набирал номер домашнего телефона. Рука, под трубкой, взмокла от волнения, а по виску катилась капелька пота. После каждого сигнала, наступала зловещая тишина... Трубку не брали. Вадим беспомощно откинулся на кровати, и от внутренних рыданий перехватило горло. Первый раз в жизни жалел не себя, а Наташу. Со всей беспощадностью память высвечивала те злосчастные пять лет из совместной жизни. Проект, над которым корпел почти три года, ему тогда зарубили. Он постоянно, сомневаясь, всё переделывал, переписывал, пересчитывал... В это время Наташа родила Вику. Но она ни на минуту не прекращала работать. В паузах между кормлениями, суетой по дому, набрасывала эскизы моделей. Всё, что привлекало в их доме, грело теплом — было сделано Наташкиными руками. До родов она сгорала на работе! Дизайнерское агентство не поспевало за удивительными идеями и замыслами. Они сыпались, как из рога изобилия. Коллектив готовился к важной выставке. От её результата зависела их дальнейшая судьба. Но его безразмерная защита не была положительной. Проект тогда назвали вялым. Без стержня вдохновения и порекомендовали ещё немного подработать, а через годик защититься. Ну, и ты совсем закис. Дружище, и впал в такую депрессию, что руки и ноги покрылись экземой. Чувство вины и стыда перед Наташей выливались в странную форму — раздражение на её же поддержку... Ты не мог помогать Наташе с Викой, при такой болезни, да ещё и свалился на неё тяжёлым грузом придирок, нервозности. Вдобавок ко всему, не работал почти год, занимаясь лечением, не приносящим никаких положительных результатов.

«Знакомо ли вам ощущение полной безысходности, грусти и одиночества, когда ночами снятся кошмары?» – хотелось закричать ему во все горло, исторгая из него пробку невыразимой тоски.

«Наташа была вынуждена оставить работу, чтобы заняться тобой, – Вадим вспомнил, как тогда она предложила приступить к лечению болезни необычным, как показалось ему, методом. Суть заключалась в том, чтобы заново начать работу над проектом, без злобы на тех, кто, якобы тебе завидует. Опять-таки, как казалось тебе, а она просила: « Вадим, ты должен работать, увлекаясь и не теряя ни одного дня, погружаться в изучение новых изысканий и достижений своих иностранных коллег, и не заметишь, как болезнь отпустит», – тщетно пыталась предлагать варианты твоего же излечения. Но тебя это привело в такое неописуемое бешенство, что наговорил ей массу всяких обидных слов, назвав самодовольной и бессердечной дурой, совершенно упустив, что эта самая «дура» сейчас содержит тебя самого, твоих детей, делая работу ночами. Наташа тогда ничего не сказала в ответ, а как-то сразу сжавшись вся, ушла в свою комнату.

Однажды утром, накормив Вику завтраком, подошла и сказала тихим, твёрдым голосом, несвойственным ей: «Вадим! Я стану помогать тебе, если будешь бороться за себя сам. Я тебя очень люблю и всегда стараюсь с пониманием относиться к твоим пессимистическим приступам, но они становятся слишком частыми. Мне нужны силы, чтобы воспитывать Вику и работать. Не забывай, пожалуйста, что я тоже училась, мечтала и строила планы. Помнишь, кто сказал: «Люди! Я люблю вас — будьте бдительны!» Это говорю тебе и я. Либо от тебя ухожу. Мне необходимо душевное равновесие для воспитания дочери, — потом добавила, — мне всегда казалось, что и тебе тоже, оно могло послужить с пользой для дела».

Впервые за время знакомства и совместной жизни, она говорила жёстко, но не зло. В голосе жены звучал сигнал тревоги. Вадим тогда почувствовал такой стыд, словно его окатили ледяной водой. После разговора с Наташей, долго