Фрагменты одного письма...

Поэтому я и напомню тебе слова из исполненной энтузиазма песенки «Мы – кузнецы» всё тех же, сталинских времён: «Мы – кузнецы! И дух наш молод. Куём мы счастия ключи!..».
       И ты сам, добровольно избрал для себя «свободную» и открытую всем ветрам, как тебе кажется, широкую эту дорогу. Из Евангелия же всему подлунному мiру прекрасно и давным-давно уже известно, куда именно ведёт эта самая, широкая дорога. И, видимо, тем удальцам, которые радостно, бодро, весело и уверенно, «успешно», то есть, шагают по ней, как гласит мудрость народная, туда и дорога…

       • Статистика – твой путеуказатель. Дальше Путина и всего этого тёплого и сварливо-склочного междусобойчика в виде «избирательного списка», заботливо подсунутого мiровой закулисой таким «мыслителям», как ты, ты в принципе не в состоянии ничего ни видеть, ни понимать. Именно на таких вот «мыслителей» и рассчитан весь этот хитромудрый пасьянс. И только такие «мыслители» могут полагать, что Путин этот для меня враг №1. Не угадали. Никакой он не номер 1. Слишком мелок для меня. Обыкновенная сявка подзаборная, правда, весьма хитрож..ая. Как только отработает своё, так его сразу же и уберут. Неважно как, неважно куда. Если, конечно, успеют, если гнев народный не настигнет его ранее…
       Так что за этого своего Путина (одним из имён которого в патриотической среде является имя Путлер, что, с одной стороны, очень созвучно такому имени, как Гитлер, а с другой – вполне ясно и прямо указывает на еврейское его происхождение) ты лучше не слишком-то подпрягайся. Потому как толерастов-певунов, БЕСпрестанно поющих ему дифирамбы, и толерастов-фантастов, столь же БЕСпрерывно сочиняющих ему панегирики, и без тебя более чем предостаточно. Хотя, сама жизнь однозначно и недвусмысленно показывает, что ты, в общем и целом, есть то же самое, что и они. С чем тебя и поздравляю…

       • Никаким «бизнесом» я никогда не занимался. Я просто попытался было пырхаться хоть как-то на неблагодарной ниве выживания, когда всё разваливалось и разрушалось хищными и ненасытными черномырдыми чубайсами. Когда чубайсы эти запланировали мою смерть в числе тех самых тридцати миллионов. Мою и моей семьи. Лишние мы для путиных-чубайсов на нашей собственной – Русской – земле. Кстати говоря, и по сей день продолжаю я всё то же пырханье, только теперь – в несколько ином уже режиме (всех нас они постепенно опускают и опускают, всё ниже и ниже, кроме тех, «успешных», которые приняли правила их «игры»). Ведь чубайсы планов своих не отменяли, и отменять не собираются. «Норма» ведь, запланированная, не выполнена ещё пока…

       • Теперь о моей любви к себе и моим «трудночитаемым трудам с малоинтересным сюжетом». Ну, о любви к себе я уже всё сказал много выше. А что касается «трудов», и «автобиографии», которую, будь я «известной личностью», может быть, «и почитывали бы библиографы и поклонники»…
       Я неоднократно говорил, повторяю теперь для особо понятливых, то есть для тебя, ядовито-саркастическо-желчно-доброжелательный ты наш: повесть моя не является ни «автобиографией», ни мемуарами. Это – литературное произведение, пусть и автобиографическое, повесть (есть такой жанр в литературе; может быть слышал когда-нибудь?). Здесь для меня вопросов давно уже нет: множество людей подтвердили мне, что это – литература. И эти подтверждения незаинтересованных и не пышущих злобой людей укрепили меня в моём собственном видении сути вещей.
       Сам я отнюдь не претендую на лавры писателя в общепринятом понимании этого слова, то есть, писателя-придумщика. Мне совершенно неинтересно что-либо придумывать или выдумывать. Меня гораздо более привлекает описание существующей действительности, размышления над ней и осмысление её, а также и рассуждения на основе собственного своего осмысления.
       Когда я писал свою повесть, то делал это отнюдь не «в поисках одиноких поклонников», а просто хотел рассказать людям о жизни то, что знаю о ней сам. Да, в общем-то, рассказать им также и об одной конкретной, не самой обычной жизни. Куда более необычной, чем, скажем, жизнь Клима Самгина, ну, или какого-нибудь там Алексея Филимонова. А также и поделиться с ними скромными своими размышлениями и рассуждениями. И, может быть, подвигнуть тем самым кого-то из читателей к размышлениям собственным.
       Сам я могу позиционировать свою повесть как документ, свидетельствующий о конкретном историческом периоде, написанный живым и достаточно самобытным литературным Русским языком в традициях классической Русской литературы.
       Что касается «известной личности» и «почитывания библиографами и поклонниками».
       Я не желаю быть «известной личностью», не нужно мне этого. Ну не нуждаюсь я в этом. Я не могу и не хочу жить в аквариуме. Мне достаточно и того, что Господь знает, кто я и что я и видит искреннее моё сердце, устремлённое к Небу.
       А что до «почитывания», то десятки читателей моих «трудночитаемых трудов с малоинтересным сюжетом» сложились во многие сотни, а многие сотни сложились уже и в несколько тысяч. Да я и мечтать-то не мог о столь обширной читательской аудитории. Даже если бы мне и удалось как-нибудь опубликовать «труды» свои в бумажно-полиграфическом варианте, в виде книги, то есть.
       И чтение «трудов» моих продолжается. Живые люди с живыми сердцами и душами приходят и приобщаются к скромному моему слову. Видимо, мощный энергетический посыл горячего и искреннего моего сердца, преобразованный мною в живое и достаточно яркое Русское слово, достигает-таки своей цели и находит своего адресата – неравнодушных сердец и душ живых людей. Это только таким энергосхемам одушевлённым, как ты, космополитическим «универсальным солдатам» (Universal, к твоему сведению, – это вселенная) оно не доступно. Оно ведь не сникерс, не гамбургер и не кока-кола…
       Впрочем, за вразумление спасибо. Это я вполне серьёзно. В самом деле, спасибо. Потому как, благодаря твоей острой и желчной неприязни к моим писулькам, я стал смотреть на них гораздо более критически, нежели делал это прежде. И это помогло мне более трезво оценивать как писульки свои, так и самого себя и скромные свои способности. То есть, это то, что в моих возможностях. А там уж, как читатели оценят. По счастью, благодарностей от них получил я уже, если и не много, то не так уж, чтобы и очень мало. Спасибо им. Спасибо и тебе. Будем пытаться продолжать работать, как над собой, так и для читателя…
       Если же я и писатель, то «газетный писатель», как поименовал жанр публицистики великий Русский публицист Михаил Осипович Меньшиков, убитый в 1918 году «духовными» твоими предтечами жидобольшевиками именно за его высокое Русское творчество. Мне радостно оттого, что я являюсь его наследником, пусть и непрямым, и скромным последователем. Хотя я и достаточно самостоятелен в скромном своём творчестве.
       Я очень мало написал. К глубокому моему сожалению. Написал бы много-много больше, если бы трудился на ниве своего призвания. Но так уж, увы, сложилась моя жизнь, что всю её занимаюсь я чем-то для меня посторонним. И только лишь изредка что-то пишу и публикую. Таков уж, видимо, крест Путника…

       • В конце – маленькая ремарка. Ленни Вольф, малоизвестный, – но гораздо более талантливый и великий, во всех отношениях, чем какой-то там, хотя и всем известный, Дио. Разве можно сравнить Васнецова, Сурикова или Шишкина с каким-нибудь там Малевичем? А между тем, единоплеменнички малевича этого всё тащат и тащат его на заранее заготовленный ими для него виртуальный, корпоративный их пьедестал. Вроде бы, как он и равняется по «величию» своему с любым из перечисленных выше грандов. Да тщетно. Никогда никакие малевичи, при всём оголтелом этническо-корпоративном содействии и гвалте единоплеменничков их не смогут сравняться с великими художниками. Тем более, с художниками Русскими.

       И напоследок «хочу устранить пару неточностей в нашей переписке».
       Последователен я, батенька (повторю я с иронией используемое тобой словечко горячо любимого твоего кумира, людоеда «дедушки Ленина»), последователен.
       Я написал тебе письмо с дружеской критикой твоих всеядных и аморфных взглядов. Причём письмо это было отнюдь не хаятельное, а предметное и аргументированное, с выраженными в нём моими надеждами на твоё понимание и, соответственно, выздоровление. Да куда там! Раскатал губу. Ты воспринимаешь любую критику, как вражескую атаку на себя любимого. Встаёшь в обиженную позу, надуваешь губу, вынимаешь из потаённых мест мутной души своей всяческую грязь и пошёл клеймить «обидчиков», то есть всех тех, кто посмел однажды наступить на одну из твоих многочисленных «мозолей», направо и налево, ату их, ату, на всех найдём компроматные «аргументы». Всё, как у Жванецкого об «искусстве» спора…
       Я никогда не стал бы писать тебе письма, подобного вот этому. Но вдруг понял, что мне надоело, в конце концов, что некий «святоша» на протяжении всей своей жизни регулярно восходит на непогрешимый свой пьедестал нерукотворный, который сам же он себе и воздвиг, и с высоты «непогрешимости» своей начинает клеймить нечистых, подлых и неразумных грешников, недостойных даже и немытого мизинца левой ноги «святоши» сего. Несколько раз попадал под клеймение таковое, в том числе – числе других «обидчиков», и я. И подумал я сам себе: «Да ты в зеркале-то видел себя хоть раз, «святоша»?» И решил: хватит с меня этих клеймений грязью. Чем кумушек считать-трудиться, не лучше ль на себя (хоть разок), кума, оборотиться?
       Сел вот, да и написал это письмецо. В одной его части я попытался предельно доступно вербально-логическими средствами, если и не довести до твоего сознания (полагаю, что это практически невозможно при особенностях твоего уровня и типа восприятия), то хотя бы просто изложить, что есть что и кто есть «ху». В другой же части его я просто нарисовал зеркало, приведя неоспоримые факты, то есть произошедшие некогда реальные некоторые события, которые уже ничего не объясняют и не растолковывают, а просто действительно зеркально отражают, то же самое, то бишь, кто есть «ху».
На-ка, поглядись…

       А настоящими твоими друзьями, со сходным, и очень родственным, внутренним миром, являются тот самый твой Костя и международный аферист Сидор. У которого в друзьях теперь уже и Греф, один из самых главных мерзавцев и преступников перед Русским народом. Чьё место в будущем – на виселице на Красной площади рядом с любимым твоим Путиным…

       Я писал тебе уже, что у тебя есть свой талант, действительный талант, который лично я признаю именно за таковой. Ты талантливый не просто мэнэджер, а топ-мэнэджер. А при наличии начального капитала и нормальной, здоровой, неизвращённой экономической среды вполне мог бы стать и выдающимся, и действительно успешным, без кавычек, предпринимателем. Но сам по себе талант отнюдь не гарантирует того, что человек, обладающий им, является человеком хорошим. Точнее, скажем несколько более нейтрально, человеком достойным.
       Понятие «хороший» – слишком уж растяжимое понятие. Какой-то человек, «хороший» для одного, абсолютно неприемлем для другого, и наоборот. Вот тут-то и находит себе питательную,