Погода уже который день не радовала. Серые почти чёрные тучи накрепко обложили небо, пресекая на корню каждый солнечный луч. Дождь шёл постоянно, лишь изредка брал перерыв на пять минут. В эти дни казалось, что зонт становился частью каждого человека. И всё время эту часть норовил отнять резкий, как говорили в программе «Погода», порывистый ветер.
Я проснулась, как обычно, в общежитии от громкого звука открывающегося окна и холода. Руби опять не закрыла окно, и то распахнулось от ветра. На улице всё ещё бушевало ненастье. Пол рядом с окном был залит водой. Похоже, оно было открыто всю ночь. По всей комнате были раскиданы вещи: кофты, майки, джинсы, какие-то блокноты и ручки, бутылки из-под «колы», косметика и ещё до кучи всякой ерунды. Всё это лежало здесь, наверное, ещё со времён Петра Великого. Всё это никогда не убиралось и уже стало привычной картиной. К изумлению, в этой куче всегда можно было найти нужные вещи. Здесь никогда ничего не терялось, и любой нездешний предмет сразу казался заметным. На сей раз «заметной» стала бумага с большим количеством текста, лежащая на полу и успевшая к моему пробуждению размокнуть. Я подобрала бумагу и уже собиралась её выкинуть, как заметила расплывшуюся печать нашего института. Хоть текст и хорошо размок, всё же прочитать его не составило труда. Слишком много «воды», но смысл был ясен. Нас с Руби отчислили из института. Я осторожно опустилась на кровать подруги. Отчисление вызвало во мне разочарования ровно столько же, сколько вызвала бы пролитая на пол чашка нелюбимого чая. А вот то, что мы останемся без жилья, действительно угнетало. В раздумьях я стала осматривать кровать подруги. Она была идеально заправлена, только вот подушка лежала слишком неестественно. Я подняла её, разрушив тем самым этот порядок. Под подушкой подруги были спрятаны все её секреты: шоколадка, какой-то документальный бестселлер и пачка сигарет.
Из «кучи порядка» я с лёгкостью извлекла джинсы и толстовку, пробежавшись по карманам, убедилась, что денег нет. Все заначки были давно вскрыты, а занимать не приходилось. Частые кредиты у соседей привели к экономическим санкциям по отношению к нам. Единственный выход — идти к Руби. Может, она что-нибудь придумает. Захватив пачку сигарет, я натянула куртку с капюшоном и направилась к чёрному выходу из общаги.
Погода с каждым днём становилась всё свирепее. Без зонта приходилось мелкими перебежками пробираться к автобусной остановке. Руби в свободное время подрабатывала на радиостанции. Она предпочитала работу занятиям в институте, поэтому свободного времени у неё было много, а теперь будет ещё больше. Наконец, подошёл мой транспорт. Я по привычке заняла место в самом конце, рядом со мной приземлился молодой человек. Путь предстоял весьма долгий. В таких ситуациях я больше всего предпочитала простое созерцание окружающих через окно. Молодой человек рядом со мной достал мобильный телефон и открыл шахматную доску, желая скоротать дорогу. Я тут же оторвалась от окна. Шахматы — моя юношеская страсть. Как много шахматных секций я посещала в детстве… Для меня это самая красивая и интересная игра. Целая стратегическая задача каждый раз разворачивается на клетчатом поле. Свои лаконичные законы здесь правят всем. Внимание, расчет и выдержка — самое главное. Эта игра полна напряжений и острых моментов, во время которых непозволительно потерять голову. Зато как приятно загонять противника в угол, расставлять свои «ловушки», хитро уничтожать его армию. Чувство победы достигает апогея, когда произносятся заветные слова: «Шах и мат». И оно ещё будет долго сопровождать тебя, пока не придёт время играть снова. Это целый мир. Мир, из которого я так быстро и некрасиво ушла. Шахматы надолго предались забвению для меня. И теперь я не хотела возвращать прошлого. Слишком уж много возвратилось бы ненужных воспоминаний.
Молодой человек начал игру. Я постаралась переключиться на мутное изображение в окне. Из-за дождя всё расплывалось и от такой картины начинало мутить. Е2-Е4. Классический ход. Противник ходит конём. Слишком было интересно посмотреть. От этого интереса самой захотелось играть. Д2-Д3 — мудро. Я принялась рассматривать пассажиров. Рядом с нашим сидением стоит парень с гитарой. Наверное, едет на занятие. Напротив него сидела женщина и громко о чём-то разговаривала по телефону (противник потерял пешку). Разговор идёт о работе. Возможно, она работает в бухгалтерии. Речь идёт о крупной сумме (теперь белые потеряли пешку). Передо мной сидит довольно крепкий мужчина (белые выводят слона). Рядом с ним — ребёнок (чёрные делают ответный ход). Вдалеке показалась радиостанция (рокировка). Автобус остановился. Молодой человек свернул шахматную доску, оставив право хода за противником, и спешно вышел из транспорта.
Хлюпая по лужам, я добежала до здания радиостанции. Открыла тяжёлые двери, махнула вахтёру, который уже давно признал меня за частые визиты к Руби. Я никогда не знала, как его зовут, но по рассказам подруги понимала, что он добрый мужик. Сама радиостанция была довольно стара. Стены уже давно посерели, лампы горели через одну. Оборудование тут тоже было старое. Возможно, скоро эта радиостанция войдет в историю как самая ненужная и бестолковая. Даже сама Руби всегда говорила, что их радио нужно только сумасшедшим людям и их не менее сумасшедшему шефу.
Я толкнула дверь. В комнате радиоведущих сидела одна Руби — хрупкая девушка с короткой стрижкой и карими глазами.
— Здорова.
Она махнула мне в ответ. Я стряхнула с куртки капли дождя, повесила её и плюхнулась на кресло напротив подруги.
— Опять хренью маялась? — на стол перед ней упала пачка сигарет, найденная мной под подушкой.
Руби злобно цыкнула и закатила глаза.
— Ещё раз увижу, губы оторву. Курить нечем будет, — я со всей силы сжала пачку и бросила в мусорную корзину.
— Ради этого пришла?
— Денег нет.
— Ты свои уже пропила? — усмехнулась Руби.
— Смешно.
Подруга стала шуршать по карманам, заглядывать в ящики стола, рыться в сумке.
— Кстати, как тебе письмо от института? — спросила она, вытаскивая наружу всё содержимое сумки.
— Ужасно. Мы остались без жилья.
— Тебя беспокоит только это? А как же учёба? Что мы будем делать дальше?
— Искать деньги. Побираться, просить милостыню, — Руби показала большой палец из-под стола, будто бы одобряла мою идею с милостыней. — Мне надо сначала найти работу. На одной зарплате радиоведущей далеко не уедешь.
— Есть идея, — она достала скромный улов своей зарплаты и посмотрела на меня.
— На неделю хватит.
— Ага, если держаться на хлебе и воде. Есть идея, — Руби повторила фразу и положила передо мной газету с объявлениями.
— Хм сторож на кладбище… или вот… мойщик окон…
Подруга с интересом рассматривала оборотную сторону газеты:
— Может быть, мне уйти с этого радио…
— Смотри! — прервала её я. — Требуется продавец в книжный магазин. Как тебе?
— Вариант.
— Завтра позвоню по этому телефону, — честно сказать, предложение меня сильно обнадёжило.
— Ну что, идём домой?
— А у нас есть теперь дом?
Наша дружба с Руби берёт начало ещё в детстве. Я уже не помню, как и где мы познакомились, но с первого дня стали держаться вместе. Две подруги настолько сильно «проросли» друг в друга, что стали частью одного целого. Мы вместе пошли в школу, вместе её окончили (почти с одинаковыми результатами), вместе поступили в этот злосчастный институт, и теперь нас обеих отсюда выгоняют. Наша дружба многое преодолела и переросла в нечто большее между нами. Мы стали сёстрами, если так можно это назвать.
Автобус медленно приближался к общежитию. За окном царила всё та же противная погода: мерзкий ветер и холодный дождь, барабанящий по стеклу. Сейчас ко всему этому безобразию прибавились ещё и раскаты грома, гулко отдающие эхом от зданий. Руби дремала, прислонившись ко мне. Работа по ночам плохо сказывалась на её самочувствии, а курение подливало масла в огонь. Я всячески ограждала подругу от этого — выкидывала сигареты, попутно отвешивая «леща», помогала с работой, добывала какой-то материал для эфиров. Я всегда старалась заботиться о ней, и она отвечала мне тем же. В этом городе у нас никого не было, поэтому мы сами заботились друг о друге.
— Вставай. Мы приехали, — я легонько потрепала её за плечо.
Мы быстро добежали от остановки до чёрного хода общаги. Промокшие, но счастливые, что добрались, мы надеялись оттянуть время выселения. Проверяя по углам, двое промоченных дождём девчонок стремительно приближались к своей комнате. Однако комендант настиг нас в самом неподходящем месте. Мы проглядели его и только развернулись, чтобы уйти…
— Лиза, — моё имя стрелой вонзилось мне же в спину.
Мы обе покорно развернулись и подошли к коменданту, а, точнее, к комендантше. Маленькая полная женщина, натуго затянутая в серое платье-футляр с таким же натуго затянутым пучком на голове стояла, подбоченившись, и смотрела на нас как на последних засранцев.
— Убежать вздумали?! Что, не думаете выселяться? Или хотите тут навсегда жить остаться? Вот вам, — с этими словами она скрутила огромную фигу.
Комендантша «развязала» пальцы, одёрнула платье (как будто с ним что-то было не так), быстро изменилась в лице и с явным презрением в голосе продолжила свою тираду:
— Правильно сделали, что вас выгнали. Я давно уже за вами наблюдаю, — она пригрозила нам пальцем, после чего метнула свой взгляд на Руби. — Ну с этой всё давно понятно. Куряка. А ты, Лиза… Связалась же с этой… радисткой.
Мы в унисон усмехнулись. Комендантша явно перегибала палку и несла какую-то чушь. Однако, заметив наши смешки, она широко раскрыла рот, вытаращила глаза и гаркнула:
— Чтобы через пять минут вас тут не было!
Но даже эта фраза не смыла улыбок с наших лиц. Тогда комендантша хмыкнула, развернулась и бодро ушла, громко цокая каблуками, будто, отчитав нас, она получила новый заряд бодрости.
Чуть раздосадованные, мы зашли в нашу комнату (пока ещё нашу).
— Да, не думала я, что так быстро мы окончим институт.
— Не переживай так, — бодро отозвалась Руби, вытаскивая из шкафа наши чемоданы. — Может, впереди нас ждёт что-то лучшее.
Она тут же расхохоталась на всю общагу, ведь понимала, что лучше уже не будет. Так глубоко в дерьме мы ещё не сидели. За недолгое пребывание в этом городе с нами случалось много всего интересного и опасного, но нам почти всегда удавалось выйти сухими из воды. Как-то раз мы попали за хранение и продажу травки. Нам тогда удалось избежать наказания, но пришлось прятаться от тех, кто дал нам её. Нас ловили пару раз на карманных кражах, мошенничестве. С помощью друга-хакера мы проворачивали махинации с кредитками. После ещё пары крупных случаев нам пришлось подвязать со всем этим. Во что бы мы ни впутывались, у нас всегда было убежище — наша общага. Теперь же мы остались на улице почти без работы и без идей или желания чего-нибудь натворить. Да и из друзей у нас остался только тот хакер. Перспективы открывались шикарные