Пленных не брать - приказа не было

Задачей N-ской дивизии было выбить фашистов и установить контроль над несколькими населенными пунктами. За три недели затяжных боев приказ был почти выполнен, оставалась лишь одна деревня  Мохово. Но на нее уже не было ни сил, ни ресурса. Весь личный состав дивизии был выбит. Были убиты или тяжело ранены почти все офицеры. Из тех, кто мог бы принять командование операцией по освобождению деревни от оккупантов остались в строю только молодой лейтенант и майор-политрук. Причем боевой опыт был только у летёхи, ему и поручили непосредственное руководство операцией. Политруку было приказано не вмешиваться.
 
Однако помимо нехватки офицеров не было и рядового состава. Собирали с миру по нитке.  Подчистили все остатки. Лейтенанту выделили все, что удалось собрать. А именно взвод новобранцев, не обстрелянных  юнцов,  два взвода дивизионных писарей, поваров и музыкантов – те ещё вояки.  Три взвода из резерва, из которых: один взвод уголовников-резервистов, придерживаемый для участия в боях на самых опасных участках, и два взвода литовских евреев, которые кочевали из одной дивизии в другую ввиду полной фронтовой непригодности. Вот этим контингентом предстояло командовать лейтенанту, учитывая, что в деревне Мохово окопалось по оценкам разведки два батальона немцев. Или пять.

Да ещё обоз с полевой кухней где-то потерялся. Сидят солдаты голодные целый день. Из штаба армии приказ о наступлении не приходит. Что-то там не срастается. Нет ничего хуже на войне, чем ожидание приказа о наступлении. Хуже только отсутствие солдатского пайка. У солдат урчание в желудках диспозицию выдаёт.  Среди уголовников нездоровые настроения появились. Им вообще терять нечего. Не ровен час – рванут с передовой, а за ними и другие потянутся. Решили лейтенант с политруком  послать хоть кого-то за кухней. А кого послать, если каждый боец на счету и приказ о наступлении может быть дан в любую минуту.
 
А среди новобранцев были два узбека из горных кишлаков - они ни стрелять, ни говорить, кроме как на своём диалекте  не могут. Тем более понимать команды. Но на запах  чутко реагировали. Первыми у полевой кухни оказывались. И вот лейтенант, проявив всю свою изворотливость, где жестами, где мимикой объяснил им куда, зачем, как и в какую сторону идти. А политрук сухо добавил, что ждут их до вечера, иначе признают дезертирами. Дали узбекам  два ведра, рюкзаки, ружья и послали с богом, матерью и угрозами.

Прошёл вечер, прошла ночь. Наступило утро. В дивизии никто глаз не сомкнул, ожидая посыльных. А  от них ни слуху, ни духу. Лейтенант в ужасе - послал на верную смерть новобранцев! Не дай бог в плен попали. Политрук рапорт строчит наверх о происшедшем, перекладывая всю ответственность на летёху.
Уже хотели отправить опытного разведчика за ними. Не успели. Явились пропавшие.

Руки связаны, рот заклеен,  за спинами огромные фирменные рюкзаки, битком набитыми импортными консервами.  А на шее  одного из них щиток с надписью: “Иван! Они для нас не язык, а для тебя не солдаты. Отправь их обратно в горы!”

Замполит, как их увидел, с лица спал. Позеленел, побледнел и пятнами пошёл одновременно. Плакат о колено разбил, а консервы приказал закопать в дальнем овраге.

На что лейтенант со своей стороны напомнил ему приказ начальства не вмешиваться и, что задача должна быть выполнена любой ценой. Даже той, которая не нравиться политруку.

Лейтенант стал действовать жёстко. Первым делом он накормил уголовников и приказал поговорить с каждым  новобранцем.  Те, съев пайку, пошли  разговаривать. Разговор был короток: Пойдешь  в атаку. Отказ или сомнения жестко карались болевыми приемами, угрозами и оплеухами.  Получив заверения от каждого о готовности пойти в бой, о чем и доложили командиру. После собеседования лейтенант построил личный состав и сообщил всем, что выставит при атаке заградительный отряд. Так что трусость и малодушие никому проявить не удастся. Остатки еды разделили по-братски. Дали и политруку, но тот сказал, что вражескую еду есть не будет. И пусть его расстреляют. Уголовники смекнули, куда он клонит и теми же методами заставили политрука подкрепиться.

Приказ о наступлении пришёл под утро. Как всегда, немцы, воевавшие по распорядку, были не готовы к таким событиям. Солдаты спали, караул дремал.

Наши подобрались на максимально близкое расстояние. Потом по сигналу ракеты вдарили из всех стволов. После второй ракеты в ход пошли гранаты. После короткой штыковой и перестрелки деморализованные немцы оставили деревню. Это те, кто успел. Остальных или положили навечно или взяли в плен.
 
И лишь в конце боя лейтенант понял свою ошибку. Он забыл отдать приказ: "Пленных не брать". Учитывая, что в плен сдалось много солдат противника, большинство наших бойцов предпочло брать пленного на мушку и доблестно конвоировать его в тыл. Как же – всё по уставу. Может, награду за пленного дадут, а если свезёт, накормят от пуза и дадут отоспаться.

В итоге на захваченной позиции оказалось только трое: лейтенант, политрук и один уголовник. Деревня наша, а впереди - противник численностью не менее батальона, который в любой момент мог перейти в контрнаступление, чтобы отвоевать позицию.

Чтобы этого не допустить, командир решил создать для врага видимость численного превосходства. Он приказал разложить по всей длине линии обороны пулемёты и минометы. Благо, что немцы побросали их в изрядном количестве. И в темпе, перебегая от ствола к стволу, стреляли по противнику из разных точек. Целый день бегали. Всем богам молились. И бог их услышал. Ударила артиллерия – бог войны.