Вот это по-нашему!

  А куда же на фронте без водки? Чего там, пили. Перед боем пили, после боя, конечно, тоже. Ну, а кому - и во время боя счастье выпадало. А если затишье на передовой и жизнь проходит в ожидании смерти, тут уж для бойца не выпить – себя не уважить.
   В канун Hового года в одной штрафной роте  бойцам выдали для "сугрева",  по 100 граммов водки. А-то, минус тридцать и приказ: костры не разводить.
  - Лучше бы не давали, - вздохнули бывшие уголовники и разжалованные. – Чего там сто грамм. До желудка не добежит. Только душу травить.
  Сто грамм быстро разбежались по солдатским телам, приятно согрели душу, а та, окаянная, просила ещё. И грех не выпить: и живой, и бой ещё не известно когда, да ещё Новый год.
 - А не послать ли нам гонца? – произнёс вслух командир, выпивший чуть больше остальных. И подмигнул  своими отчаянными солдатами, у которых от предложения командира даже кадыки застыли в ожидании. И что штрафникам терять? Один чёрт: не сегодня-завтра убьют. Решили послать. Кого послать - искать  не надо. Любой готов за водкой сбегать. Да, где же её вожделенную на фронте найти?
  Стали думать, смекалку солдатскую проявлять. И придумали. И послали. Бывшего вора-рецидивиста - семь ходок, три побега. Тот умудрился незаметно для немцев, окопы которых были всего в сотне метров от позиций штрафников, по снегу добраться до фашистской траншеи и вбить в бруствер колышек с зарубкой для верёвки. Получилось что-то вроде блока. Примерно такие, он в тюрьмах мастачил, чтобы малявы передавать.    
   Когда гонец вернулся, к верёвке привязали валенок и дощечку с надписью: "Мы вам   валенки - вы нам шнапс". Что-что, а валенками к тому времени наши бойцы были обеспечены. Чего нельзя сказать о немцах.
   Через колышек-блок с помощью верёвки отправили посылку  и стали ждать.      Вскоре с той стороны приехала бутылка. Штрафники душой помолодели и духом воспрянули. Ушел к врагу без задержки и второй валенок.
  В общем, немцам   нужнее были валенки, а нашим - шнапс. Разулась вся штрафная рота. Ну, и нарезалась. До начальства далеко, из своих - никто не выдаст. Расслабились.
  И тут, согласно утверждённому плану политработы, штрафников пришёл поздравлять с Hовым годом высокопоставленный генерал. И каким ветром занесло? Генерал! На передовой! В штрафном батальоне!
  От увиденной картины он обомлел. Пьяные, румяные, словно младенцы штрафники спали вповалку на дне окопов, растапливая снег телами. Кто в старых сапогах, кто в ботинках с обмотками. И это в 30 градусный мороз! Крепкий перегарный  дух стоял   над траншеей и выдавал штрафников со всеми потрохами.
  Генерал десять минут стоял над лежащими бойцами осознавая происходящее. Первое, что пришло ему в голову, так это лично расстрелять всё подразделение за измену Родине, выраженную в сговоре с противником или, чтобы самому не пачкаться, отдать всех под трибунал.
   Но, генерал, на то и генерал, что вслед за дурной мыслью иногда приходит и здравая.
   Штрафников трибуналом не испугать, а если всех расстрелять, кто же участок фронта прикрывать будет?
   И подзывает к себе командира. Капитан подходит нетвёрдой походкой, мысленно сдёргивая с себя погоны и уже выбирая, кого взять себе вторым номером на пулемёт. И то, если ему очень повезёт и лишь разжалуют в рядовые. Конечно, ещё можно было попытаться объяснить сон бойцов на снегу неимоверной усталостью, а дружный запах перегара – на разрешённые сто грамм без закуски, но разбросанные по всей траншее пустые бутылки шнапса никаких шансов не оставляли.
   - Строй роту! – приказал генерал.
   - Построиться, - прохрипел капитан.
   Через каких-то полчаса бойцы сбились в кучу. Трое так и остались лежать на дне окопа.
    Речь генерала была короткой и эмоциональной, сотканной из патриотических лозунгов и отборного мата.
    Солдаты открытыми ртами ловили снежинки – их давил сушняк.
Видя открытые рты и оценив происходящее по-своему, генерал чуть успокоился и сказал:
   - Мне ещё поздравлять ваших соседей справа. Даю вам полчаса, чтобы вернуть валенки. И, чтоб без шума. Не хватало мне еще боевых действий перед Новым годом. Хоть один выстрел услышу, тут же разверну артиллерию в вашу сторону.
  С тем и уехал.
  Время пошло.
  И вот отчаянные бывшие бандиты вместе со своим командиром и, с не выветрившимся хмелем в головах, в бело-грязном нижнем белье для маскировки поползли  на позиции фрицев. Незаметно подкрались. Только снег местами до земли подтаял.
  Молча, без криков, без “Ура”, без Сталина - пошли на немцев. Без единого выстрела, с ножами и сапёрными лопатками в руках заняли окопы врага, обезоружили, кому набили морду, а кого прирезали. Собрали валенки, забрали оружие и оставшийся шнапс, опохмелились и к прибытию  генерала бодро стояли в строю.
  Генерал оглядел бойцов:
  - Здравствуйте бойцы!
 - Здрав... жла..., товарищ генерал!!! – гаркнули бойцы, сбивая генерала с ног  запахом перегара.
   - Вот теперь вижу перед собой настоящих бойцов Красной Армии! – начал он свою поздравительную речь. Вот это по-нашему! Поздравляю вас с наступающим Новым годом!
  - Ура! Ура! Ура! – дружно ответили порозовевшие бойцы.
  Громче всех кричал капитан. Он понял, что на этот раз пронесло, но на всякий случай часто косился на свои погоны.  
   Целую неделю потом репродуктор с немецкой стороны орал: "Рус швайн, отдай шнапс!"
  Наши в свою очередь ставили пластинку Лидии Руслановой, и над заснеженным полем неслось разухабистое: Валенки,  да валенки…