шмотками, пока была возможность их поставки. Я и не собиралась создавать империю гламура, но так получилось, что мои небольшие магазинчики стали популярными среди жён и не жён «новых русских». Пригодился мой опыт общения с теми «гёрлами», куда меня занесло странным случаем, и особенно весть о моём пребывании за кордоном, что-то в виде некого ореола «святости». Делать было нечего, и ради благополучия семьи пришлось играть роль аристократки
среди тех, кто усиленно стремился создать «светское общество». И время летело, как угорелое, и уже нельзя было остановиться, чтобы передохнуть. И вроде всё налаживалось, и опасности отступили, и казалось, что наступает эра спокойствия и благополучия, но это только казалось.
В один осенний день Рустам попал в дикое ДТП. Вот тогда я остро почувствовала, как любила этого скромного и терпеливого мужчину, которому доставляла немало забот и неприятностей. Друзья не оставили меня в беде, но было чувство, что это я погибла там в этом авто вместе с ним. Наступила пустота. О сыне я не беспокоилась — он стал моряком, как и хотел, и служил далеко, а я — стареющая женщина — осталась наедине со своими проблемами и жила просто по инерции...
Если бы... Ах, если бы не этот дурацкий вернисаж! И встреча после долгих-долгих лет.
И вот я сижу в этом огромном и неласковом доме, в чужой спальне, перед изысканным зеркалом и ругаю себя за свою слабость. Почему не отказалась от этого ужина? Почему! Да потому что я люблю его, и любила все прошедшие годы, и сейчас я боюсь самой себя. И боюсь этой встречи! Как знать, что он задумал. И помнит ли о нашей любви, или просто решил устроить вечер воспоминаний.
- Ташенька! Ты скоро? У меня всё готово для ужина.
Этот мягкий слегка низковатый голос вывел меня из ступора.
- Да, я готова, сейчас спущусь, один момент. - и, взглянув на своё отражение в зеркале, пришла в ужас: я плакала. Я плакала? Невероятно, но последние слезинки так и остались в глазах. Пришлось срочно умываться и навести быстрый макияж, чтобы скрыть следы этой слабости. Ещё одни беглый взгляд в зеркало: вроде всё в порядке. Из комнаты я вышла, как на плаху, внутри превратилась в тугую пружину, потому что и не знала, а что ждёт меня в эту ночь. По лестнице спускалась торжественно, как королева, навстречу мужчине, которого никогда не забывала.
- Как ты очаровательна! - прижался горячими губами к протянутой руке. По спине пробежали мурашки, сердце пропустило удар и стало биться беспорядочно, но я выдержала первый искус и с улыбкой проследовала в огромную полутёмную гостиную, где был накрыт стол, сияющий хрусталём, где пахло елью и горящими свечами, и где привлекал взор сполохами пламени тот самый великолепный камин.
- Здесь всё так, как и было раньше, только пришлось всё реставрировать. Но старался сохранить тот уют, ты думаю, помнишь. Люблю этот дом, хотя он совсем опустел, я совсем один, последний из рода. Как тебе нравится здесь? Очень старался угодить тебе. Не волнуйся, мы в доме одни, я всех отпустил. Можем пить хоть всю ночь.
И он усадил меня в старое кресло напротив камина, перед которым был раскинут пушистый узорчатый ковер , нет, не тот, что был когда-то, явно новый, но очень красивый и изысканный. Как галантно ухаживал за мной! Между нами стоял столик на колёсиках, с закусками и бокалами, разнообразные фрукты, даже клубника. Немного шампанского, глоток великолепного коньяка — меня немного отпустило. Главное сдержаться и поддерживать его во всём, чтобы понять и его, и себя. Всё заново, и всё как на сцене.
И начался чуть ли не светский разговор — обо всём и ни о чём, и осторожно , вскользь о теперешней жизни, о делах. Стал рассказывать о Париже, о Франции, где прожил много лет. Да, преподавал... мама сильно и долго болела. Там остался небольшой дом, квартира. Вот так и кочует — между двумя странами. Это фамильное гнездо отремонтировали, точнее осторожно реставрировали. На первый взгляд — удачно. Был дважды женат, но недолго. И детей не нажил.
Интересовался моей жизнью, высказал соболезнование по поводу гибели мужа, порадовался за моего сына. Говорил с неподдельным интересом, не забывая про выпивку и угощения. Я успокоилась и приняла предложенные правила игры. Кто мог обещать вечной любви? Да и есть ли она, такая — бесконечная. Было так приятно сидеть у камина, смотреть на огонь, делая глотки из бокала и слушать этот чарующий голос, вглядываясь в темноту глаз прекрасного принца.
Он был великолепен, как всегда, в своей простоте общения, и обольстителен, хотя и непонятно чем именно.
Он взял апельсин и ножичком ловко очистил, как когда-то, в виде лепестков лилии. Невольно нахлынуло воспоминание о том далёком вечере, когда я впервые, ещё не понимая этого, была им очарована. Он подошёл ко мне и подал прямо в рот дольку апельсина, и тут же прижал свои губы к моим. Это было неожиданно и настолько потрясающе, что на минуту я выпала из реальности. А Лёвушка, как ни в чём не бывало открыл ещё шампанское и с улыбкой преподнёс бокал, наполненный сладкой влагой и с сумасшедшими пузырьками и вазу с клубникой. Мне удалось скрыть и вспыхнувшее желание, и своё разочарование, с лукавой улыбкой произнесла заздравный тост и, сделав непроизвольно чересчур большой глоток, закашлялась и отошла к окну отдышаться, заодно скрыть свои слёзы. Обратно вернулась уже в форме. Что в самом деле произошло? Да ничего. На что надеялась? На то, что он всё ещё любит? Да и любил ли он или всего лишь было приятно заниматься со мной сексом? И чувствовать свою власть надо мной!
И вечер продолжался так, как он хотел. Стали вспоминать прошлые проделки, смешные случаи, даже новые анекдоты и много смеялись. Я уже ничего и не ждала от этой встречи, подумаешь, встретились друзья после многих лет разлуки. Лёвушка встал, включил новую мелодию и склонился передо мной в поклоне. Танго. Аргентинское, моё любимое, как угадал?
Как давно я не танцевала! Да и такие танцы давно не в моде, и мало кто умеет сейчас танцевать. Но мы танцевали виртуозно. Четкий ритм захватил полностью. Последний аккорд, мелодия ещё звучит в голове... Он сильно прижал меня к себе, рука скользнула по спине, мгновение и молния с лёгким шуршанием раскрылась, одно движение и платье, моё великолепное платье , лежит у моих ног! Я просто остолбенела. А он скинул свой мягкий свитер, под которым ничего не было, и сильно прижал меня к своей груди.
Так тому и быть. В доме мы были одни, и могли не стесняться, а потому лежали на роскошном пушистом ковре в чём мать родила и наслаждались любовью. Кто бы мог подумать, что в этом скоромном и сдержанном мужчине таится такая всёпоглощающая страсть. Единственно о чём я жалела, так о том, что мои годы прошли. Хотелось снова стать той самой девчонкой, из которой он сотворил женщину.
И, лёжа на необъятном старинном ложе на атласном белье удивительно глубокого малинового цвета, при свете бра я с нежностью гляжу на своего любимого, размышляя о причудах судьбы. Он, утомлённый, спит слегка посапывая, как ребёнок, а я вспоминаю тот миг, когда впервые заглянула в его глаза. И не представить себе не могла, что именно он станет любовью всей моей жизни.
И как жестока жизнь, разлучавшая нас, и вновь соединяющая. Теперь я убедилась, что я его любила все годы, где бы не была. Странно, но и Рустама я тоже любила, хотя можно ли любить двоих. Муж чем-то был похож на Льва, не столько внешностью, сколько чем-то внутренним. Как трудно это понять.
Скоро зимнее солнце осветит этот древний дом, а я так и не могу уснуть. Я не знаю, что ждёт меня после пробуждения. Может быть, утро развеет ночные чары, и он, взглянув на меня, немолодую, смутиться и будет искать предлог, чтобы расстаться. И снова в Париж, там дела и другая жизнь, и, возможно, другая женщина.
А что хочу я? Не так уж много: чтобы любил меня. Любил такую, какая есть, и был бы со мною рядом — в любом месте. Хочу варить ему кофе и приносить в кабинет, где он будет работать. Или готовить ему его любимую овсянку, которую я терпеть не могу. Хочу слушать его голос всегда, смотреть в глаза и умирать от нежности и счастья. Хочу, хочу!
До чего непостижима любовь!
